Во имя Абартона

– Лекарство от колик.

– Потрясающе!
– Реджинальд зааплодировал.
– Действительно, потрясающе!

– Собственно, у этого прибора только один недостаток, - хмыкнул доктор Кьюкор.
– Он из Вандомэ. Сейчас мы думаем над его модификацией. Есть какие-нибудь идеи?

Реджинальд покачал головой, как завороженный разглядывая прибор, стараясь запомнить его.

– Ну же, смелее, - Кьюкор толкнул его в плечо.
– Зарисуйте! Как знать, может вам придут в голову подходящие изменения. У нас в команде, увы, нет хорошего артефактора.

– Если это возможно… - Реджинальд вытащил блокнот и принялся лихорадочно зарисовывать аппарат, сопровождая его подписями и комментариями.

Кьюкор приготовил еще кофе, а потом зарылся по пояс в шкаф, ухитряясь при этом прихлебывать из огромной кружки с эмблемой колледжа де Линси.

– Ага! Вот, возьмите, господин Эншо.

Реджинальд с благодарностью принял брошюру на вандомэсском, отпечатанную кустарным способом на дешевой машинке.

– Размножали при помощи дешевого копира, - посетовал Кьюкор, - но в целом понять можно. Языком, надеюсь, владеете?

Реджинальд кивнул.

– Одна только просьба, - улыбнулся доктор.
– Если вам придет в голову светлая мысль, вы уж не держите ее при себе. Поделитесь с товарищем по колледжу.

Реджинальд жарко уверил Кьюкора в том, что непременно поэкспериментирует с аппаратом и поставит его в известность о результатах, пожал сухую крепкую руку и, бросив взгляд на часы, покинул лабораторию. До встречи с леди Мэб еще оставалось время, которое Реджинальд собирался потратить на покупки, чтобы необычным заказом не вызывать излишнее любопытство хранителя.

Глава девятнадцатая, в которой Мэб ревнует

Сколько бы Реджинальд не говорил о своей неприязни к столичной жизни, были здесь и свои плюсы. Нигде больше не было таких магазинов и лавок, торгующих всем необходимым. Даже в Абартоне, расположенном совсем недалеко, часто приходилось ждать поставок, выписывать необходимые вещи по каталогам, ругаться с продавцами и пенять на королевскую почту. В Кингеморе достаточно было просто пройтись по магазинам. Реджинальд за полчаса раздобыл все необходимое: колбы, трубки, нужные реактивы, серебряные иглы для гравировки, кислоту для травления. Все это было аккуратно запаковано в коробки и уложено в небольшой ящик на колесиках. Магазинным чароплетам Реджинальд не доверял, поэтому наложил несколько своих заклинания, чтобы уберечь хрупкий груз от опасности быть разбитым, раздавленным, украденным или утерянным. Бросив взгляд на наручные часы и обнаружив, что время еще есть, на вокзал он отправился пешком, размышляя о леди Мэб. Что она надеялась узнать?

Беда была в том, что особый дар леди Дерован — магическое везение — делал некоторые ее поступки необъяснимыми и непредсказуемыми даже для нее самой. В таких случаях лучше было положиться на ситуацию, позволить ей развиваться своим чередом. Если леди Мэб считает, что история Жанны Марто важна, значит в конечном счете так и будет. Наверное. У самого Реджинальда не было дара, и он не всегда понимал, как это у других людей работает.

– Профессор Эншо!

Окрик заставил Реджинальда вздрогнуть. На мгновение накатил страх: голос был знаком, его застигли врасплох! Потом, повернувшись, он выдохнул украдкой.

– Профессор Оуэн.

В действительности Дженезе Оуэн была — настоящая леди, графиня, немногим уступающая по положению и давности рода леди Мэб Дерован. И уж точно, не уступающая по красоте. Реджинальд был увлечен ей в студенческие годы, но девочки из Колледжа Принцессы недосягаемы для мальчиков-простолюдинов, пусть даже они учатся в де Линси. Уже потом, когда они вместе в один год поступили в Абартон на работу — ассистентами профессоров — он очень удивился, что Дженезе Оуэн помнит его имя. Она была красива, обаятельна, никогда не кичилась своим происхождением, но для Реджинальда все равно осталась леди из Колледжа Принцессы. Из-за этого в отношениях их был легкий холодок отчужденности.

