Во имя Абартона

– Де Линси.

– Поэтому вы так защищаете Абартон?

Реджинальд потер переносицу.

– Нет, не думаю. Дело не в благодарности, особой стипендии и глупостях вроде «онизменил мой мир». Просто… Мне нравится Абартон. Это — на мистическом, пожалуй, уровне — хорошее место.

Леди Мэб задумчиво кивнула.

– Понимаю, о чем вы. Мне в нем понравилось с первого взгляда. Если бы в Университет принимали в двенадцать, я бы там осталась в первое же посещение. Хотя, конечно, колледж Принцессы это сущее наказание, - она вдруг нахмурилась.
– В одном ректор точно прав. Нам нужно больше занимать студентов. У них слишкоммного свободного времени, чтобы выдумывать способы ломать свою жизнь и жизнь окружающих.

– Что ж, радуйтесь: ректор всерьез настроен провести Универсиаду.

Мэб поморщилась.

– А как-то по-другому их занять нельзя? Я искренне уважаю вон Грева, но иногдакажется, все, на что он способен, это бег в мешках и игра в крикет.

– Даже любопытно, леди Мэб, что бы вы предложили?

– Разбор музейного собрания, - степенно отозвалась Мэб.
– Ничто так не объединяет, как совместная возня в пыли среди никому ненужного старья. Кстати, я в своей мстительности забыла сказать вам: в даре дорогой кузины Анемоны обнаружилось «Серебряное зеркало». Вы, кажется, его искали.

– «Серебряное зеркало»?
– переспросил Реджинальд, и голос, против его воли, дрогнул.
– Оригинал или поздний репринт?

– 1624, Бремен. Я пока придержала ее у себя, не стала отдавать в библиотеку

– Леди Мэб, - Реджинальд взял ее руку, провел пальцами по запястью, не сдержавшись, а потом поднес к губам.
– С амулетами мы справимся за час с небольшим.

Мэб вновь слегка покраснела, но руку отняла с запозданием и отвернулась к окну.

Глава шестнадцатая, в которой читаются книги

В Кингеморе Реджинальд всегда был не в своей тарелке. Столица подавляла. Город этот строился не для людей, а для их денег. Все здесь говорило о богатстве, власти, побуждало жить ярко и бессмысленно. Выйдя из здания великолепного Королевского вокзала, старейшего в Кингеморе, гость оказывался на огромной площади, в центре которой высился монумент фельдмаршалу Нуррею, победителю Сорокалетней войны. Прославленный воитель, облаченный в вычурные фантазийные латы, безразлично и высокомерно взирал на копошащихся у его ног букашек. Голуби украшали пометом плечи фельдмаршала, и казалось, на Нуррея набросили грязно-белую мантию. За массивной фигурой возвышались дома, все выше, выше, пока над городом не нависал купол королевской резиденции. Три или четыре года назад Реджинальд купил дом в предместье, это оказалось отличным вложением нажитого капитала и приносило стабильный доход, но он с трудом представлял, что будет здесь жить хотя бы и в старости.

– Куда сначала?
– леди Мэб деловито оглядела площадь, высматривая такси.+

Таксисты были еще одной достопримечательностью Кингемора: жадные, жуликоватые, неосторожные, они пугали Реджинальда сильнее педжабарских рикш, которые гоняли не разбирая дороги по горному серпантину. Лично он предпочитал трамваи, но не мог представить себе леди Мэб Дерован в общественном транспорте.

– Лучше сначала заехать в институт и оставить заявку, у них уйдет какое-то время на подбор книг и журналов.

Мэб кивнула, подхватила саквояж, прежде чем это успел сделать Реджинальд, и сбежала по ступеням.

– Так и сделаем. Большинство книг, что я нашла, лежат в открытом доступе, а те, что содержатся в особом хранилище, нам все равно не получить без письма от Абартона.

