Владимир Ост

– Спасибо, кофе не надо, – мстительно сказал Оксане милиционер и, дождавшись, когда она выйдет, плотно закрыл дверь.

Сыщик не стал садиться в топкое, размягчающее кресло. Он взял стоявший у стены стул и приставил его спинкой вплотную к столу, прямо напротив Букорева. Таким образом, когда оперативник оседлал стул и водрузил руки на стол, позиции собеседников оказались равными. Кто к кому явился для официального разговора, кто в этой ситуации хозяин, а кто гость, было не вполне очевидно – с какой стороны посмотреть.

– Честно говоря, я вам по-мужски сочувствую, – сказал опер. – Живешь-живешь с женой, а потом вдруг узнаешь, что она с кем-то путается.

Сквозь отрешенность на лице Константина Ивановича мелькнуло удивление.

– Кто же стерпит, если жена изменяет, – ринулся в атаку сыщик. – А уж тем более, если она это делает с твоим собственным подчиненным.

Теперь уже Букорев даже не пытался скрыть своего изумления.

– Да, Константин Иванович, мне уже все известно. Я и сам тоже пережил такую ситуацию, и поэтому хорошо понимаю вас. И я пришел сюда, в общем-то, только чтобы уберечь вас от дальнейших ошибок. А то, что вы наняли этого отморозка замочить любовника вашей жены – Осташова, это дело уже, считай, в суде. Там все ясно. Потерпевший опрошен – Осташов, если вы еще не знаете, выжил и находится в больнице под охраной сотрудника милиции. И самого этого сопливого горе-киллера мы быстро вычислили, он тоже все рассказал. И орудие покушения – нож изъят. Короче, без суда уже никак не получится, при всем моем сочувствии. Протоколы и всякие бумаги подготовлены, нож – на экспертизе… Да… Что тут сказать?..

– Гм-гм… гм-гм…

– Нет, вы лучше меня дослушайте. Я в принципе должен был по долгу службы прийти сюда, взять вас в наручники и просто отвезти в СИЗО. Но… как я уже говорил, я по себе знаю, что чувствуешь, когда тебя предает близкий человек, и я решил помочь вам. У вас есть только один шанс как-то подкорректировать дело и свести все к минимальному наказанию – пишите чистосердечное признание в организации покушения.

– Покушения?! – Букорев наконец обрел дар речи. – Я не организа-зова-вывал никакого покушения! Это же просто сумасшествие какое-то. Что за дурдом?

– Понимаю, – сказал милиционер с уважением. – А вы молодец! В такой ситуации не теряетесь, трезво мыслите. Точно! Я бы тоже не признал организацию покушения. Погодите, я соображу, как нам с вами это получше оформить. Все правильно. Напишите, что не хотели покушения на жизнь и здоровье вашего сотрудника Осташова, а просто хотели, чтобы нанятый вами уголовник пуганул его – чтобы Осташов прекратил унизительную для вас интимную связь с вашей женой. А уголовник вас неправильно понял и… Это прекрасная мысль! Так вы можете уже рассчитывать даже на условный срок, – оперативник говорил быстро и четко, не давая Константину Ивановичу вставить ни слова. – Но только имейте в виду: при таком раскладе нанятый вами человек будет нести основную ответственность, а он тоже не дурак. Он будет навешивать на вас организацию преступления. Короче говоря, чтобы суд поверил вам, а не ему, вы должны описать в своем чистосердечном признании все подробности – кого вы наняли, где, при каких обстоятельствах, на каких условиях…

– Гм-гм…

– Константин Иванович. Не надо. Я вижу, что вы хотите спорить со мной. Но спорить не надо. Я своей работой не первый день занимаюсь, и уж поверьте мне на слово, для вас это самый лучший выход. Так что… берите ручку и пишите. Где тут у вас ручка?

