Во все Имперские. Том 4. Петербург

— Эй, магократия вообще-то выше закона, — напомнил я молодым людям.

— Да, — кивнул один, — Но Охранное отделение — носители воли самого Государя. А он выше магократии.

Автоматчик постучал себя по груди мундира, где располагался стальной жетон. На жетоне были изображены скрещенные швабра и бутылка — знак Охранки.

Вот блин.

Глава 81. Белый кот

«Босс!

Нами был схвачен странный человек, молодой парень, по виду нищеброд. Пытался перелезть забор и проникнуть в Специальное отделение социально опасных больных нашей Кащенки.

Про то, что забор под напряжением, этот чел явно был не в курсе. Так что током его норм шибануло. А потом мы его с пацанами еще отделали от души.

Вот только он оказался магократом. Причем, говорит — зовут его Александр Пушкин, лол.

Как поэта, ага.

Че с ним делать-то? Сдать в Охранку? Так вроде неудобно. Род-то древний, хоть и нищий.»

ОТВЕТ:

«Зачем он лез-то? В дурку захотел? Вышвырните его вон, да и всё.»

— Слушайте, бойцы, а вы видели тут черноусого? — спросил я у наставивших на меня автоматы агентов Охранки, — Этот ублюдок пару минут назад из иллюминатора вылетел. Башка у него седая, а усы черные. А еще он постоянно лыбу давит…

— Вопросы тут задаете не вы, — осадил меня автоматчик.

— А кто? Ты что ли?

— Нет, — мотнул головой боец, — Вот он.

Агент Охранки указал на люк ресторана-субмарины. Оттуда как раз вылез полицейский генерал, тот самый, который до последнего наблюдал за нашим побоищем и вызвал подкрепление.

Генерал был до крайности усат и еще больше толст, так что в люк, игравший роль входа в ресторан, едва пролезал. Следом за генералом из люка полезли, как муравьи из муравейника, полицейские-автоматчики, те самые, пули которых я вынужден был растворять в собственных кишках.

Двое автоматчиков тащили Шаманова.

Остекленяющее заклинание, которое наложил на Акалу Людоедов, развеялось со смертью людоеда. Но та часть ноги, которая у Шаманова отклололась, пока он был наполовину хрустальным, даже сейчас отсутствовала. Из культи Шаманова хлестала кровь, но вокруг раны уже крутилась серебряная аура эскимоса, рана регенерировала на глазах.

Лицо Акалу, которого тащили автоматчики, было искажено гримасой боли, но к тому моменту, как Шаманова затащили на набережную, нога у моего кореша уже стала отрастать обратно.

Предпоследним из люка вылез автоматчик, тащивший белого кота.

Кот, спасший мне жизнь, выглядел непострадавшим, даже ластился к агенту, который его нес. Это было странно. Насколько я помнил, вот этого кота дядя припечатал о железную стену с такой силой, что у него все кости должны были превратиться в труху.

Самой последней из люка вылезла траванувшая меня официантка, румяная блондинка в коротком платье-тельняшке. Вид у суки был несколько виноватым.

Генерал важно прошествовал ко мне, Шаманова швырнули на асфальт рядом.

— Штабс-генерал Починяев, второй заместитель Шефа Его Величества Охранного Отделения, — недовольно представился мне владелец синего мундира, усов и огромного пуза.

— Очень приятно, — вяло ответил я, — Нагибин, Александр Петрович. Лицеист Его Величества Царскосельского Лицея.

— Да мне насрать, как тебя зовут, — ткнул в мою сторону жирным пальцем генерал, — И мне плевать, зачем вы разгромили «Золотое Днище». А знаешь, на что мне не плевать? На ресторан, который вы раскурочили. Это собственность великих князей Дубравиных, моих хороших друзей. А еще я тут обедаю каждый день. Проще говоря, вы выбрали не то место для разборок, сволочи. Так что платите сейчас же сто тысяч штрафа или отправитесь в Петропавловку…

Генерал еще раз ткнул жирным пальцем, на этот раз в сторону крепости на острове. Судя по всему, вот это тыкание пальцем во все подряд было излюбленным жестом генерала.

— Вон она, крепость, совсем рядышком, — пояснил мне генерал Починяев, — Так что даже везти вас далеко не придется. Посидите там в казематах без солнышка и соляриса недельку, авось и разучитесь колдовать, и больше не будете громить лучшие рестораны в городе. Так что выбор за тобой, парень. Плати или дуй в каземат, наслаждаться обществом крыс!

— Эм…

Я несколько растерялся. Ста тысяч у меня не было. В моем бумажнике вроде лежало чуть меньше четырех тысяч, да и те промокли, пока я купался в Неве.

Позвонить герцогу Кабаневичу? Кабаневич явно будет крайне недоволен, но других вариантов похоже не было…

Желудок у меня болел все сильнее, меня начинало тошнить. Дядин яд убивал меня, не хватало еще провести последние часы своей жизни в каземате Петропавловки.

— Сейчас, урегулируем, — вздохнул я и стал копаться в карманах мундира.

Я искал смартфон, но в карманах у меня все перемешалось, а еще было полно речного ила. Это уже не говоря о том, что все мои вещи были мокрыми.

Смартфон, разумеется, вышел из строя. Я несколько секунд тупо теребил кнопку включения, но экран устройства так и остался черным.

— Не дадите мне вашу мобилку позвонить, генерал? — обратился я к жирному заму Шефа Охранки.

Я поднял на генерала глаза, но неожиданно для себя обнаружил, что генерал Починяев смотрит на меня со страхом.

Точнее, не на меня, а на предметы в моих руках, которые я достал из кармана мундира. А еще точнее — на один конкретный предмет. На трикоин из хазарской оливы, тот самый, который мне дал перед смертью Чудовище, двухголовый Багатур-Буланов.

Странно, но этот трикоин совсем не промок от моего купания в Неве. Возможно, он был зачарован на отталкивание любой влаги.

— А, это… — я резко сунул знак агента Императора генералу под нос, к самым его генеральским усам, — Совсем забыл. Я агент Императора. Да.

— Что же вы сразу… — испуганно начал было Починяев, но я перебил его:

— Вы вообще сами должны были догадаться, генерал. Почему я должен утруждать себя и копаться в карманах, м? Понятно же, что я устроил эту потасовку не просто так. Если вы не заметили, на меня и моего друга Шаманова напали. И напали на нас опасные государственные преступники.

Один из них — черноусый, тот самый, который вырезал целый клан Стекольниковых в Казанской губернии. А его дружок — вообще Людоедов, монстр, а не человек. А третий ублюдок, который был с ними, мог подавлять любую магию. Этот мудак валяется в ресторане, мертвый. Я ему горло перерезал.