– Устроили себе выходной?

– Приехал за покупками, - Реджинальд кивнул на ящик.
– Взялся за поручение ректора и выяснил, что у меня кое-чего не хватает.

– Поручение? Ах, да, вы, наверное, об амулетах для наших студентов, - Дженезе Оуэн улыбнулась.
– Ужасно неприятно, что поднялась такая шумиха. Я слышала, Джермин грозился жаловаться в министерство.

– Доктор Джермин грозится пожаловаться в министерство каждый раз, когда ему что-то померещится, - пожал плечами Реджинальд.

– Полагаете, нам не о чем беспокоиться? Наверное, вы правы, - Дженезе Оуэн улыбнулась.
– Это ведь всего лишь дети. Каким поездом вы уезжаете, Реджинальд?

В ее устах имя звучало намеком, обещанием. Ничего подобного, одернул себя Реджинальд. Это все действие чар, колдовство уже начинает туманить разум, и надо побыстрее добраться до дома, чтобы…

Чтобы собрать аппарат и начать исследование зелья. Мысли о Мэб Дерован, голой, стонущей, извивающейся под ним Реджинальд огромным усилием воли выкинул из головы.

– В девять, профессор Оуэн.

– Я ведь много раз просила: зовите меня Дженезе. Мы с вами однокурсники, разве нет?
– улыбка этой женщины могла освещать темные закоулки.
– Если у вас есть время, может быть, выпьете со мной чаю?

Нехотя Реджинальд согласился. Отказывать у него не было повода, невозможно было быстро придумать причину, по которой он должен срочно бежать. Потом ему пришло в голову, что если Дженезе Оуэн столкнется с Мэб Дерован, выйдет неловки. Сложно будет найти объяснение тому, почему они здесь вместе. Но было уже поздно. Профессор Оуэн выбрала столик под зонтом, поставленный прямо на тротуаре — погода стояла теплая, и их уже выставили перед каждым кафе — подозвала официанта, и теперь внимательно рассматривала меню, выспрашивая, что здесь готовят с применением магии, а что без нее.

– Когда занимаешься проклятьями, становишься самую малость параноиком, - сказала она с извиняющейся улыбкой.
– Вы даже не представляете, сколько дел может сгоряча натворить магически одаренный человек. Да даже лишенный дара в определенном душевном состоянии может… я увлеклась?

– Я не разбираюсь в проклятьях, - улыбнулся Реджинальд, - но мне, честное слово, любопытно послушать. Черный кофе.

После тщательного изучения меню — со все той же смущенной извиняющейся улыбкой — профессор Оуэн также сделала заказ и откинулась на спинку стула, разглядывая Реджинальда с интересом. Под этим взглядом стало немного не по себе. Хотя Дженезе Оуэн и была очень светлой, почти пепельной блондинкой с тонкими, точно серым карандашом проведенными бровями и почти прозрачными ресницами, глаза у нее были очень темные, почти черные с едва заметным красноватым отливом. Глаза практикующего мастера проклятий. На практике это означает: изучение проклятий и способов их снятия, но сложно было отделаться от ощущений, что эта женщина может одним словом уничтожить человека.

Реджинальд отвел взгляд.

– Правда ли, что существуют самопроклятия?

– И еще как, - закивала Дженезе Оуэн.
– Собственно, это и есть главная проблема над которой мы бьемся уже много лет. Видите ли, Реджинальд, люди, сознательно насылающие проклятья, все же понимают, что они делают, осознают последствия. Среди них, конечно, попадаются преступники, но в большинстве случаев такие мастера заняты мирным делом. Проклятье, насланное сгоряча, содержит в себе определенное условие срабатывания и снятия. Мало кто из нас действительно хочет причинить вред другому человеку, даже если очень зол. А вот самопроклятия… Ужасная, ужасная проблема. Если человек верит, что его прокляли, то уже неважно, так ли это. Даже не важно, есть ли у этого человека магический дар или нет. Он просто разрушает себя изнутри. Снять такое проклятье может только он сам, освоив определенные практики. Мы обучаем им, но как правило, когда обнаруживается, что проклятье действует, предпринимать что-либо уже поздно. Это не леди Дерован там?