Военная шлюха

Вдруг он роняет пистолет и падает назад, когда ему в грудь вонзается залп сосулек. Кровь брызжет на белую деревянную мебель, загораживающую дверь. Это вместо рук люди-куклы сунули в щель две винтовки и выстрелили в ЛеФоржа в упор. Я бью битой по винтовкам в двери, искривляя им стволы и делая их бесполезными. Я выстреливаю в щель пару распильных пуль, прежде чем они успевают упасть на землю.

ЛеФорж все еще стоит там, копаясь в собственных ранах.

– Ты как себя чувствуешь? – спрашиваю я.

Он пожимает плечами.

– Холодно, - говорит он, тыкая пальцем в пулевое отверстие.

– Ты в шоке, - говорю я ему.

– Нет, они все еще во мне, - говорит он. – И от них очень холодно.

Он расширяет рану и вытаскивает одну ледяную пулю.

– Че за хуйня? – спрашивает он.
– Я не чувствую ничего, кроме холода.

Я изо всех сил пытаюсь сдержать входную дверь, пока толпа с еще большей яростью пытается прорваться внутрь. Кто-то из людей-кукол пытается прорваться через окно и я палю по ним распильным шлаком.

– У меня внутри все онемело, - говорит ЛеФорж, разрывая кожу на груди, словно рубашку.

– Какого хрена ты творишь?! – кричу я ему.

ЛеФорж вытаскивает из живота комок ваты. Он небрежно его рассматривает. Петли кишечника вываливаются из его брюха, обнажая больше хлопка. Он битком набит этим добром, также, как и лейтенант.

– Он один из них! – кричит МакКлин.

ЛеФорж пожимает плечами, кидает куски хлопковой набивки через плечо и оборачивается.

МакКлин поднимает свою винтовку.

– МакКлин!
– кричу я, когда он стреляет желудочным шлаком французу в лицо.

Желудочные шлаковые пули напоминают небольшую водяную бомбочку, наполненную кислотой. Она взрывается на лице ЛеФоржа и плавит его голову до основания шеи прежде, чем он успевает упасть на пол.

– Что за херня?
– говорю я, перезаряжая винтовку остатками шлака.

– Отойди, - говорит МакКлин.

– Возьми на себя окно, - говорю я ему.

– Отойди, - повторяет он.

Я успеваю отскочить как раз перед тем, как он стреляет желудочным шлаком через дыру в двери, обливая толпу людей-кукол кислотой.

Я же подхожу к окну и разбиваю фарфоровые лица прикладом винтовки. МакКлин направляется к главному входу.

– МакКлин, будь осторожен, - говорю я ему.

Но он неосторожен. Он делает еще один выстрел, но не попадает в дыру, а вместо этого окатывает кислотой нашу мебельную баррикаду. Древесина плавится и трескается. Капрал отступает, наблюдая, как люди-куклы прорываются сквозь плавящееся дерево, словно сквозь бумагу.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

– Надо убираться отсюда, - говорю я МакКлину, но он уже выбегает через запасной выход и бежит полуголый по улице.

Я выстреливаю последний распильный патрон в живых манекенов, заполняющих комнату. После я ползу по полу, подбираю винтовку ЛеФоржа и выбираюсь наружу.

МакКлина нигде нет. Я даже не представляю, в какую сторону он направился.

Я смотрю на свой запястный монитор. Он растворяется прямо на моих глазах. Я смотрю на свою одежду.

Она тоже растворяется. Я, должно быть, прополз через лужу кислоты на полу.

– Вот дерьмо! – я быстро снимаю наручный компьютер и рубашку.

Толпа выходит из-за угла и направляется на меня жесткими механическими движениями с невыразительными лицами, снег хрустит под их ногами. Я стреляю по кукольной толпе из шлаковой винтовки ЛеФоржа, как из пулемета, и десятки выпущенных крошечных хлопающих книг летят к ним по воздуху. Они похожи на бабочек из бритвенных лезвий.

Под градом пуль куклы падают на землю, разбрасывая повсюду хлопковую набивку. Я стреляю до тех пор, пока не убиваю их всех до последнего. Затем я снимаю с них изорванную одежду и накидываю ее на себя, чтобы хоть как-то согреться. Я рассматриваю их тела в обнаженном виде. У них все как у настоящих людей. У них есть груди, члены, вагины. Но их плоть сделана из ткани, набитой хлопком. Только их лица, руки и ноги сделаны из белой керамики.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Я не успеваю догнать МакКлина вовремя.

В паре кварталов я нахожу его стоящим на коленях посреди улицы. Его ранили в бок, его кровь течет прямо на лед, а несколько кукольных солдат стоят над ним, приставив винтовки к его лицу. Он кладет руки на затылок и кричит на них.

Они поднимают его на ноги и уводят прочь.

Я ныряю в ближайшее здание. Здесь на полу грудой лежат несколько изрешеченных пулями мертвых манекенов. Изрешеченных пулеметными пулями. Только один манекен все еще стоит с винтовкой с винтовкой в руках.

– Внимание! – говорит он.

Я узнаю этот голос...

Я подхожу ближе, дабы получше рассмотреть этого манекена с автоматом. Это полковник Дюпон. Он все еще в униформе, вот только его лицо и руки теперь фарфоровые.

– Рядовой Джейк, а почему вы не на передовой? – спрашивает он меня.
– Мы должны уничтожить всех уклонистов!

Он стоит совершенно неподвижно. Только его рот слегка шевелится, совершенно не попадая в слова, так словно его голос кто-то плохо дублирует.

– Сколько у нас осталось людей? – спрашивает он.

– Думаю, я последний, - отвечаю я.
– Капрал МакКлин был захвачен в плен врагом.

– Очень хорошо, - говорит он.
– Тогда нам вдвоем придется уничтожить врага.

Я отхожу от него.

– Встать в стой, рядовой, - говорит он.

Я продолжаю двигаться.

– Это неподчинение прямому приказу, - говорит он.
– Неповиновение приказам – преступление, караемое смертной казнью.

Я поднимаю дробовик и стреляю в него последней пулей. Она попадает ему в живот. Он скидывает униформу, расстегивая молнию на груди, а затем вытаскивает из себя порхающую пулю, держа ее за острое крыло.

– А мятежников расстреливают прямо на месте!
– говорит он, нацеливая на меня винтовку.

Я прыгаю на пол и прячусь за стол.

Его голова разбивается прежде, чем он получает шанс выстрелить. Кто-то сзади ударил его стулом.

Я смотрю на своего спасителя. Это Чони. Она все еще жива.

– Иди за мной, - говорит она, махая мне рукой.

Я следую за ней по лестнице в пустую квартиру.

Она запирает за нами дверь.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