Винтажный бог

– Весьма неплохо придумано, кстати, – бесстрастно пожал плечами Саша, с видом, словно все эти подколки и завуалированные оскорбления его не касались. – Никуда из дома выходить не надо. Сиди себе, обновляй страничку и запускай скрипт. Я оценил. И реклама прекрасно работает. Стоит выполнить желание одного клиента, как тот разнесёт свою благодарность по десятку ещё таких же завистников и недоброжелателей, – похоже Саша почувствовал её ярость, потому что ответил непривычно многословно и образно. Человек, привыкший обходиться прямолинейными и короткими замечаниями строго по существу, вдруг ударился в морально-нравственные, даже скорее философские дилеммы. – Человеческая психика заточена на негатив, тут ничего не поделаешь. Любите вы, люди, в грязном белье ковыряться…

– Мы? А ты не человек, что ли? – Соня поймала себя на раздражении и досаде.

Обидчивость, вообще, была ей не свойственна. Когда у тебя наставница, любящая пошутить и поприкалываться (как говорит молодёжь) по поводу и без, сыплет шутки-прибаутки и свежие мемчики (как говорят они же) из интернета, поневоле перестаёшь реагировать на мелкие подколки. Потому что иначе нервов не напасёшься. Проще спустить на тормозах.

Те, кто хорошо относятся, на самом деле совсем не хотят тебя обидеть, а те, которые хотят, – “их мнение не должно иметь для тебя абсолютно никакого значения, поднимаешь руку повыше и-и-и”, говорила Флюра. И обычно добавляла что-нибудь матом и про коня.

– Прости, не так выразился. Давай всё-таки заберём кристалл. Я могу это сделать. На меня он не подействует.

– В смысле? – за суетой, волнениями и нервотрёпкой девушка как-то упустила из виду этот момент, а ведь, если задуматься, на Сашу, действительно, не подействовало. Ни разу.

Он всегда оставался одним и тем же, немного равнодушным, но любопытным парнем с дежурным выражением доброжелательности на лице, которое Соня никак не могла разгадать.

– Ты же знаешь, что для порчи, например, нужен допуск. Она действует только на тех, кто её заслужил, когда есть за что зацепиться наговору. Если навести порчу на того, кто не наследил в этой сфере, то она к нему не прилипне. Не зря же говорят “грязь ко мне не пристанет”.

– Что ты хочешь этим сказать? Зачем ты мне вот сейчас лекции по теории магии читаешь?

Нужно было поскорее уходить отсюда, либо прямо тут успокаиваться. Последние десять минут Соня чувствовала себя крайне погано, её бросало из крайности в крайность, из огня да в полымя, хотелось всё и сразу. Пальцы уже ощутимо покалывало, а внутри клокотали гнев и ярость.

– Потому что здесь тот же принцип. Этот ИИ цепляется за негатив, если ты обижен, зол, ищешь как бы ответить, задеть побольнее, отомстить, наказать, то он на тебя подействует, но, если нет.

– Хочешь сказать, ты такой идеальный человек, который не чувствует плохого?

– Нет. То есть, почти так. Можно не чувствовать плохого, а можно просто ничего не чувствовать и ни на что не реагировать. Мне всё равно.

– Мне тоже всё равно, – пожала плечами девушка, – но я не хочу в этом разбираться. Кто-то притащил сюда этот кристалл, наплодил заражённых растений, распространил их по всему городу, а теперь ещё сидит здесь, как паук, и собирает злые желания.

– Тогда… пошли домой? – сдался Саша, ненавязчиво взял её за руку, увлекая к выходу.

Кошка фыркнула, подняв хвост трубой, понеслась вперёд показывать дорогу, свернула за угол, а мгновение спустя выпрыгнула оттуда прямо на них, словно её кипятком ошпарили.

– Ах, ты тварь! – донеслось из-за угла.

Мужской голос звучал истерично и агрессивно, словно давнего врага встретил.

– Это сторож? – одними губами произнесла Соня.

Один страх сменился другим, в голове смешались желание поскорее сбежать, чтобы не разбираться с чёрным кристаллом, и боязнь быть пойманной за незаконное проникновение. Права была Флюра, рано её ещё в свободное плаванье. Чертовски права. Магические страхи сталкивались с человеческими порождая неразбериху в мыслях. Её казалось, что она где-то недавно очень сильно ошиблась, грубо и неисправимо, настолько, что это способно перечеркнуть все её годы учебы и старания.

“Какие годы? Какая учёба? Когда?" – задала она сама себе уточняющие вопросы, и поняла, что не знает. Когда она поступила на бухгалтера? Когда познакомилась с Флюрой? Когда встретила Сашу? Когда перелезла через забор ботанического сада? Когда отказалась возвращаться в серверную?

По уму им следовало бежать. Развернуться и нестись в обратную сторону, сверкая пятками. Зная особенности административной архитектуры, можно было рассчитывать на запасной выход. Но на Соню какой-то ступор напал. Она стояла и внимательно, как крупный жемчуг, перебирала варианты.

Тем временем из-за угла возник охранник. Именно возник, как будто ниндзя местного разлива, вот его не было, и вот он есть сразу и целиком, и заорал благим матом, портя весь эффект.

– Вернулась! Ах ты тварь, вернулась всё-таки! Где кристалл?! – голос звучал так, как будто издавал его какой-то великан, либо человек с громкоговорителем. Гулко отражался от стён, подражая пугающему эхо.

А вот выглядел сторож совсем не внушительно. Будто давным давно не стригся и не переодевался. Чтобы добавить “и не мылся”, пришлось бы подойти поближе и принюхаться, чего делать, конечно, очень не хотелось. Он был одет в тёмные заношенные джинсы и бесформенную толстовку с капюшоном, длинные волосы, собранные в некое подобие хвостика, падали на лицо и мотались при ходьбе. Видимо, мужчина преследовал кошку, потому что елозил взглядом по полу, а потом… поднял взгляд на них.

Самыми страшными были его глаза. Не красные, как у вампира, хотя было понятно, что ночами он точно сидит за компом вместо сна, не чёрными, как в ужастиках, когда вокруг зрачка всё затапливает чернильная жидкость, но своим выражением. Он смотрел вперёд, прямо них чистым взглядом существа, которому всё дозволено.

Соня видели пару раз такое в криминальных сводках, где, например, женщина зарезала сожителя за то, что он на неё наехал. Не напал, не поднял руку, а сделал устное замечание. У неё были добрые-предобрые голубые глаза, чистые как летнее небо. Именно их Соня запомнила из всей передачи. Их и абсолютно непонимающее выражение лица, “почему она не должна была убивать человека за одно слово”. У Сони тогда даже морозец по загривку пробежал, несмотря даже на то, что передача была снята давно и вообще на другом конце страны: потому что вот скажи такому человеку что-то не то, и он тебя не задумываясь пырнёт. После таких история десять раз посомневаешься, прежде чем что-то постороннему человеку говорить.

Она потом несколько ночей думала, крутила эту мысль в голове перед сном, нервно ворочалась, пытаясь как-то уложить в голове существование вот таких вот индивидов. Страшно, до трясучки, до дрожи в коленях страшно, что в нашем мире существует такое нелогичное и смертоносное зло, которое не то что остановить, даже мотивацию понять невозможно. Оно просто есть, и оно тебя просто убивает.

У этого охранника взгляд был почти такой же, только в разы страшнее. Потому что он был тут, и смотрел на неё вживую, как на докучливое и бесполезное насекомое, от которого нужно избавиться. Даже скорее, как на улитку, которая зачем-то заползла в его огород. Как-то так наверняка смотрели нацисты в концлагерях на заключённых, спокойно провожая их в газовые камеры.

– Ах вот вы где! – вырвалось у охранника, он сунул руку в карман, со щелчком вытащил нож, тут же пошёл на разбег.

Соня тоненько взвизгнула. Волнение обуяло её с новой силой, не только кончики пальцев заискрили, горло судорожно сжалось, лёгкие обожгло воздухом.

Саша молча сделал шаг вперёд, вставая между ней и приближающимся мужчиной.

В крайних случаях практиками допускалось использование силы. В целях самообороны либо спасения от смерти. Но сейчас Соня была совсем не уверена, что сумеет аккуратно оглушить охранника. Что, вообще, сумеет шевельнуться. Страх обвил её с ног до головы, пригвоздил к месту и заставил оцепенеть. Мышцы не двигались, даже горло отказывалось издавать звуки. Тот жалкий писк был последним, что вырвалось из её рта.