Вне пределов

?

Натаниэль Хант, 15 лет

— ЧТО думаешь?

Я выпятил грудь и вздернул подбородок.

Дейзи обошла «Камаро» по подъездной дорожке, переводя взгляд с меня на машину, которую оставил мне дядя после своей смерти. До моего шестнадцатилетия оставалось три недели.

— Ну… она бесплатная.

Она слегка поджала губы, и её взгляд стал немного смущённым, когда она попыталась быть искренней, не говоря всей правды.

— Над ней нужно немного поработать, — я пожал плечами.

— Немного.

Она обошла машину ещё раз, скрестив руки на груди.

— Я прокачу тебя.

— У тебя ещё нет прав.

— Только по району. Мой отец вернётся домой только через несколько часов.

Я открыл дверь со стороны пассажира.

Она вздрогнула и закрыла уши ладонями.

— Вероятно, нужно будет обработать петли смазкой.

— Перестань быть такой ханжой. Залезай.

— Ханжой? — Она рассмеялась. — Я не ханжа. Но, пожалуй, сначала позвоню домой и уточню у мамы, когда мне делали прививку от столбняка.

— Просто немного ржавчины.

Она опустилась на мягкое сиденье.

— Полагаю, ты не представляешь, что такое «немного».

Я захлопнул дверцу и сел за руль — руль, весь заклеенный облупившейся чёрной лентой, но, тем не менее, мой.

— Здесь пахнет лесным пожаром.

Она поморщилась.

Я проигнорировал её жалобы. У меня была машина. Это всё, что имело значение.

Мой дядя был заядлым курильщиком, и на зеркале заднего вида висело с полдюжины освежителей воздуха с ароматом сосны, и ей не нужно было раздувать из мухи слона.

Мы проехали квартал и свернули на подъездную дорожку.

— Она неплохо едет.

Я протянул руку за подголовник Дейзи.

— Ты сумасшедший.

Она покачала головой, но никакая чопорность не смогла скрыть её улыбку.

— Хочешь потискаться на заднем сиденье, пока мой отец не вернулся домой?

— Нет.

— Нет? Правда? Хм… так непохоже на тебя.

Я забарабанил пальцами по рулю.

— Да, так не похоже на меня. Я всегда хочу тискаться на заднем сиденье машин со свалки.

— Ш-ш-ш… не оскорбляй Джорджию, когда находишься в ней.

Она засмеялась.

— Джорджию? Пожалуйста, скажи, что ты не давал имя своей машине.

— Это сделал мой дядя. Он купил её в Джорджии и привез в Висконсин вместе со своей первой женой Саванной.

— Нет. — Дейзи покачала головой с полдюжины раз. — Я не куплюсь на эту историю. Твой дядя не покупал эту машину в Джорджии, а его первую жену звали не Саванна. Ты придумываешь всё на ходу. Это кошмарная история. Ты ужасный рассказчик.

— Клянусь богом.

— Твоему отцу не понравилось бы, что ты упоминаешь бога всуе. А когда он вернётся домой, я собираюсь расспросить его о Саванне, и Джорджии.

— Валяй.

— Да ну тебя. — Она скрестила руки на груди и уставилась вперёд, на наш гараж на одну машину. — Последний, кто садится на заднее сиденье, должен быть снизу.

Мне потребовалось две секунды, чтобы понять, что она имела в виду, но к тому времени, как я это сделал, она уже протиснулась между передними сиденьями. И мне пришлось устраиваться снизу, и следующие пятнадцать минут мы целовались, изучая друг друга и расширяя новые границы.

После того, как мы привели в надлежащий вид свою помятую одежду и выбрались с заднего сиденья, которое не было предназначено для поцелуев, мы взяли прохладительные напитки и расположились на заднем крыльце в старых синих шезлонгах.

— На прошлой неделе я оставила свою куртку в домике на дереве, поэтому вчера днём поехала туда на велосипеде, чтобы забрать её.

Я нахмурился.

— Я думал, мы договорились никогда не ходить туда в одиночку.

— Я была осторожна. Я даже не подходила к озеру и медленно поднималась и спускалась по лестнице.

— Ты должна была хотя бы сказать мне, что едешь.

Она пнула меня по ноге.

— Ты дашь мне договорить?

— Да, да, продолжай.

— Итак… когда я выезжала из ворот, на подъездную дорожку въехала машина — старый серебристый универсал с дребезжащим мотором и облупившейся серой краской, на которой было почти столько же ржавчины, сколько на Джорджии.

Я оскалил зубы, готовый зарычать на неё за то, что она насмехается над моей машиной.

— В первое мгновение я перепугалась до смерти. Парень вышел из машины, и у него был жуткий вид растлителя детей.

— Я не знал, что у растлителей детей особый вид.

— Думаю, да. Пухлый живот. Воняет. Одежда, которую не стирали неделями. Знаешь… когда джинсы приобретают маслянистый блеск? Сильная перхоть. Кривые зубы с очень красными дёснами. И усы, тонкие и жуткие. — Она вздрогнула. — Меня от него мороз по коже пробирает.

— Опять же… всё это не означает, что он растлитель малолетних, но твои родители посадили бы тебя под домашний арест до конца жизни, если бы узнали, что ты вообще там была, и уж точно если бы узнали, что ты пошла туда одна. Ты свалила оттуда как можно быстрее? Надеюсь, что да.

— Не совсем так.

— Морган.

Если я называю её Морган, значит, ситуация серьезная.

— Я держалась на достаточном расстоянии. На улице было ещё светло. И я не слезала с велосипеда. Но он спросил меня, что я там делаю. Прежде чем я успела ответить, он улыбнулся и сказал: а, дай угадаю… домик на дереве. Я кивнула. Это всё, что я могла сделать. Незнакомая опасность и всё такое. Но потом он начал рассказывать мне о том, как они с отцом вместе строили дом на дереве. Не то чтобы он показался мне таким уж жутким, но…

— Нет. Никаких «но». Тебе нужно держаться подальше. На этом всё. Скажи и остальным. Мы вторглись на чужую территорию

— Я ему рассказала. — Она сморщила нос. — Он совсем не разозлился. Он подумал, что это здорово, что кто-то получает пользу от домика на дереве и озера. Его мама умерла несколько лет назад, а отец недавно умер от сердечного приступа. Он поживет в доме некоторое время, чтобы решить, что делать с их вещами. Потом он собирается продать дом, но сказал, что мы можем играть в лесу и купаться в озере, пока дом не продадут.