Вишня и никотин

Это странно. Не более. Может, Сандра могла бы объяснить это.

Переходный возраст? Гормоны? Или мой организм сражается, пытаясь уничтожить последние намеки на “пацанское” поведение?

Свободную руку опускаю на песок, позволяя горячим камушкам покрыть пальцы. Хмурюсь, опуская глаза. Сжимаю пальцы в кулак, разжимая. Поднимаю ладонь, внимательно наблюдая за тем, как пальцы еле дрожат во время сжатия.

В сознании эхом раздался хруст. Могу поклясться, что это мое воображение, но на секунду прекратила дышать, моргая.

Уна начала пролезать под бок. Её частое дыхание и мокрый нос отвлекают, поэтому улыбаюсь, запустив пальцы в ее шерсть:

– На сегодня все, Уна.

Её глаза-бусинки блеснули. Гавкнула с какой-то жалостью, но я покачала головой:

– Прости, сегодня мне нужно быть дома раньше, - глажу, безнадежно вздыхая.
– Родители хотят взять нас на какой-то скучный прием… Не в восторге, да?
– Уна гавкнула, заставив меня шире улыбнуться. Оставляю поцелуй на её влажной макушке, поднимаясь:

– До завтра, - махнула рукой, хватая рюкзак, спеша к дороге.

Да. Моя тетя и дядя заправляют какой-то компанией, и сегодня у них юбилей, так что они устроили банкет, пригласив всю нашу семью.

Я не против отдохнуть и расслабиться, но в моем понимании это немного иначе. Нет, обычно я еду, не возражая, просто мне не хочется шума и этих разговоров, музыки и танцев. Мне ничего из этого не хочется.

Охота засесть в комнате и весь вечер сочинять музыку, или играть, слушая песни любимых музыкальных групп. Или посмотреть фильм.

Одной.

Бреду, нехотя передвигая ногами. Смотрю на асфальт, оттягивая ремни рюкзака большими пальцами.

Есть люди, с которыми я провожу время: спортивный клуб, состязания, игры, танцы, школа. Но на этом наше общение ограничивается. Странно, что именно сейчас я думаю об этом, хотя раньше пыталась не давать повода для волнения.

“Кого ты можешь назвать своими друзьями?” - один простой вопрос, а голова уже идет кругом, ведь понятия не имею, что ответить. Как-то мама спросила меня об этом за столом. Тогда я соврала, назвав первые пять имен, пришедших в голову. Женщина довольно улыбнулась, сказав, что я могу спокойно приглашать их к нам. Я ответила усмешкой, и больше мы не возвращались к этой теме.

Сворачиваю, выходя на нашу улицу. По разным сторонам дома. Людей не часто встретишь на улице. Обычно это старики. Такое чувство, словно никто вовсе и не живет в этом поселке. А может, это даже к лучшему.

Подхожу к дому. Взгляд цепляет силуэт. Поднимаю глаза, замедляя шаг, когда мужчина в бледной форме улыбнулся, останавливаясь у моей калитки. Недоверчиво щурюсь, ведь он ждет меня, что-то держа в руках:

– Добрый день, юная леди.

– Вечер добрый, - исправляю, тормозя. Хлопаю глазами, опуская их, чтобы рассмотреть то, что у него в руках. Мужчина проследил за моим взглядом, вскинув голову:

– Пицца.

Подняла брови. Кто из наших заказал пиццу? Мы ведь даже не ужинаем сегодня, ибо на банкете можно неплохо поесть.

– Сомневаюсь, что это наше, - замечаю, выдавливая улыбку, и делаю шаг, как бы намекая, что мне нужно пройти, а мужчина мешает. Но он не двигается, продолжая улыбаться мне. Грубить незнакомым людям нельзя, но:

– Вы не могли бы…

– Да неужели!
– звонкий голос Зои, показавшейся на пороге, ударил в голову. Я перевела на неё взгляд, в то время как мужчина продолжил смотреть на меня и обратил внимание на сестру только тогда, когда она протянула ему деньги.

Протиснулась между ними, хмурясь:

– Ты ее заказала?

– Ага, - Зои улыбается мужчине, взяв упаковки.
– Мама разрешила мне остаться, а поскольку до тебя дозвониться не получилось, они уехали.

Я моргаю, чувствуя облегчение:

– Жаль, - тяну, видя, что Зои понимает меня, кивая с улыбкой, и закусывает губу:

– Идем в дом, - торопит.

Я спешу за ней, интересуясь:

– Надеюсь, Дилана тоже нет дома?

Девушка смеется, кивая:

– Да, но он вообще весь день где-то пропадает.

Входим в коридор. Закрываю за собой дверь, понимая, что этот день становится куда лучше. Теперь могу провести вечер наедине с собой, и заняться тем, чем хочу.

Одна.

Снимаю рюкзак, взглянув в сторону кухни.

Спокойствие, умиротворение, легкая радость. Все это в один миг оседает в груди. Неприятная, жгучая боль внизу живота овладела сознанием, когда Томи повернулся к Зои, мельком взглянув на меня.

Приторная улыбка.

Отворачиваюсь, не замечая, с какой скоростью несусь вверх по лестнице. Быстрее, от них, от него. От этой улыбки. Недоброй, от которой по коже бегут мурашки, а шея покрывается холодным потом. Невольно прохожу ладонью вдоль неё, чтобы разогреть кожу.

Уж лучше на этом чертовом вечере, чем здесь. С ними.

Захожу в комнату, закрывая дверь на замок. Бросаю рюкзак куда-то в сторону, поставив руки на талию. Надо подумать. Чего я переживаю так? Что заставляет меня чувствовать себя неуютно?

Чего я боюсь?

Кого?

Тру горячие щеки, качая головой. Дура. И чего панику устроила? И раньше мне приходилось оставаться дома вместе с Зои и её ухажёром.

Хочется смеяться над собой.

Господи, уже сама смеюсь над собой. Это так глупо.

Хватаю со стола тетрадь и карандаш, прыгаю на кровать, чтобы отвлечься. Гитара лежит на подушке. Ползу к ней, занимая удобное сидячее положение, и открываю нужную страницу, чтобы продолжить писать. Подношу карандаш к бумаге, замявшись. Взгляд скользит к телефону, который лежал на тумбочке возле кровати. Вот, где я его забыла. Кусаю губу, понимая, что я не должна этого делать, но…

Беру телефон, проводя пальцем по экрану, чтобы разблокировать. Листаю номера, останавливаясь на том, что записан, как “Несносный мальчишка”, и тяжко вздыхаю, набирая в легкие больше воздуха. Касаюсь пальцем экрана.

Вызов. Идет набор.

Откашливаюсь, но когда до ушей доносятся гудки, уверенность покидает сознание. Подношу телефон к уху, часто моргая.

Он прикончит меня. Я чувствую это, даже находясь далеко от него.

Гудки прекратились. Он снял трубку, но я не успеваю что-либо сказать, так как Дилан перебивает:

– Я премного извиняюсь, но какого хера?

Чуть ли не глотаю собственный язык. И чего я боюсь его? Он ведь не здесь, не в этой комнате.

Но все равно заикаюсь: