Вишня и никотин

– Что ты собираешься делать?
– он знает, куда я иду.

Поворачиваю голову, хмуря брови, и рычу:

– Пусти меня, сейчас же, - думаю, мой голос еще никогда не звучал так, как сейчас. Я даже не узнаю его.

Дергаю руку, но, видимо, Дилан у нас “жираф”. До него никак не дойдет.

– Я сказала, отпусти меня нафиг!
– толкаю его в грудь, взмахивая рукой, чтобы вырвать. Парень делает небольшой шаг назад, усмехаясь:

– Ты собралась к ним? Серьезно?
– он опять смеется, и в данный момент меня это злит сильнее, чем когда-либо.

– И что ты будешь делать?

– щурит глаза.
– Разнесешь там все? Я уверен, что ты даже слова из себя ругательного не выдавишь. И это еще я не учел тот факт, что материться ты не особо умеешь.

Мое дыхание тяжелеет.

– Ты ничего не сделаешь, - нет. Теперь Дилан не улыбается:

– Я слишком хорошо тебя знаю.

Щурюсь. Что за черт он несет? Знает меня? Он знает меня?

Не могу не рассмеяться. Прямо в лицо.

Я смеюсь над ним.

Дилан не меняется в лице, пока я сгибаюсь, не в силах остановить смех, рвущий глотку. Выпрямляюсь, переступая с ноги на ногу, и качаю головой, по-прежнему, улыбаясь:

– Ты не просто несносный мальчишка. Ты даже не кретин, Дилан, - кусая губу, понимая, что ненужные эмоции берут вверх надо мной.
– Ты просто тупой мудак, Дилан, - рычу, еле сдерживаясь, чтобы не плюнуть ему в лицо.

Знает меня? Это говорит человек, который с первого дня только и делает, что унижает меня. Смеется надо мной. Задевает словами.

Человек, которого я ненавижу всем своим существом, заявляет, что знает меня?

Дилан изогнул бровь, ухмыляясь:

– “Мудак”? Неужто новое слово выучила? Твоя мать будет в бешенстве. Детям неприлично ругаться, не думаешь?

Сжимаю губы в тонкую полоску. До боли. Дергаю руку, игнорирую желание вцепиться в его запястье зубами и разорвать, лишь бы заставить отпустить.

– А, по-моему, выглядит неплохо, - Дилан кивает, и я сразу понимаю, что он говорит о засосах на шее.

Ублюдок.

Мое дыхание сбивается. Смотрю парню в глаза, не моргая:

– Я…

– Что? Видишь, ты даже со мной толком разобраться не можешь. Тогда, что будешь делать там?
– кивает в сторону комнаты Зои, не разрывая контакт глазами.

– Я убью тебя, Дилан, - шепчу, сглатывая.
– Я уничтожу тебя.

– Ох уж эти пустые обещания, - хрипит в ответ, с презрением щуря темные глаза.
– А действовать когда начнешь?

Дергаю руку, но тщетно.

Вынести злость. Сейчас. Хотя бы на ком-то. Неважно на ком, просто избавиться от этой разъедающей все внутри обиды.

Мое лицо корчится, а глаза покрываются соленой пеленой.

Нет. Это не то, черт возьми.

Хнычу, продолжая дергать руку, но уже не так сильно.

С каких пор я позволяю себе плакать при ком-то?

Кусаю губу, стараясь прекратить скулить, но слезы уже текли по холодным щекам.

На кого я так злюсь?

Мямлю, стараясь дышать через нос:

– Ну, пусти меня уже.

И вновь. Вновь дайте мне умереть. Ибо я не переживу такого позора.

Вот она - я. Стою перед ненавистным врагом, вся такая решительная, но в следующую секунду готова упасть на колени, умоляя меня отпустить.

И действительно: мои колени соединяются, поэтому ладонь парня скользит к локтю, потянув меня наверх. Стою. Дилан сохраняет между нами расстояние, когда я выпрямляюсь, смахивая с глаз слезы. Не смотрю на него.

Смех льется из комнаты Зои, поэтому я хмурюсь, поворачивая голову в сторону её двери. Слышу раздражительный вздох. Дилан роется в кармане штанов свободной рукой, опуская ту, в которой по-прежнему сжимает мой локоть. Я медленно перевожу глаза на него, видя, как парень достает оранжевого цвета баночку. Зажимает край крышки между зубов, открывая.

– Ладонь, - говорит сквозь зубы.

Я моргаю, шмыгая носом. Дилан щурится:

– Блять, вытяни ладонь!

Вздрагиваю, выполняя. Поднимаю свободную руку ладонью вверх. Дилан что-то ворчит, высыпая одну капсулу. Я рассматриваю ее. Обычная. Белая.

– Глотай, - его приказной тон становится только жестче. Я поднимаю глаза, недоверчиво щурясь.

– Господи, это не отрава, - он будто читает мои мысли.

Я изогнула бровь.

– Если бы я хотел прикончить тебя, то придумал бы что-нибудь занятней, - уверяет.

– А, ну, да, - слабо шепчу, заставляя губы шевелиться.
– Что это?

– Успокоительное.

Хмурюсь:

– Хочешь споить меня? Я вполне себя контролирую!
– кричу, и Дилан усмехается. Прикрываю глаза от раздражения:

– В любом случае, я не могу проглотить без воды!

– Они легко глотаются.

– Я не смогу.

– Возьми её в рот, Черри!

Передергивает. И, кажется, не только меня. Дилан облизнул губу, моргая.

– Думаю, тебе таблеточка тоже не помешает, - язвлю, кладя капсулу в рот. Мое сердце готово выпрыгнуть из груди, разорвав её. Я и правда вышла из себя.

Сжимаю глаза от неприятного чувства, когда глотаю капсулу, вздыхая, ибо ощущаю, как она скользит по горлу. Поднимаю голову, уставившись на Дилана:

– На этом все?
– не сдерживаю нервный смешок, когда парень непринужденно кивает, отпуская мой локоть. Я чувствую боль, понимая, что завтра на коже наверняка останутся следы от его пальцев.

– Эй, - Дилан закрывает баночку, сунув в карман.
– Иди спать.

– Спать?

Сейчас только десять утра? Какой, простите, нахер, спать? Он точно рехнулся.

– Да, - вздыхает, сунув обе руки в карманы.
– Сейчас начнется “взрослое” кино. Не для детей, если ты понимаешь.

Фыркаю Дилану в лицо, проходя мимо, и направляюсь обратно, в свою комнату.

Парень закатывает глаза, но не отворачивается и не двигается с места, пока я не закрываю за собой дверь, бросив взгляд на него.

Кретин.

Сажусь на кровать.

Я сегодня плохо спала, но, не думаю, что мне удаться уснуть сейчас, когда во мне бушует столько эмоций.

– Фух, - такой тяжелый выдох, что, кажется, я избавилась от всего кислорода в легких.

Столько злости.

Хмурюсь, моргая. Смотрю в пол, перебирая пальцами.

Усталость. Так резко накатила, сковав все тело. Касаюсь рукой лба. Глаза отекают так, что хочется закрыть их. Нет сил даже моргать. Пытаюсь дышать. Сжимаю глаза.