Военкор

— Вы уверены, что это не сирийцы? Или, может, ваши же палестинцы? По ошибке. Такое ведь бывает, — наседала репортёр, держа в руке микрофон.

Женщина смотрела на британцев, как на людей с другого мира. Потом опустила голову, закрыв лицо рукой. Мальчик сжал её локоть своей единственной рукой.

— Добрый день, — сказал я по-английски, подходя чуть ближе. — Алексей Карелин. Газета «Правда», СССР.

Репортёр повернулась, окинула меня взглядом, в котором мелькнуло любопытство. Она внимательно меня осмотрела снизу вверх и элегантно положила руку на бок.

Девушка была весьма красивой.

Из-под кепки выбивались тёмные волосы. Кожа девушки была белоснежной, с нежным румянцем на округлых щеках. Большие зелёные глаза миндалевидной формы. Фигуру хоть и скрывал бронежилет, но округлые ягодицы не скроешь.

Такой на войне не место. Ей бы в кино сниматься.

— У вас великолепный английский, мистер Карелин. Элис Винтер, — протянула она мне тыльную сторону ладони.

— Обойдёмся без красивых жестов, Элис, — ответил я, просто пожав ей руку.

Тут слово взял её оператор, опустив камеру.

— Мы делаем сюжет для британского телевидения. Хотим показать ситуацию объективно.

— Интересный способ, — сказал я спокойно.

Я понимал, что у женщины спрашивают действительно ли она считает, что это Израиль устроил бомбардировку, в результате которой её сын лишился руки.

— Особенно вопрос про «палестинцев по ошибке» мне понравился, — заметил я.

Элис опустила микрофон и пожала плечами.

— Война никого не щадит. Важно не питать иллюзий.

— И сколько платят за объективность? — спросил я, смотря в объектив их камеры.

— Полторы-две тысячи в неделю. Плюс страховка, — явно с издёвкой бросила Элис.

Говорить мне с ней было не о чем. Это были те люди, готовые ради денег говорить всё что угодно. Снимать какие угодно репортажи и этих людей вряд ли переубедить.

— А сколько платят вам, товарищ Каре…

Элис не успела договорить. Я услышал знакомый гул приближающихся самолётов. Хадиф резко дёрнул меня за плечо.

— Вниз! Быстро!

Я дёрнул за собой оператора и девушку. Мы вместе упали за бетонный блок, а рядом с нами залегли и палестинка с сыном.

Гул был всё ближе. И в эту секунду точно над нами пролетел израильский «Фантом».

Почти сразу раздался взрыв. Земля под ногами будто качнулась. Где-то в отдалении с грохотом обрушилась стена. За ней грохнуло ещё раз, ближе. Люди бросились в укрытие, женщины закричали, дети затаились под лестницами.

Я нырнул за бетонный угол. Британский оператор инстинктивно прижал камеру к себе, словно спасал раненого товарища.

Пыль моментально окутала всё. Звуки стали глухими, как под водой. Где-то рядом завыла женщина. За ней заплакал ребёнок.

В небе послышался низкий гул, я поднял голову и увидел, как над нами пронёсся Ф-15. Он шёл низко, на высокой скорости.

Репортёрша застыла, прижимая к груди блокнот, будто от него зависела жизнь.

— Там! — выкрикнул палестинский мальчик без руки на арабском и указал на бетонную нишу между домами.

Его мама помогла репортёрше встать и начала уводить её в подвал. Репортёрша Элис явно не понимая, что происходит, последовала за ребёнком и его мамой. В следующую секунду рядом, раздался третий взрыв.

— Это ещё не всё, — бросил Хадиф, прикрывая голову руками. — Они будут работать волнами. Дальше будет хуже.

Началась настоящая бомбардировка.

Глава 11

Самолёты ВВС Израиля продолжали пикировать, сбрасывая бомбы на лагерь беженцев. Как в столь плотной застройке отличить жилой дом от штаба группировки Организации Освобождения Палестины, мне непонятно.

Очередной взрыв произошёл совсем рядом. Сила была такая, что стены на входе в укрытие задрожали. Но авиация работу не прекращала.

— Ещё один, — крикнул мне Хадиф, потянув вниз в подвал, но я уже отошёл от «стартового натиска».

Как-то машинально вскинул камеру и начал снимать. В объектив хорошо попал, пролетавший следом за Ф-15 израильский «Мираж» — истребитель-бомбардировщик «Кфир». Его очень быстро можно определить по треугольному крылу.

— Ещё двое, — показал мне Хадиф.

Люди либо падали на землю, закрывая головы руками. Либо бросались в узкие переулки и метались, не зная, куда деться. К сожалению, к подобному невозможно подготовиться.

Хадиф продолжал меня тянуть в укрытие, но я вырвался. Камеру убрал в сторону, обнаружив, что есть сейчас вещи важнее репортажа.

— Подожди, людям помощь нужна, — громко сказал я, указывая на людей, пытающихся преодолеть страх и добраться до укрытия.

Возле стены одного из домов, сидела старуха, обхватив колени руками. Она тщетно пыталась подняться, но ноги её не слушались. Руки пожилой женщины дрожали.

Дальше сидеть я не мог.

— Лёша! — крикнул мне вслед Хадиф, когда я бежал к старушке.

Поднял её под руки, помог встать на ноги.

Ещё два «Кфира» зашли на цель. Да настолько низко, что казалось стоит протянуть руку и достанешь до фюзеляжа.

— Держитесь! — выпалил я по-арабски. — Я хочу вам помочь и отвести вас в укрытие!

Она всхлипывала, но слушалась. Пока я помогал старухе подняться, мимо пронеслась молодая женщина с выпученными глазами и с ребёнком на руках. Девочка лет трёх была без сознания, волосы свисали вниз, словно у куклы. Рядом, цепляясь за подол матери, со всех ног бежал мальчик лет пяти в коротких штанах и с порванной майкой. Босыми ногами он наступал на острые осколки.

— Мама, мама, мама… — сбивчиво повторял он.

Малец остановился прямо посреди улицы. Такая толпа его просто затопчет, если его не забрать.

Я чувствовал, как старуха дрожит у меня под рукой. Оцепенев, она принялась молиться, призывая небеса остановить весь этот кошмар.

Потянув за собой старушку, я подбежал к мальчику и поднял на руки. До укрытия остаются несколько десятков метров.

Новый взрыв ударил в сотне метров от нас. Земля вздрогнула, как от землетрясения, и дом в полусотне метров впереди, в который пришёлся удар, словно сложился вовнутрь. Он не рухнул сразу, а начал медленно проседать. Плиты с глухим стоном поехали вниз, одна за другой. Стены и балки рухнули.