Во власти (не)любви

Первое, что отметил Марцин — коричневое пальто и шляпу, какие в Догме носят пестуньи. Затем поглядел в лицо ей и обомлел — да ба! Молоденькая еще совсем, и тридцати, наверное, нет… А до чего красива! Худющая, правда, и круги под глазами красные, но — чисто картинка. Таким, как Марцин, баба положена только раз в месяц по талону с Лесохозяйства, в котором он состоит. Но в одном единственном на всю деревню Женском доме таких красоток отродясь не водилось.

Но даже в том медвежьем угле, каким считалась его родная деревня, слышали про беглую чернавку, которую вот уже несколько недель, сбившись с ног, искали все военные Догмы. За всю историю республики девушке удалось сбежать в первый раз, потому поиски велись нешуточные, чтобы другим юбкам неповадно было. Поговаривали даже, что она причастна к покушению на верховного комиссара Пия, хотя оно вряд ли, конечно. Скорее всего, девка смылась под шумок.

Что ж, похоже, в лесную глушь эту молодую пестунью привели поиски неуловимой беглянки. Марцин точно знал, что Пестунский комитет тоже участвует в поисках. Ну и досталось им, наверное, на орехи, что не сумели вразумить девку и научить покорности, ведь воспитание юбок полностью лежит на их плечах.

Хотя странновато все же — обычно в пестуньи страшных баб берут, а эта — ну вот глаз не оторвать, хоть выглядит замученной, как после болезни. А ведь, кстати… Болтали, что сбежавшая девка писаная красавица…

Три недели! Три недели она скрывалась от полиции, пестуний и особо бдительных граждан Догмы, заметая следы, как загоняемая сворой собак лисица. Несколько раз солдатские патрули были близки, буквально следуя за ней по пятам по незнакомому Джин городу, в лабиринте которого было очень тяжело сориентироваться. И лишь благодаря своему дару ей удавалось ускользнуть.

Уходя от погони, в подходящий момент Джина полностью меняла свой образ — и преследователи пробегали мимо. Пестунья, чернавка, утроба, мессалина — она тасовала эти роли, умело жонглируя ими, чтоб одурачить тех, кто пытался ее поймать. С восхитительным злорадством Джина представляла ярость солдат, преследовавших подозрительную пестунью в коричневой пестунской форме, когда она внезапно исчезала прямо у них под носом.

Вот только применение своей сверхспособности давалось ей все тяжелее. Для того, чтобы дар действовал, необходима была кровь сосуда, но она сразу же решила — о том, чтобы укусить кого-нибудь на улице и речи быть не может. Слишком высок риск, что что-то пойдет не так… Конечно, с массивной Доротой Джина справилась одной левой, но тогда она действовала на бешеном, зашкаливающем адреналине, который получила после того, что произошло в кабинете Вацлава. После всех этих инъекций вефриума она еще слаба, и одним приемом человеческой крови ей полностью точно не восстановиться.

Поэтому, пока пробиралась к границе, Джин питалась исключительно кровью животных, которых ей удавалось поймать, тем самым поддерживая свой дар и свои силы. И все было более-менее нормально, если она получала животную кровь в достаточном количестве — бывали такие случаи, когда в экстремальных условиях вампир довольно долго питался кровью животных и даже мог при этом использовать свой дар.

Но охотница из Джин получилась не особо удачливая, потому основным источником ее рациона стали голуби, в изобилии водившиеся в Догме. После вкуснющей крови сосудов, в которой она никогда не испытывала нужды, по вкусу голубиная кровь напоминала выжатый сок травы, каким бы он мог быть в представлении Джин — горьковатым безвкусием, питающим ее на десять процентов из возможных ста.

После трехнедельного марафона в таком бешеном режиме, Джина была совершенно измотана и истощена, но, несмотря на это, продолжала двигаться к своей цели. Скрываясь в каком-то заброшенном здании, она нашла старую карту Асцаинского княжества, которая помогла ей сориентироваться в столице и определить, в какой стороне находится граница. Желанная свобода была все ближе и ближе, несмотря на то, что Джина передвигалась очень медленно — лишь в утренние часы, когда патрули не так рыскали, как ночью и днем.

И все-таки, несмотря на то, что она должна была прятаться, несмотря на совсем дикие условия для нее, привыкшей к комфорту и роскоши, несмотря на птичью кровь, которая стала для нее единственным источником пропитания, Джин была счастлива. Отвратный вкус голубиной крови был вкусом свободы!

Когда не находишься круглосуточно под чьим-то неусыпным контролем. Когда не должна соблюдать идиотские правила. Когда не видишь затравленные глаза остальных девушек. Когда тебя не именуют презрительно «юбкой». Когда пестунья Магда не говорит тебе, что и как нужно делать. Когда эскулап Круль, пошло улыбаясь, не вонзает в твою грудь шприц. И когда Вацлав Кнедл — ее господин мужчина, которому она должна подчиняться беспрекословно.

Его мрачный алчущий взгляд… Она не сможет вернуться в его респектабельный викторианский дом, физически не сможет больше его видеть, выносить его прикосновения и его любовь, насильно вызывающую в Джине болезненное ответное чувство, продиктованное отчаяньем и низменностью своего положения. Она должна была вырваться из этого ада.

И вот, когда до родного княжества рукой подать, не в городе, а в глухом лесу сам дьявол сталкивает ее с этим проклятущим охотником, которому приспичило побродить почти на самой границе. Усатый седоватый мужчина простоватой наружности в куртке защитного цвета и больших сапогах… Ее появление в лесу для него явно стало неожиданностью.

По сути, это была отличная возможность — восстановиться при помощи его человеческой крови для последнего рывка. Она б напала, даже несмотря на то, что на голубиной крови практически совсем обессилела!

Но у мужчины было ружье. А это значило, что он, скорее всего, пристрелит ослабевшую Джин прежде, чем она успеет вонзить клыки в его сонную артерию.

— Да будет милость Божия с тобою, господине, — степенно поклонилась Джин, про себя подумав, насколько глупо во всей этой ситуации звучат ее слова.

А что еще ей было делать?

— Мир и тебе, матушка, — отозвался мужчина, все честь по чести

Несмотря на взвинченное состояние, Джин чуть было не расхохоталась. Какая она ему, к чертям, матушка? Тот, кто придумал весь этот церемониал, чернавок, пестуний, утроб, все эти обязательные обращения вроде «Мир тебе» и «Да снизойдет на тебя свет Божий», просто больной на всю голову извращенец. Совершенно отбитый, конченый урод!

— Нежели заплутала, матушка пестунья? — спросил незнакомец, с интересом ее разглядывая. — Или ищешь кого в наших местах?

— Да ты, может, слышал, добрый господине, чернавка от комиссара сбежала, — спокойно ответила Джина, глядя ему прямо в глаза. — Ищем вот ее теперь всем миром.

— Слышал-слышал, как же нет-то? — кивнул охотник. — Надо девку хозяину вернуть, а то и другие подумают, что бегать от господ мужчин можно. Верно я говорю?

— Верно, — не жива не мертва кивнула Джина.

Деревенский мужик, простой и сметливый, в своей блестящей жизни она таких никогда не встречала… И не поверил, ни единому ее слову не поверил!