Внуки инженера Манна

– Не глючит, а имеет мужество пользоваться собственным умом, - проворчал Эллиот. Он включал и выключал двигатель, но блокиратор не давал ему сдвинуться с места. Со стороны казалось, что аэрокар рычит и роет колесами землю.

Николас шумно вздохнул.

– По завещанию Грэга аэрокар принадлежит его внуку. Я говорил тебе это, говорил же, малыш... говорил!

Он поглаживал Оливера по голове, как обычно водил рукой по обшивке дрона или газонокосилки.

– Вы говорили, что вам больно слышать в новостях, как его бьют об стены и бросают на штрафных стоянках. Что он живой и умный...

– Говорил...
– вздохнул Николас, - но нельзя же ... теперь полиция тебя заберет. За повторную кражу.

– Ну и пусть заберут! Я его спас!
– упрямо крикнул Оливер. голова перестала кружиться, он повернулся к Эллиоту.
– А ты что молчишь? Скажи ему!

– Что, дружище? я рад. Но законы правда такие законы. Не подумал... у меня только правила воздушного движения вложены. А хозяин мой та еще зараза. Передний фонарь даю, чтоб мне все контакты закоротило, если вру! Ты же что-нибудь придумаешь, Никки? У тебя голова светлая!

В голове старика звучал такой же голос. Грэг всегда называл его "светлой головой", вот и Эллиот от него набрался.

– Оливер. Ты сейчас заберешь свой ящик инструментов и пойдешь домой. И карточку возьми на столе, там деньги. Твои деньги за этот месяц.

– А...

– С полицией я разберусь. И Эллиота тоже починю, в конце концов, я его когда-то проектировал. Тебе не надо им попадаться - исправительный город - не лучшее место. В твоем возрасте тем более.

– Особенно за правду!
– отозвался Эллиот - Он так замок пощекотал...

Николас наградил аэрокар таким взглядом, что по переднему фонарю вместо желтой пробежала красная искра.

Оливер открыл было рот. И закрыл. Он правда угнал машину. И правда совсем недавно был на условном сроке. А Ник спрячет Эллиота и скажет, что ничего не видел. Мальчик махнул рукой аэрокару и пошел к соснам. В городе были автомастерские, где можно залечь хоть до зимы.

Поднявшись на песчаный холм, Оливер оглянулся. Николас что-то выговаривал Эллиоту, тот осторожно пытался съехать с бордюра, не перемесив остальные цветы с грязью. Из дома выезжал оранжевый ремонтник. Под ногами и колесами вертелся круглый твин и Эллиот нервно сигналил, опасаясь на него наехать. "Семья", - подумал Оливер. Почему-то защипало в носу, и с холма в овраг он побежал изо всех сил. Внутренний голос зло шипел: "ты пожалеешь, что сбежал". Оливер на ходу хлопал себя по карманам комбинезона, пока не вспомнил, что, поступив в мастерскую Николаса, бросил курить. Внутренний голос хохотал и показывал пальцем на труса, который опять прячется по норам от полиции. Жизнь возвращалась в прежнее русло.

***

Крис сидел в кресле посреди комнаты, вытянув больную ногу и старательно изображал, что умирает. После обезболивания и обездвиживания он эту ногу почти не чувствовал, но на здорового сына мама орала бы в два раза громче. Экзекуция началась сразу после больницы. Байк отправили на стоянку, а Крис стал эпицентром урагана.

Худенькая женщина с рыжими волосами "ежиком" сама напоминала мальчишку. Она ходила по комнате из угла в угол, останавливалась, указывала на сына раскрытой ладонью, будто читала трагический монолог, и провозглашала:

– Вы посмотрите! Вот он, герой дня! Решил убиться? Шею свернуть? Чтобы у меня сердце разорвалось? Гонщик!
– последнее слово прозвучало как ругательство.

Крис ковырял здоровой ногой ковер и кусал губы. В фильмах в обморок падали только девчонки, а других путей отступления с одной ногой он придумать не мог. За креслом на ковре сидел младший брат и отбирал у робота-пылесоса какую-то длинную мусорину. со стороны можно было подумать, что он тянет палку у щенка. Крис мотнул головой - после разговоров со стариком виделось невесть что.

– Крис? Ты меня вообще слушаешь?! Объясни мне, как ты оказался в эко-квартале?

– Пробовал сложную трассу. У меня на оборудованную денег не было, я решил так, между деревьями.

– Мое сердце тебя не волнует. Как не свернуть шею - тебя не волнует. Штраф за аэробайк в эко-квартале - тебя не волнует. А ты подумал, что после ремонта черт знает как ты можешь забыть про гарантию на байк?! Тебя не учили, что неисправное сдают в сервис-центр! Этому в детском саду учат, Крис! Никаких байков, ты у меня крестиком будешь вышивать по вечерам, понял?! Печенье печь!

– Нет. Если что - опять к Николасу отгоню. Он, когда надо, космолет починит, не то что байк.

При упоминании старика мама покраснела от злости так, что кожа приблизилась к цвету волос.

– Даже не думай общаться с этим психом, про него весь район говорит!

Крис хмуро отковырял кнопку с пульта на подлокотнике и теперь старался пришпандорить ее обратно.

– Весь район - это серый тип, который орал под окнами, чтобы мы сдавали деньги на защиту алкоголиков?

– Крис! Не алкоголиков, а жертв аддиктивного поведения!

Мама опрокинула чашку с соком и обрушила на Криса последний аргумент:

– Ты меня не слушаешь! Совсем как твой отец! Никогда. Меня. Не слушаешь.

Робот-пылесос отвлекся от брата, пискнул и деловито подъехал к месту крушения. Завертелись похожие на кошачьи усы боковые щетки, включился режим мойки ковров.

– Не слушаю. Ага. И сбегу. Как он. В окно. Ночью.
– Крис готов был вытерпеть причитания, но "отцовская" тема вскрыла консервированную ярость, и та, шипя, брызнула из пробитой дыры, как малиновая газировка из банки.

Вирт-окно системы безопасности появилось на стене, мигнуло зеленым и завело свое "угроза противоправного действия, угроза противоправного действия..."

– Замолчи!
– то ли Крису, то ли вирт-окну. Мама не заметила уборщика и ногой отшвырнула его в сторону - никто не смел стоять между ней и подзатыльником наглой копии Александра, больше известного как Сэнди Брукс.