Владыки Безмирья

 - И какого они цвета?
– спросил я.

 - Серо-голубые. Тебе идет.

Серо-голубые? Вот, значит, как... Раньше мои глаза и волосы были темного цвета. Почти черные. Отец говорил, что в детстве у меня глаза были голубые, потом потемнели. Такое часто бывает. Но чтобы наоборот... Хотя, Снежок ведь был голубоглазый. Может, это его наследство. А может, дело совсем и не в Снежке.

 - Эй, Сэм, а как оно вообще... Ну, ты понимаешь. Как все это было?

Я выпрямился, провел рукой по волосам. Кажется, они стали немного жестче.

 - Да я не помню почти ничего. Как умер, даже не заметил. Ни боли не почувствовал, ни испугаться не успел. Не сообразил даже, что происходит. А потом... Спал как будто. Сколько, не знаю. И как тут оказался, тоже не имею понятия. Просто однажды утром каким-то образом очутился в теле одной нашей горгульи, Снежка, помнишь его? Вот... Только я не сразу понял, что я - это я. А потом был какой-то провал, я вспомнил все, и крыша чуть не съехала. Но тогда Боггет и Киф были уже рядом. Я Боггета ранил нечаянно, а Кифа, кажется, не достал... Кстати, где они?

Тим слушал жадно, и скудость моего рассказа его явно разочаровала. В ответ на мой вопрос он сказал:

 - Боггета я с утра не видел, он куда-то в город ушел. А Киф, наверное, как всегда, там, - и он кивком головы указал на здание училища.

 - В смысле, там? Что ему делать в училище?

Тим усмехнулся.

 - Не в училище. На нем.

Я повернул голову. Мне приходилось забираться на крышу училища прежде. Вообще, в теплое время года там, как ни боролось с этим наше руководство, велась очень активная жизнь: студенты загорали, готовились к контрольным и экзаменам, устраивали посиделки с едой, выпивкой и песнями, назначали свидания. Как только костры еще не разжигали, удивительно. Киф в прошлый раз обитал на крыше главного городского собора. С него сталось бы забраться и сюда.

 - И кто его туда пустил?

 - Никто его туда не пускал. Но он и не спрашивал разрешения - такой уж у тебя приятель. Жить, как нормальный человек, на земле, он, похоже, не может. От чердака в доме Боггета он отказался. Сказал, темно и низко. Что, хочешь подняться к нему?

Я пожал плечами.

 - Не знаю... Нет. Пока нет, наверное, - я снова повернулся к Тиму.
– Лучше расскажи мне, что случилось после... После того, как я умер.

Тим растерялся.

 - Ну... Случилось много чего. Даже не знаю с чего начать. Я...

Тут послышались шаги. Торопливые, милые, знакомые шаги - оборачиваясь, я уже знал, кого увижу.

 - Рида!..

Я бросился ей навстречу. Подбежал, обнял, прижал в себе, вдохнул всеми легкими ее запах. Рида, живая, настоящая, была рядом. Если бы в этот момент меня снова убили, даже если бы на этот раз это была окончательная смерть, я бы не стал ни о чем сожалеть.

 - Рида, родная, милая...

 - Сэм...

Я обнимал ее, не веря своим рукам, не веря их ощущениям. Реальное до мурашек чувство близости Риды захватило меня. Но сама Рида, хоть и обняла меня тоже, была какой-то странно скованной, напряженной.

 - Отпусти, - попросила она, разжимая свои руки. Я с трудом послушался, и Рида, высвобождаясь из моих объятий, отступила на шаг.

Теперь я заметил, что она довольно странно одета. На ней было бело-голубое платье необычного покроя, я такого на ней еще не видел. Наверное, тетка опять заставила ее надеть что-то модное в столице в этом сезоне. Хотя, такая хламида вряд ли может быть модной.

 - Что это на тебе?

– спросил я, указывая на платье.

 - Это? А... Боггет ничего не сказал тебе? Ладно, тогда я сама... Но это потом, - она пристально разглядывала меня, почти как Тим до этого. Но если глаза Тима сияли от восторга, то Рида была сосредоточенно-задумчивая.
– Скажи лучше, как ты себя чувствуешь.

Я пожал плечами.

 - Нормально. Почти ничего не помню. Но проблем, вроде бы, никаких.

Рида кивнула.

 - Тогда давай немного пройдемся. Проводишь меня.

 - Э... Ладно.

Я, честно говоря, рассчитывал, что мы с Ридой останемся наедине. Не ради близости, нет - мне просто очень, очень хотелось побыть с Ридой. Но она главная, она решает, что мы делаем, а я просто слушаюсь. Я пойду, куда она скажет. Вот только куда я должен ее проводить? И зачем?

– Рида. Как ты сама? Все в порядке?

 - Да, вполне. Идем.

Мы вышли с территории училища и направились вдоль улицы. Тим с нами не пошел - мальчишка понимал, что нам хочется побыть вдвоем, и не стал навязывать свое общество, хотя было видно, что он не хочет оставаться.

Рида привела меня на бульвар. Я думал, что мы будем говорить без умолку, но Рида молчала, и я молчал тоже, робея, как ребенок. После того, как мы прошлись по аллее, Рида присела на одну из лавочек. Я сел рядом. Я замечал, что Рида привлекает внимание прохожих, они бросают на нее взгляды, но не мог понять, в чем причина. Радость и тревога стянулись в моей душе в такой тугой узел, что нервы начали сдавать.

 - Рида, что происходит? Я что-то сделал не так?

Она повернулась ко мне. На ее губах показалась улыбка, слабая и неестественная.

 - Нет, что ты. Все в порядке. Извини меня.

 - Тебе не за что извиняться. Это ты меня... Прости, - я взял ее ладонь в свои руки.
– Я был неосторожен. Оставил тебя в такой момент... Прости меня, пожалуйста. Но ведь все это в прошлом, правда? Все позади. Теперь мы вместе и... Я люблю тебя, Рида. Слышишь? Я очень тебя люблю. И я никогда тебя больше не оставлю. Я...

Она осторожно вытянула свою руку из моих ладоней, поднялась.

 - Здесь слишком много людей, - сказала она.
– Идем.

 - ...Я сделаю все, что ты скажешь, - по инерции едва слышно договорил я, следуя за ней. «Пожалуйста, выходи за меня замуж, как обещала», - хотел добавить, но вовремя замолчал. Предложение, произнесенное вот так, на ходу, прозвучит, как минимум, глупо. Рида может и не воспринять его всерьез даже с учетом того, что я уже не первый раз скажу ей эти слова и она уже обещала мне свою руку и сердце.

Мы снова прошли по аллее, потом Рида свернула на одну из боковых улиц, и мы пошли вдоль высокой кованой ограды на каменном фундаменте. Каменные столбы, украшавшие ограду, были увенчаны скульптурами, изображающими женские фигурки. Мне уже приходилось бывать здесь раньше, но за ограду я ни разу не попадал: там находился один из храмов, закрытых для простых посетителей. Рида шла молча. Я не знал, как заговорить с ней, и чувство вины от этого становилось все тяжелее. Наконец мы приблизились к воротам, ведущим во двор храма. Они были закрыты. Не доходя до них, Рида остановилась, повернулась ко мне. На ее губах была все та же улыбка.