Владимир Ост

Вот и этот художник с ножевой раной, подумал опер, – что художник делает в недвижимости, среди маклеров? Почему так получается? «Я у подъезда гулял». Дурачок, корчит из себя крутого, еще пальцы бы веером пустил. Милиционер пнул распальцованный кленовый лист, как раз попавшийся под ногу.

Сыщик очень расчувствовался. И решил постараться помочь Осташову. И шаг его стал энергичным.

* * *

Наводничий и Хлобыстин, проведя с полчаса в палате Осташова, засобирались уходить. Оба пожали Владимиру руку и, все еще разговаривая с ним, начали потихоньку двигаться к выходу.

– Ну ты вообще орел! – сказал Василий. – Пялить жену собственного гендиректора! Ай молодца!

– И главное, молчал, как партизан, – с обидой сказал Григорий. – Мне-то мог бы сказать, бубеныть.

– А теперь как, – сказал Наводничий, – будешь продолжать к ней ходить?

– А пуркуа бы и не па? – ответил Владимир.

– В смысле? – не понял Хлобыстин.

– Это смесь французского с нижегородским, Гриша, – пояснил Василий. – Означает: почему бы и нет.

– А-а, ну да, – сказал Григорий. – По бабам – это дело, конечно, хорошее. С одной стороны.

– Не понял, – сказал Василий. – Почему «с одной стороны»?

– Да жениться ему пора уже. Женись, Вовец, я тебе дело говорю.

– Ой-ей-ей, кто бы рассуждал на эти темы. Нет, Вась, ну ты понял, какой тут у нас учитель жизни выискался? У самого жена, и дочь, а он все по сторонам шарит. А мне, видите ли, советы отвешивает. Ты сам зачем женился-то, если только и делаешь, что по бабам таскаешься?

– Дурик, чего ты на мою жизнь смотришь? – сказал Хлобыстин, приоткрыв дверь, но все еще оставаясь в палате. – Я – это я, а ты – это ты. Вот тебе как раз жениться надо, из тебя нормальный муж получится. Со стороны-то видно.

– Как я могу жениться? – сказал Осташов. – Я же не зарабатываю еще путевых денег, и не знаю, как у меня будет с этим дальше. Это же главное, чтоб жениться. И вообще, что значит «женись»? Вот прям бери и женись! На ком?

– Да на Русановой, – ответил Григорий с глупым выражением лица. – Пурка бы не на ней?

– А почему на ней?.. Мы с Аньчиком общаемся-то так – «привет-пока». Я же ее совсем не знаю. Как я на ней женюсь?

– Ну-у… не знаю, сам смотри, – сказал Хлобыстин, и выражение его лица стало еще более глупым.

– Нет, ну ты предлагаешь мне: женись на Русановой. Ну почему вдруг именно на ней?

– Да откуда я знаю! Чего ты пристал? Я просто для примера сказал.

– Ну харэ спорить, вы меня оба уже утомили, – сказал Наводничий. – Устроили тут философскую дискуссию без повода. Все. Пока, Вованище, мы пошли.

– Будь здоров, – сказал Григорий и открыл дверь полностью, и шагнул за нее.

– О! Анька, легка на помине. Здорово – давно не виделись, – сказал он, уже находясь вне поля видимости Осташова. – Ты к Вовчику?

Сердце Владимира ударило. «Она все про себя слышала».

– А я только что подошла, – донесся до Осташова сконфуженный ответ Русановой. – Ты же говорил, что не сможешь сегодня, вот я и поехала от нашего отдела, проведать.

– Так я и правда не мог, а потом – раз, ха-ха, и смог. Ну пока.

В коридоре послышались удаляющиеся шаги Хлобыстина и Наводничьего.

Анна прошла к кровати Владимира и села на стул. Она быстро справилась со смущением. В то время как Осташов чувствовал себя очень неловко. В голове вертелись слова Григория насчет женитьбы на Русановой. «Какого черта он приплел ее? Редкостный дурак», – злился Осташов. Он не сомневался, что Анна слышала их последние рассуждения – дверь-то была наполовину открыта. «Бляха-муха, а я здесь орал, что не женюсь на ней. Ну а чего, в принципе? Все правильно. Ну, да, я и не хочу на ней жениться. Чего тут обидного? Я же не сказал, что не женюсь, потому что она уродина, или там, какая-то безмозглая. Я просто говорил, что не знаю ее, и про заработки говорил…»

* * *

– Насколько я понял, эта бабец, которая к Володьке пришла, она и есть, кого ты ему в жены подпихивал? Где-то я ее уже видел, – сказал Наводничий, идя по больничному коридору своей давящей походкой – он ступал по линолеуму, словно массажист в бане, разминающий ногами спину клиента.

– Так у нас на фирме и видел, – ответил Хлобыстин. – Где ж еще? Она с Вовцом в одном отделе работает.

– Нет. Где-то еще. У меня фотографическая память на лица. Где-то еще… Где только, не могу вспомнить.

* * *

– А это кто был, вместе с Гришей? Знакомое как будто лицо, – спросила Русанова уже после расспросов о здоровье Владимира и после того, как он вполне правдиво рассказал об инциденте, который привел его на больничную койку (разумеется, заменив историю с Галиной и ее мужем на выдумку про осмотр квартиры).

– Кто с Гришей был? Да это друг мой, Вася. Ты его у нас в конторе, наверно, видела. Он мой первый клиент. Однушку, помнишь, купил? – сказал Осташов.

Сам он в этот момент думал о другом. Он повнимательней рассмотрел, во что одета Анна, и подумал, что одета она явно без расчета произвести на кого-то эффект. На ней были бордовые кроссовки, коричневые вельветовые джинсы и простой серый шерстяной свитер без выреза и узоров, под которым не было никакой блузки или рубашки. Тем прелестнее, впрочем, выглядела ее открытая шея.

– Нет, я этого парня где-то в другом месте видела, – сказала Анна. – Хотя какая разница?

* * *

Оперативник, который расследовал обстоятельства ранения Осташова, действовал стремительно. Приехав в офис фирмы «Граунд плюс», он без лишнего шума (благо в это время охрана в лице доблестного Григория Хлобыстина на входе отсутствовала) прошел в кабинетик сотрудницы, ведавшей кадрами, и, предъявив удостоверение, потребовал сотрудничества. Выслушав довольно туманные пояснения опера о расследуемом происшествии, женщина сказала:

– Вряд ли я смогу вам чем-то помочь.

– Помогать правоохранительным органам – святой долг любой кадровой службы предприятий и учреждений всех форм собственности и…

– Я слушаю вас.

Сыщик, казалось, задумался, как дальше вести разговор. Несколько раз постучал своей зажигалкой по столу, затем спрятал ее в карман.

– Мне немедленно нужно знать, не живет ли кто-то из работников фирмы по данному адресу, – решительно сказал милиционер и, положив на стол перед женщиной блокнот, ткнул пальцем в нужную строку своих записей.