Внутри, вовне

Когда Голдхендлер с Барримором ушли, Питер Куот воскликнул:

— У меня такое ощущение, что я работаю в сумасшедшем доме. Это же курам насмех. Мы с Дэви целую вечность гнем хребет — и все без толку! Мыслимое ли дело — запихнуть Толстого в получасовые радиосерии? Это просто невозможно, с Барримором или без!

— Если шеф получит договор на двадцать шесть недель, все остальное не важно — серьезно сказал Бойд. — Нам велено поскорее купить еще несколько экземпляров «Войны и мира» и начать готовить пять-шесть серий. Приказ шефа.

Голдхендлер вернулся туча тучей. Он открыл новую коробку сигар, подержал их под лампой и рявкнул на Бойда:

— Черные! Черные как уголь! С таким же успехом я мог бы курить просмоленные канаты! Где сигары мышиного цвета?

— Это и есть сигары мышиного цвета, — ответил Бойд.

Голдхендлер считал, что сигары мышиного цвета слабее, чем черные, и если он именно их станет выкуривать по тридцать штук в день, это будет не во вред его здоровью. Недовольно буркнув, Голдхендлер плюхнулся в кресло и закурил.

— Ну как, они написали на афише твою фамилию? — спросил Бойд.

— Написали! — горько сказал Голдхендлер. — Муравьиным дерьмом! «Либретто и текст песен…» — прорычал он, — «С.К. Лассера и…» — тут он понизил голос до шепота, — «дополнительные диалоги Г.Голдхендлера». — Он ткнул сигару в горлышко бутылки из-под минеральной воды. — Тьфу! У нее такой вкус, словно я курю собственный хуй.

Назавтра у него был день рождения. Ему исполнялось тридцать шесть лет. В это с трудом верилось. Тучный, с двойным подбородком, почти совсем лысый, без одного переднего зуба, с погасшими глазами, он выглядел на двадцать лет старше Джона Барримора.

Я пришел на работу, выспавшийся и отдохнувший, и застал Голдхендлера за завтраком, и подошел к нему и сказал:

— Шеф, поздравляю с днем рождения!

— С чем тут поздравлять? — огрызнулся Голдхендлер.

Я был ошарашен. Что я сделал не так? Или ему все еще не давало покоя муравьиное дерьмо? Миссис Голдхендлер склонилась над тарелкой, белая как полотно. Ее родители, хотя и усиленно работали челюстями, выглядели так, словно только что вернулись с похорон. Питер, усердно разрезая бифштекс, даже не поднял на меня глаз. Детей за столом не было, не было и Бойда.

— Садись, поешь, — прорычал Голдхендлер.

Я соврал, что только что плотно позавтракал, и поднялся в кабинет. Бойд усиленно трудился, вырезая страницы из «Войны и мира». На другом столе было навалено еще несколько экземпляров книги. Я представить себе не мог, что Бойд способен быть бледнее, чем обычно, но сейчас так оно и было.

— Бойд, что за черт тут происходит?

— Биржа.

— Биржа?

— Она хотела сделать мужу сюрприз ко дню рождения. Сегодня утром она купила акции компании «Ю-Эс Стил». Кто-то ей шепнул, что они должны вот-вот резко подняться, потому что компания получит большой заказ от военно-морского флота. Но не успела она купить эти акции, как они упали на восемь пунктов. К тому времени как он продрал глаза, он потерял сорок восемь тысяч долларов. Это таки был сюрприз ко дню рождения.

Глава 67 Пришла беда — отворяй ворота

Все чада и домочадцы получили строжайший приказ: впредь до следующих распоряжений Голдхендлера ни для кого нет дома, кроме Лу Блу, Барримора, Лара и Лассера; никаких маклеров, никаких банковских служащих, никаких рассыльных из магазинов; а миссис Голдхендлер вообще ни с кем не имела права разговаривать.

— Даже с миссис Фессер? — спросил я.

