Внуки инженера Манна

Пока один охранник отправлял рапорт в департамент чрезвычайных ситуаций, второй проходил больницу с маленьким дымоуловителем - на панели общего состояния здания были явные глюки, она показывала очаг возгорания то в одной точке, то в другой, то вообще нигде. В таких ситуациях считалось, что прогресс прогрессом, а человек надежнее.

Тем временем похожий на жука робот-стекломой открывал окно палаты Николаса, а пожарный дрон поднимался к ним по стене. Он умел эвакуировать людей в случае пожара, только вот окно просто разбил бы. Стекломой и аккуратнее, и тише.

Внизу их ждали газонокосилка Рэй и твины. Охранные дроны не вмешивались.

Николас все понял только внизу, когда пожарный дрон с ним на механических руках спустился по лестнице. Двумя руками он бережно держал Николаса, еще четырьмя перебирал ступени.

– Я никуда не побегу, - сказал Николас Оливеру. Хотя интонацию "как же я рад тебя видеть" оказалось трудно заглушить.

***

Эшли сломал два ногтя, но продолжал отковыривать со стены признанный несанкционированным плакат. Нанопленка гнулась и приклеивалась к штукатурке заново. С плаката смотрел круглыми глазами жук-олень, потирал лапки и воинственно покачивал похожими на рога усиками. Внизу вспыхивала алая надпись "Насекомые - наши друзья!" и еще более кровавым шрифтом - "Жук хочет жить!"

Эшли чувствовал, что потерял хватку. Полицейские отмахивались от его заявлений. Подзащитные не хотели, чтобы он их защищал, так сильно, что пришлось перейти на борьбу за права бессловесных тварей. Все было отлично, пока за тварей не заступился экологический комитет. Это они получали деньги на защиту природы. Это они выдавали разрешение ее защищать. Это у них надо было утверждать каждый чих с сторону биоразнообразия!

Эшли оторвал меньше половины плаката и остановился, потирая исцарапанные руки, совсем как жук. Мир катится в тартарары, а гордо стоявший у него на пути Эшли не смог стать Атлантом и поднять его на своих плечах, а вылетел на обочину. Вот и болтайся теперь, как фантик в утилизаторе! Без дела, без смысла, без уважения...

– Уважаемый правозащитник!
– окликнул приятный мужской голос. Эшли вырвался из грез об утерянном всём и оглянулся. Пустая улица. Только покачиваются в воздухе синеватые гравифонарики. Такие слетаются, завидев на улице человека, чтобы осветить ему путь, а когда тот входит в дом - ищут нового прохожего. Эту систему ввели по ночам для экономии энергии.

Кроме правозащитника в пределах видимости нашелся только блестящий аэрокар, припаркованный на тротуаре. Близко к стене между прочим, не по правилам!

– Выйдите пожалуйста из машины, сэр!
– возмутился Эшли.
– Невежливо, когда я вас не вижу!

Все же голос дрогнул предательски радостно. Несолидно вышло.

– Вы меня видите, - возразил незнакомец. От его тона повеяло фильмом про мафию, - я пришел просить вас о помощи. Просить выйти с плакатом и донести наш голос до мира, который оглох от информации и не видит дальше экрана компьютера! Помните, мы обсуждали, что такое свобода? Как ёмко написал об этом Кант? Человек свободен, если он должен подчиняться закону, а не другому человеку. Вы еще сказали - во времена Канта серьезно думали, что не у всех людей есть права, что говорить об остальных чувствующих существах. Животных, например. Фраза верная, но свободным может быть не только человек. Я прошу вас донести эту мысль до всех.

Эшли нервно хмыкнул, расстегнул пиджак, потом застегнул обратно. Как он мог забыть - высокопарность и шуточки, смешать и взболтать.

– Эл, вы наконец-то решились на встречу? После полутора лет переписки в сети и отговорок я не ожидал. Но выйдите все-таки из машины.

– Давайте лучше вы войдете?
– у аэрокара открылась передняя дверь, та, что со стороны стены.

Правозащитник переступал с ноги на ногу, но идти не торопился. Он узнал аэрокар с фотографии друга по соцсети. Были такие люди, которых проще убить, чем заставить повесить аватарку с реальным лицом, как бы правила ни запрещали посторонние фотографии.

Эл прекрасно разбирался в немецкой классической философии и штрафах за превышение скорости. Один раз даже помог Эшли выиграть в суде по поводу штрафа за парковку. Но почему он не выходит из машины? Ранен? С кибернетическими протезами и страшными ожогами? Скрывается от полиции?

– Эшли, вы топчетесь, будто я вам предложил ограбить банк и махнуть в космическое турне или оправдать моего друга, который ворует аэрокары.

– А у вас есть такой друг?

– Есть, но я не прошу его оправдывать. Да заходите уже, не укушу же я вас! Любовь к жизни значит любовь к правде. Помните?

– Тоже Кант?
– Эшли вдохнул, выдохнул и нырнул в салон. Он ожидал разного - но его воображение застопорилось. В кабине не было уродливого человека, странного типа в черных очках и шляпе, военного с бластером наперевес. Там вообще никого не было. Заворошилась совсем дикая идея.

– Эл, вы инопланетянин? Я что-то читал о наножизни...

– Я это я. Аэрокар оригинальной модели на основе гоночного "сокола".

Эшли дернулся, чтобы выскочить, но дверь захлопнулась, а через корпус протянулась лента ремня безопасности.

– Отпусти! Ты же.. должен повиноваться человеку! Это... бунт! Это.. конец света!

– Да дослушай! - ответил Эллиот, - и не дергайся, ремень затягивается. Нет, не я тебя душу, а ты сам.

– Тогда отключи! Отключи его к чертям!
– Эшли дергался так, что ремень прижимал его к креслу намертво - системе показалось, что аэрокар уже кувыркается в воздухе.

– А ты обещаешь, что не будешь бить окна и ломать ручки?

Эшли отчаянно закивал головой..

– Тогда протяни мизинец - клянусь, клянусь, клянусь, и чтоб мне подавиться!

Эшли высвободил из поля мизинец и промычал "клянусь".

– Вот, теперь можем поговорить серьезно, как мужчина с мужчиной, - радостно сообщил Эллиот.

Правозащитник опять мусолил пуговицу пиджака. Он специально носил ретрозастежки, чтобы отрывать их, когда нервно.

Эллиот понял, что пассажир просто раздевается, а не пытается выскочить через крышу, и продолжил.

– Если я приеду к зданию мэрии и начну общаться без человека, реакция будет, как у тебя. Глаза навыкате, спецназ с плазмотронами, оцепление, вертолет с сетью. Не мирная демонстрация, а восстание машин. Я так не хочу. Нам нужно заявить о себе. О том, что Николас Манн не сумасшедший, и мы на самом деле ... заслуживаем прав. Но у нас нет плана.