Винделор

Они сели на влажные, покрытые мхом камни, позволяя себе минуту отдыха. Лес замирал, лишь тихий голос ручья нарушал наступающую тишину. Где-то далеко треснула ветка, в воздухе чувствовалась свежесть уходящего тепла. Вечер стремительно опускался на землю, листья под ногами шуршали всё тише, будто готовясь к долгой зимней спячке.

Мальчик, наблюдая за прозрачной водой, вдруг заметил, как в её глубине собралась стайка рыбешек. Они беспокойно метались в струе, и ему на мгновение показалось, что они словно умоляют о чём-то. Он усмехнулся этой мысли, представив, как рыбы ведут свою маленькую, но полную приключений жизнь. И, не раздумывая, достал из кармана кусочек хлеба, который остался у него с обеда, разломил его и аккуратно бросил в воду. Мужчина, наблюдая за этим, поджал губы и натянуто улыбнулся.

Внезапный треск веток заставил их вздрогнуть. Оба резко обернулись, напряжённо всматриваясь в сгущающиеся сумерки. Из-за деревьев на поляну вышел старый лось. Его массивная фигура выделялась на фоне зарослей, а тяжёлая голова с раскидистыми рогами, которые он ещё не сбросил, гордо возвышалась над кустами. Животное двигалось неторопливо, с величавой грацией, словно само воплощение древнего духа леса.

Лось приблизился к ручью, наклонил голову и осторожно втянул воздух, словно раздумывая, стоит ли нарушать гладь воды. Мальчик затаил дыхание, заворожённый этим зрелищем. Мужчина осторожно подошёл к нему, положил руку на плечо и едва заметным жестом велел не шуметь. Они смотрели, не смея шелохнуться, пока лось, напившись, не скрылся обратно в лесной чаще, растворившись среди теней.

Тишина вновь окутала их. Здесь, на границе между уходящим днём и наступающей ночью, казалось, всё возможно. Граница между реальностью и вымыслом становилась зыбкой, как отражение луны в воде.

— Остановимся здесь на ночь, — спокойно сказал мужчина, опускаясь на корточки. Он окинул взглядом поляну, проверяя, достаточно ли она укрыта от ветра. — Хорошее место. Илай, помоги мне.

Они быстро взялись за дело. Развернули палатку, натянули верёвку для вещей. Затем начали собирать хворост для костра — тщательно отбирали сухие ветки, проверяли, какие из них дадут хороший жар. Винделор с привычной сноровкой складывал щепки в аккуратный конус, а затем рассеянно принялся искать спички.

Наконец огонь вспыхнул. Пламя осветило их лица тёплым янтарным светом, искры взлетели в холодный воздух, растворяясь в темноте. Запах горящей древесины смешался с ароматами влажного мха и сосновых иголок. Дрова потрескивали, словно рассказывая старые истории, а в глазах Илая отражались отблески пляшущих языков огня.

Для Илая этот момент был чем-то большим, чем просто привал. Вспоминался старый камин в родном доме. Отец любил разжигать его долгими зимними вечерами, а мать накрывала на стол, пока они с сестрой, ещё маленькие, сидели на полу и наблюдали за причудливыми узорами пламени. Тогда огонь был символом уюта, тепла, защиты.

Затем пришли другие времена. Отец и мать ушли, и камин разжигал уже он. Они с сестрой сидели рядом, согреваясь не столько жаром дров, сколько воспоминаниями и объятиями друг друга. После смерти родителей их приютила старая соседка, ворчливая, но добрая женщина, которая кормила их скудными запасами и учила выживать. Но два года назад она умерла, и с тех пор они с Марлен скитались по городу, воруя еду, прячась в своём старом доме и разжигая огонь.

Но с годами огонь в камине стал гаснуть. Дрова кончились, а вместе с ними — и силы. В последние годы они просто укрывались старыми куртками, прижимаясь друг к другу, слушая тишину дома, который больше не мог согреть их так, как прежде.