— Даже с миссис Фессер, — сказал Бойд.

— Ты имеешь в виду, что он не будет принимать даже Клебанова?

— О нет, Клебанова он всегда примет.

Конечно, мы понимали, что со временем эти ограничения будут ослаблены. Просто Голдхендлеры, как все богатые люди, не любили быстро оплачивать счета. Но с тех пор как я начал здесь работать, они еще ни разу не отказывались принять миссис Фессер.

Миссис Фессер была художницей по интерьеру; она специализировалась на антиквариате, и вся голдхендлеровская квартира была обставлена мебелью антик, которую она купила по дешевке на распродажах в больших поместьях на Лонг-Айленде. Меня это давно удивляло. Конечно, Голдхендлер загребал деньги лопатой, но он это начал не так уж давно. Как же он ухитрился собрать такие сокровища? А все было проще пареной репы: миссис Фессер эту мебель продавала Голдхендлерам в рассрочку. Выложив наличными какие-то гроши, Голдхендлер мог себе позволить обзавестись всей этой царственной роскошью. В годы Великого Кризиса такое было возможно.

Миссис Фессер была для Голдхендлеров добрым джинном, и она приходила, когда ей вздумается. То, что ей теперь отказывали от дома, было сигналом бедствия, который и для всех нас был очень недобрым предзнаменованием.

Что же касается Клебанова — горного инженера с Аляски, — то о нем речь впереди. А пока я расскажу о том, как на Голдхендлера свалились сразу два несчастья, серьезно отразившиеся и на моей судьбе.

* * *

Голдхендлер уехал в Бостон — на пробную постановку спектакля «Джони, брось винтовку» перед нью-йоркской премьерой. Мы с Бойдом с утра трудились над «Войной и миром». Питер еще на работу не пришел. Зазвонил внутренний телефон; Бойд поднял трубку.

— Мистер Барримор? Какой мистер Барримор? Но мистера Голдхендлера нет в Нью… А, понимаю. Ладно.

Он повесил трубку и обратился ко мне:

— Это Джон Барримор. Он поднимается к нам на лифте, и швейцар говорит, что он очень не в себе.

— Почему?

— Пойди встреть его. Скажи, что шефа нет в Нью-Йорке. Прощупай его чуть-чуть. А потом я возьму его в оборот.

— Ладно.

Когда я спускался вниз по лестнице, я услышал, как лифт остановился на площадке. Зазвенел звонок, я открыл дверь. Передо мной стоял мистер Хайд. Истинно говорю вам, это был самый настоящий мистер Хайд, в черном бесформенном пальто, черной шляпе, сдвинутой набок, с вывернутыми губами, когтеобразными пальцами и крошечными, налитыми кровью глазами.

— Я пришел его убить, — сказал Барримор хрипло, спокойно и отчетливо.

— Кого? — спросил я.

— Еврея Голдхендлера, — сказал Барримор. — Иудея еврея Голдхендлера. — Он вошел в квартиру, закрыл за собой дверь и встал прямо передо мной; от него несло спиртным.

— Мистера Голдхендлера нет, — сказал я. — Он в Бостоне.

— Против тебя, парень, я ничего не имею, — сказал Барримор. — Отойди в сторону и живи.

— Но его правда нет, — снова сказал я. — Могу я спросить: а в чем дело?

— От меня он не скроется, — величественно сказал Барримор, отстраняя меня рукой. — Его час настал.

Сгорбившись в споем черном пальто и хищно ухмыляясь, он стал подниматься по лестнице. Я последовал за ним, но он шел быстро и вошел в кабинет раньше меня. Он стал угрожающе надвигаться на стол, за которым сидел явно озабоченный Бойд.

— Я пришел убить тебя, Голдхендлер, — сказал Барримор. — Готовься к смерти, мои пальцы жаждут сдавить твое горло.

Когтеобразные пальцы потянулись к Бойду.