Военкор

Между выстрелами я слышал, как капает с радиатора, где была пробита решётка.

Я не высовывался, ожидал, когда начнёт действовать враг. Появилась возможность взять зеркало с машины, чтобы наблюдать за перемещениями из укрытия.

Пристроил для этого дела разбившееся боковое зеркало, через которое с трудом, но можно было контролировать перебежки боевиков.

Последовал выстрел, пуля вонзилась в пикап, и я через зеркало увидел, как один из боевиков вновь попытался обойти меня.

Выстрел, и тело рухнуло наземь.

Ещё выстрел, и его дружок не рискнул высовываться из кустов. Он ещё живой.

Я слышал, что Сева уже начал отстреливаться из пистолета. С его стороны полезли настойчиво.

— Пустой! — через несколько секунд сообщил он.

У меня тоже закончились патроны. Я услышал шорох и увидел, как Сева достаёт ручную гранату.

— Как раз хватит, — процедил он.

Я зажевал губу, понимая, что без патронов нас возьмут голыми руками. Но сдаваться тоже не собирался, вытащил подаренный Гирей нож и притаился.

Как будто это уже где-то было. Вновь окружили и в руке только граната. Жить хочется, но и живым сдаваться не собираюсь.

Сева уже вытащил чеку и был готов применить гранату по назначению. Я сжал свою, и потихоньку отогнул усики предохранительной чеки.

— Готов, — проговорил я про себя, утерев лицо от пота тыльной стороной ладони.

Но боевики не спешили выходить.

— Вперёд пошли… эй! — услышал я голос на арабском.

— Тварь!

В кустах послышались автоматные очереди и крики. Всё это продолжалось несколько секунд, а потом всё стихло. Я аккуратно выглянул. Из кустов были видны ноги одного из боевиков, а со стороны Севы двое лежали без движения.

— Ещё один, — сказал Сева.

Из кустов показался боевик в балаклаве. Он держался за шею и с трудом шёл в нашу сторону. Лицо было закрыто куфией.

Истекая кровью, он вывалился в пространство между кустами и пикапом, заваливаясь замертво. Несколько секунд мы слышали, как он захлёбывается в крови.

— Кто-то нам помог, — сказал Сева, поглядывая на меня.

Наш неожиданные спасители не спешили появляться, что настораживало. А потом до меня дошло.

— Понял, что произошло? — спросил я, стараясь не дышать громко. — Их перебил кто-то из своих.

— Думаешь?

Сева быстро нашёл чеку. Тут же вставил её обратно. После загнул усики чеки и тяжело вздохнул.

Осторожно, на полусогнутых мы пошли проконтролировать. Судя по всему, крот после бойни тоже не уцелел.

В кустах лежали тела убитых боевиков. Один был прострелян в грудь, но умер из-за перерезанного горла. В другого стреляли в упор, почти в лицо. Со стороны Севы двое были убиты в затылок.

Кто открыл стрельбу, стало понятно сразу. В тени у куста, опираясь на левую руку, сидел ещё один. Его тело вздрагивало, а из горла шёл глухой булькающий хрип. Кровь стекала на камни. Пуля перебила ему шею, но не сразу убила. Рядом с ним на земле валялся окровавленный нож.

Я слышал едва различимый шёпот, срывающийся с его губ. А прислушавшись, нахмурился.

Сева достал нож, шагнул вперёд, но я остановил его.

— Погоди. Он перебил своих. Смотри, — я указал на боевика с перерезанным горлом.

Я подошёл и склонился ближе к раненому.

— … мира… — шипел он.

Слова тонули в кашле и крови. Но я понял.

Я нахмурился, снял с него балаклаву и всмотрелся в лицо, которое тут же узнал.

Передо мной был человек с семейной фотографии Самиры.

— Камаль Надим, — под недоумевающий взгляд Севы, я сел на корточки перед боевиком.

Рукой постарался зажать рану, но Камаль убрал мою руку.

— Самира… где? — спросил Камаль, с трудом выдавливая из себя слова.

— С ней всё хорошо, — быстро заговорил я.

Камаль смог улыбнуться и начал заваливаться набок. Он смирился со своей участью. Понимал, что ранение в шею было смертельным.

— Зал… залож…

— Заложники, да. Где искать! Слышишь меня?!

Говорить Камаль уже не мог. Он взял нож и выцарапал на земле слово… почти выцарапал.

Его рука постепенно ослабевала.

Сил у этого мужчины, совершившего по-настоящему героический поступок, не осталось. Тело обмякло. Взгляд стал стеклянным. Дыхание остановилось.

Жаль мужика.

— Шатила, — прочитал я написанное на песке слово.

— Лагерь беженцев? Почему именно туда? — спросил Сева.

На этот вопрос, пожалуй, ответить придётся другим людям.

Глава 10

Из всех машин, что оказались у нас в распоряжении, на ходу был только старый британский внедорожник. На удивление в его кузове не было ни одной пробоины от пули.

— Самира… Это же женщина с ребёнком. Ну, в порту? — спросил у меня Сева, который продолжал обыскивать боевиков.

— Та самая. Я видел её мужа на снимке в её доме.

Я быстро собрал оставшиеся у боевиков магазины и положил их под сиденье. Но Сева обыск погибших ещё не закончил.

— Нам надо быстрее в посольство. Информация срочная, — торопил я Севу.

— Минуту, — сказал он, проверяя карманы одного из погибших. — Документов никаких, одни деньги. И почему-то много сирийских фунтов.

— Странно, почему не ливанские «тугрики» и неамериканские доллары.

Сева положил деньги обратно и стянул балаклаву у боевика. Затем ещё у одного, и ещё.

— Кого-то узнал? — спросил я.

— Нет… показалось, — ответил Сева и пошёл к машине.

Подойдя ко мне ближе, он протянул мне сложенный листок бумаги с засохшей каплей крови.

— Это Камаля. Думаю, что ты найдёшь способ передать жене.

Я забрал листок и положил в рюкзак.

Сева вновь сел за руль, и мы поехали в сторону трассы на Бейрут.

Между Баальбеком и столицей не такое уж и большое расстояние. Всего 65 километров, но их проехать получается не так уж и быстро. Вот и мы через час после покидания места перестрелки смогли проехать только три четверти пути.

Мы проехали через сельские районы, где на стенах мелькали портреты имамов и пожелтевшие плакаты с лозунгами.

Я смотрел в окно, держа на коленях свой фотоаппарат и блокнот с пометками.

Сева молчал. По его сморщенному лбу, измазанному в пыли, было видно, что он в раздумьях. Мне с трудом удалось вынуть осколок стёкла из шеи, который уже нарывал.