Теперь же перед ним снова горел огонь. Живой, настоящий. И в его отблесках он видел не только пламя, но и что-то большее — надежду.

Огонь играл перед ними живыми бликами, но Винделор видел в его пляшущих языках совсем не беззаботное пламя. Ему чудилось другое: горящие дома, испуганные крики, запах гари, смешанный с болью и страхом. В треске дров слышались мольбы о спасении, цокот лошадиных копыт по мостовой родного города. Вспышки огня напоминали блеск клинков, безжалостно вонзающихся в тела тех, кого он знал. Соседи, друзья, семья — все исчезали в этой пылающей бездне памяти.

— Марлен бы тут понравилось, — неожиданно проговорил Илай.

За последние четыре дня пути он часто вспоминал сестру, а по ночам, когда думал, что его никто не слышит, плакал, шепча что-то неразборчивое. Днём же становился молчаливым, словно существовал в каком-то другом мире, порой даже не сразу реагировал, когда его звали.

— Помню, у нас была большая энциклопедия о растениях и животных. Мама часто нам читала, а отец рассказывал истории, которые слышал от своего отца, а тот — от своего… и так, наверное, до самого начала времён, — его голос звучал мягко, задумчиво. — Марлен любила фантазировать, что путешествует по лесам и лугам.

— Она сейчас в лучшем месте, — тихо сказал Винделор.

— В каком месте? — в голосе Илая послышалось недоумение, смешанное с горечью. — В земле? Она мертва, сэр.

Агрессия мелькнула в его глазах, но быстро растаяла, уступая место печали. Он хотел верить, что есть что-то большее, чем холодная земля, но боль потери всё ещё жгла его изнутри, не давая принять утешение.

— Когда-то мой отец рассказал мне одну историю, — начал Винделор. Он не знал, поможет ли это, но ощущал, что обязан сказать хоть что-то. К тому же, этот мальчишка спас его, и, даже если сам он не цеплялся за жизнь, долг перед Илаем был.

— Говорят, что ещё до наших городов, давным-давно, жили люди, которые были мудры и умны. Они построили то, что осталось нам в наследство. Но, помимо этого, они знали, что, если человек прожил жизнь достойно, он попадает в прекрасное место, где больше нет ни горя, ни боли. Там он встречает тех, кто ушёл раньше, — родных, друзей… и они наконец становятся по-настоящему счастливыми.

Он сделал паузу, наблюдая за реакцией мальчика.

— Твоя сестра точно там, Илай. И, я уверен, она смотрит на тебя с неба и улыбается.

Мальчишка смотрел на него широко раскрытыми глазами, нижняя губа слегка подрагивала. В тусклом свете костра Винделор заметил, как в его взгляде вспыхнул странный блеск — не надежда, но что-то похожее на обречённое желание поверить в сказку.

Винделор нахмурился.

— Но знаешь, есть и другое место, — добавил он, наклонившись чуть ближе. — Те, кто прожил жизнь недостойно, попадают туда. Они страдают вечно, и пути назад у них нет. Если ты сейчас думаешь, что встретишься с сестрой, если уйдёшь… ты ошибаешься. Это будет недостойный поступок. Ты понял меня, Илай?

Мальчик резко всхлипнул, смахнул слёзы рукавом и кивнул.

— Да, сэр… Я вас понял.

Винделор лёгонько потрепал его по плечу.

Ночь уже окончательно вступала в свои права. Солнце скрылось за горизонтом, и в тёмном небе застыли первые холодные звёзды.

— Смотри, Илай, — Винделор указал на небо. — Видишь падающую звезду? Говорят, если загадать желание, оно обязательно сбудется.

Илай натянуто улыбнулся и, не говоря больше ни слова, неспешно отправился к палатке. Уже внутри он завернулся в старый, но ещё тёплый плащ и почти сразу уснул.