Отмахнувшись от шумных таксистов, которые почуяли деньги, несмотря на скромный наряд женщины, леди Мэб прошла через площадь и остановилась у трамвайной остановки. Должно быть что-то отразилось на лице Реджинальда, потому что Мэб развеселилась. У нее был приятный смех, чуть хрипловатый, звучный и заразительный. Искренний.

– Что, не ожидали?

– Признаться, нет, - кивнул Реджинальд.

– Мой отец отчего-то обожал трамваи. Думаю, детские воспоминания, - Мэб тепло улыбнулась.
– Он любил рассказывать, как прокатился на самом первом, когда ему было семь или восемь лет. Тогда это была, конечно, конка. Отца вообще восхищали технические новинки. Как только что-то появлялось в открытой продаже, оно тут же оказывалось в Имении.

Тут на лицо Мэб набежала тень, и закончила она очень тихо, почти неслышно.

– Он разбился на самолете.

– Сожалею… - Реджинальд запнулся, не зная, нужно ли говорить что-то.

От дальнейшего разговора его спас подъехавший трамвай. Леди Мэб снова удивила, продемонстрировав кондуктору проездной абонемент.

Из всех видов транспорта трамвай был самым… нежелательным в сложившейся ситуации. Диванчики для двоих пассажиров стояли рядами, и сидеть приходилось рядом, так что бедро прижималось к бедру. Хотя трамваи широко использовались уже лет сорок, многие дамы до сих пор возмущались подобным неудобством. Одно время даже пытались ввести отдельные вагоны для дам и джентльменов, но в конце концов это было сочтено — и справедливо — бессмысленной тратой средств. В конце концов, на трамваях ездили по большей части люди простые. Для аристократов существуют экипажи и автомобили.

– Есть у вас семья, Реджинальд?
– Мэб повернула голову, и сквозь запах кожи, железа и пота пробился аромат ее духов.

– Конечно, - односложно ответил он, стараясь отрешиться от ненужных ощущений.

– Большая? Неуместное любопытство, верно?
– Мэб хмыкнула.
– Простите. Я просто боюсь, что мы опять ничего не найдем, и глушу беспокойство.

– Достаточно большая. Шесть или семь братьев и сестер.

– Вы не уверены?
– удивилась Мэб, поворачиваясь к нему всем телом, так что колени соприкоснулись. Реджинальд прекрасно помнил, что они у леди Дерован округлые, красивые.

– Я оставил дом, когда мне было двенадцать. С тех пор многое могло перемениться.

Мэб кивнула, Реджинальд же впервые за долгое время задумался о своей семье. Много лет его не беспокоили оставленные далеко позади родственники, как, он уверен, не беспокоились и они.

Трамвай, покачиваясь и дребезжа, добрался наконец до нужной остановки, и Реджинальд с облегчением поднялся. Однако Мэб, точно не замечая, что делает, вцепилась в его локоть. Со стороны они напоминали респектабельную пару, выбравшуюся в столицу на прогулку. Таких здесь хватало, бесцельно фланирующих по улицам, оранжереям, музеям, ужинающих на Озере. Лишь спустя пять минут, оказавшись перед высоким и узким зданием Института Криминалистики имени барона Ласо, Мэб отпустила его. Запрокинув голову, она рассматривала причудливые витражи.

– Своеобразно, - пришла наконец к выводу.
– Кобартон, все же, архитектор со странностями.

Витражи, изображающие сцены знаменитых убийств, раскрытых благодаря энтузиазму Жана Ласо и его учеников, давно уже перестали занимать и Реджинальда, и большую часть жителей столицы.

– Дополнительную пикантность всему этому придает, конечно, тот факт, что Кобартон задушил жену и дочь.

Дверная ручка была сделана в виде руки скелета, сжимающей нож. Воистину, архитектор был со странностями. Пока Реджинальд заполнял бумаги у стойки, Мэб рассматривала столь же своеобразный интерьер холла, изучала дипломы иблагодарственные письма в рамках и газетные вырезки. Одна очевидно привлеклаее внимание и, заложив руки за спину, Мэб несколько минут вчитывалась в текст, привстав на цыпочки.