Военная шлюха

Кто бы его здесь не оставил, он точно уже не вернется.

Я пытаюсь согреть руки теплом лампы. Пускай, его мало, но необходимо хоть немного согреться, прежде чем возвращаться обратно. Из формы лейтенанта я делаю шарф и заматываю им лицо. Затем утепляю свою униформу хлопковой набивкой манекена. Ее я также использую для перевязывания раны на лице.

Теоретически еще есть шанс, что остальные просто заблудились в снегу, пытаясь найти дорогу обратно в лагерь. Если они где-то там, то я их найду.

И тогда мы сотрем этих уклонистов с лица земли.

АКТ ТРЕТИЙ

ПРОИГАННАЯ БИТВА

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Я снова возвращаюсь в шторм.

На выходе из палатки я пытаюсь пополнить боеприпасы, но все ящики с ними покрыты трехдюймовым слоем льда, который я не могу разбить прикладом моей винтовки. У меня есть четыре коробки распильных патронов, но этого явно недостаточно. Придется собирать оружие у поврежденного врага.

На снегу есть свежие следы, ведущие в сторону города. Это те трое, что атаковали лагерь. Ну, а возможно, это МакКлин, ЛеФорж и Чони. Может быть, они использовали какие-то маскирующие устройства противника, и теперь я не могу засечь их биосигналы на моем мониторе. Я не должен терять надежду.

Я выхожу на замерзшее озеро и смотрю на монитор. Где-то в городе загорается вторая красная точка.

Кто-то все еще жив.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Меня переполняет надежда. Это вполне может быть Чони.

Я изо всех сил бегу по льду, избегая света статики телевизоров под ним. Слой снега облегчил мое передвижение. Теперь я могу бежать по ледяной глади озера не рискуя поскользнуться.

Вражеские солдаты уже ждут меня. Их ледяные пули осыпают градом землю вокруг меня. Они не видят меня в этом густом снегопаде, поэтому стреляют вслепую. Не исключено, что они тоже используют датчик биосигналов и целятся в мою красную точку.

Распильные пули бесполезны на таком расстоянии под открытым небом.

Преимущество распильных пуль в том, что они рикошетят от твердых поверхностей, а более мягкие материалы (такие как дерево или плоть) пробивают насквозь и летя дальше, при этом не теряя инерцию независимо от того, от скольких стен они отскакивают или скольких людей они пробивают. Они могут двигаться самостоятельно в течение двух минут, после чего их лопасти останавливаются и они просто падают на землю.

Сами пули выглядят как две миниатюрные циркулярные пилы, большая и маленькая, сцепленные вместе. Словно четвертак на пятидесятицентовике.

Я довольно неплохо стреляю распильным шлаком, так как я отлично играю в бильярд. Техника такая же. Я не математический гений, как большинство распильных шлаковиков. Я просто чувствую углы.

Я не знаю, как это происходит, но я могу точно сказать, куда мои пули в итоге попадут, без необходимости выстраивать в голове сложные уравнения.

Я также могу визуализировать путь пули в течение полных двух минут, пока у нее не кончится запал. Не прям чтоб всегда, но чаще всего. А еще я отлично умею уклонятся от распильного шлака, когда пули рикошетом возвращаются ко мне. И чаще всего я могу заранее предсказать, вернутся ли они вообще, а если и вернуться, то в какое время.

Большинство людей, стреляющих из распильного шлака, как правило, погибают от собственных пуль. Независимо от того, насколько они опытны в поражении целей на тренировках, они склонны либо неправильно рассчитывать траекторию пули под давлением, либо просто не могут вовремя уклониться.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Снайперы залегли на третьем этаже в одном из темных ледяных зданий, что передо мной. Я выпускаю в их сторону только одну пулю. Винтовка издает громкий хлопок, и пуля с жужжанием летит к ним в апартаменты. Стрельба резко прекращается в тот момент, когда крошечные цикрулярки влетают в их окно, рикошетами прорезая все на своем пути. Уверен, я их достал. По крайней мере у окна больше никого нет. Я не могу визуализировать траекторию пули, не зная планировку помещения, но я уверен, что им всем хана.

Я двигаюсь дальше и выхожу на улицу. Вторая красная точка находится от меня чуть севернее. Как только я выхожу на главный перекресток, меня со всех сторон начинают обстреливать сосульками. Я бросаюсь в ближайшее здание. Внутри что-то вроде таверны, внутри все застывшее, также, как и в отеле. Манекены сидят на табуретках у бара. Манекен бармена держит бутылку джина.

Я падаю на пол и осторожно выглядываю в окно. На другой стороне улицы я вижу солдат противника. Когда они оказываются под нужным углом, я прикладом выбиваю стекло и стреляю в здание напротив них.

Распильные пули зигзагообразно летят от здания к зданию, разрывая группу неприятеля на части. Пока что противник нервно курит в сторонке. Всего две пули, а я уложил как минимум дюжину из них.

Я выхожу через черный ход. Красная точка не двигается. Кто бы это ни был, должно быть, он укрылся в безопасном месте. Или же был схвачен. Пройдя квартал, я вижу впереди здание, в котором, должно быть, укрылся мой товарищ. Град сосулек пронизывает снег вокруг меня. Мне навстречу выдвигается целый взвод неприятеля.

Мне придется принять бой.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Я прохожу мимо кофейни и краем глаза вижу движение внутри. Пуля разбивает витрину. Я падаю на землю.

Стрелявший промахивается. Не дожидаясь очередного выстрела, я отправляю в кофейню распильный шлак и жду две минуты, пока пуля сама сделает всю работу.

Через две минуты пуля замирает. Я заглядываю в окно. На полу лежит разорванное на части тело. Многие манекены в кофейне также разорваны в клочья. Их начинка парит в воздухе, словно внутри пошел снег.

Я забираюсь в окно, чтобы осмотреть тело снайпера...

Вот дерьмо...

Я промазал. Пострадали только манекены.

Он, должно быть, ушел через задний выход.

Но манекен, которого я принял за снайпера, держит в руках винтовку...

– Хитрый ублюдок, - говорю я хлопковой набивке.

Снайпер, должно быть, был в маске, чтобы гармонировать с манекенами. Умно, ничего не скажешь. Но вот он двигает ногой. Он все еще жив и пытается встать на ноги. Я выбиваю из его рук винтовку и пинаю в грудь, отбрасывая его обратно на пол.