Милиционер стал деловито оглядывать почти пустой стол, а Букорев тоже стал оглядывать, но рассеяно и бесцельно, просто повинуясь бодрому призыву сыщика, и их взгляды одномоментно пали на наручные часы, которые Константин Иванович некоторое время назад демонстрировал Оксане. Букорев потянулся за часами и тут же отдернул руку, а затем все-таки схватил их и убрал в ящик стола.

– Новые часы приобрели? – сказал опер. – «Ку энд ку», вроде бы, там был значок? Скромненькая модель, по-моему. С учетом вашей должности.

– Гм-гм… О вкусах не спорят.

– Да, конечно, особенно, если можешь выбирать. А когда выбирать не из чего, а тебе в камеру суют на обед только вонючую баланду с тараканами, вместо супа, а на второе – селедку с черным хлебом, и так каждый день, и у тебя от этого бесконечный понос и трусы запачканы, вот тогда будет самое время поспорить о вкусах. Мно-о-ого будет времени…

– Да подождите же вы! – Букорев вскочил со своего кресла. – Я просто не понимаю! Я правда не понимаю, о чем вы говорите!

– Что вы не понимаете?

– Все, что вы тут наговорили про какого-то уголовника и этого, Осташова. До вашего прихода я и не знал, что это Осташов с моей женой… – Константин Иванович осекся, как человек понявший, что сболтнул лишнего.

– Ну! И что?! Про измены жены-то вы знали – сами сейчас сказали. А чтобы нанять убийцу и зарезать любовника жены, совсем не обязательно знать жертву по фамилии или в лицо.

– Я никого не нанимал!.. Гм-гм… И никого не собирался убивать. Или пугать, как вы тут мне навязываете, гм-гм…

– Ну, смотрите… Я хотел вам помочь… Вот мой телефон, – милиционер достал из кармана визитку. – Я даю вам самый последний шанс. У вас есть только сутки. Доставайте свои новые часы – сверим время.

Букорева передернуло.

– Я пошутил. Насчет «сверим время». А насчет всего остального – время пошло, – сыщик положил на стол визитку и быстро удалился.

Глава 18. Точки зрения

На следующее утро две сотрудницы фирмы «Граунд плюс» Ия Бадякина и Наталья Кузькина посетили Владимира в больнице. При следующих обстоятельствах.

На первом этаже хирургического корпуса Ия зашла в лифт, в большую кабину, в которых обычно возят каталки с лежачими больными, и уже собиралась закрыть раздвигающиеся железные решетки, когда увидела подходящую к дверям Наталью. Поприветствовав ее, Ия сказала:

– И ты сюда же?

– Да. Но я долго быть у Володи не смогу, у меня дела.

– В принципе могла бы и вообще не ходить, я бы и от тебя и от всех приветы передала.

– Если б я знала, что ты пойдешь, не поехала бы. Но Мухин же поручил проведать его.

– Чего это наш начальничек вдруг такой добренький стал?

– Ну, как обычно, сказал, что мы на фирме – одна команда, завелся там про свою любимую теорию менеджмента.

– Ох Мухин, ну до чего хитрожопый. Это я ему еще вчера сказала, что хочу проведать Осташова от лица фирмы. И он сказал, что хорошо. А сегодня утром, значит, он тебя припахал, как будто это его идея и он такой заботливый организатор, блин. Хочешь, угадаю, как это было? Он это тебе поручил громко, чтобы все слышали, да? И скорей всего, когда рядом был Буккер, правильно?

– Да, точно.

– И Букер, небось, его похвалил. А может, не похвалил, ну неважно, короче, Муха в очередной раз засветился перед руководством в лучшем виде.

Лифт прибыл на нужный этаж, Бадякина раздвинула решетки, и девушки пошли по длинному больничному коридору.

В этот же момент в палату Владимира, которая находилась в самом конце г-образного коридора, вошла медсестра – за щекой у нее был леденец на палочке, а в руках – большой пузырек с зеленой жидкостью и еще плоская деревянная палочка с намотанной на конце ватой.