Воины

— Как ты думаешь, речь полковника что-нибудь изменит? — Дурадо, извиваясь, сполз к подножию склона.

— Завтра узнаем, — отозвался Клайн, занимая свое место между валунами. Еще никто из легионеров не попадал в такую ситуацию.

— Что ж, сделаем, что нужно, — произнес Дурадо и зашагал прочь.

— Да, Бог наказывает нас за грехи наши, — пробормотал Клайн.

Дурадо притормозил и обернулся.

— Что-что? Я не расслышал.

— Да так, сам с собой разговариваю.

— Ты вроде что-то сказал про Бога.

— До тебя когда-нибудь доходило, что это было совершенно не обязательно? — спросил Клайн.

— В смысле — доходило? Что — не обязательно?

— Камерон. У легионеров не было воды. Почти не было еды. Патронов было мало. По той жаре три дня без питья — и все они были бы без сознания, если вообще живы. Мексиканцам нужно было просто подождать.

— Может, они боялись, что к легионерам подойдет подкрепление? — высказал предположение Дурадо.

— А с чего бы мексиканцам этого бояться? — возразил Клайн. — Их там было столько, что спасательный отряд ничего бы не добился. Если бы мексиканцы попрятались и сделали вид, что их вокруг гасиенды всего пара сотен, они бы с легкостью заманили подкрепление в засаду.

— И чего же ты хочешь этим сказать?

— Да ровно то, что уже сказал: эта битва была вовсе не обязательна.

— Как и завтрашняя? — поинтересовался Дурадо.

Клайн указал на здания.

— Может, они сдадутся.

— А может, они надеются, что сдадимся мы. Такое возможно?

— Конечно, нет. — И Клайн процитировал кодекс чести Легиона, который все новобранцы заучивали наизусть еще в самом начале обучения: — «Никогда не сдавайся».

— Вот и они этого не сделают, — сказал Дурадо.

— Но в конце концов Франция вынуждена была отозвать свои войска из Мексики. Камерон ничего не изменил, — произнес Клайн.

— Осторожнее. Смотри, чтобы полковник не услышал, что ты ведешь такие речи.

— Может, и завтрашний бой тоже ничего не изменит.

— Думать — не наше дело. — На этот раз пришла очередь Дурадо цитировать кодекс чести. — «Задание священно. Ты должен выполнить его любой ценой».

— Любой ценой, — выдохнул Клайн. — Ты прав. Мне платят не за то, чтобы я думал. Завтра я буду драться не хуже тебя.

— Бог наказывает нас за наши грехи? Ты это сказал, да? — поинтересовался Дурадо. — Я навидался на этой войне такого, что теперь говорю: Бога не существует. Иначе он никогда бы этого не допустил.

— Если только завтрашний бой — это не способ Его воздать нам по заслугам.

— За наши грехи?

— За те вещи, за которые мы дорого заплатили бы, чтобы только позабыть их.

— В таком случае, да поможет нам Бог.

И снова ирония в голосе Дурадо напомнила Клайну о Рурке.

Клайн лежал под одеялом, глядя на каменистый холм перед зданиями — тот словно бы колыхался от жары. Он знал, что сейчас оттуда на него глядят из укрытий такие же солдаты, как он сам. Они сидят за стенами, валами, башенками и воротами, положив рядом с собою оружие, и знают, что скоро, возможно, уже следующим утром, начнется битва.

Клайна поражало, насколько все по-другому было год назад. Когда немцы прорвались сквозь бетонные доты линии Мажино и вторглись во Францию, тогда ему с Рурком, как и прочим легионерам, казалась осмысленной одна-единственная тактика: отступать с боями и стараться задержать продвижение немцев, насколько получится.

«И мы все-таки могли побить их», — подумал Клайн. Если бы немцы не осознали ошибку, которую едва не совершили.

Вторгшаяся армия рисковала тем, что стремительный захват целой страны слишком растянет пути снабжения и сделает их уязвимыми для изматывающих налетов французов, мирного населения и остатков французской армии. Без снабжения немцы оказались бы беспомощны. Чтобы предотвратить это, они разработали блестящую стратегию: сосредоточили войска на севере и западе страны, захватив в том числе и Париж. Тем временем их присутствие убедило остальную часть Франции, что полная оккупация — не более чем вопрос времени и что лучше капитулировать и выторговать более благоприятные условия.

«Так эти ублюдки на юге и сделались коллаборационистами», — подумал Клайн.

Сделка заключалась в том, что юг Франции, две пятых ее территории, остался свободен от германских солдат. Франции предстояло сформировать новое правительство в Виши, в центральной части страны. Теоретически это правительство соблюдало нейтралитет по отношению к Германии, но на практике вишистский режим так рвался умиротворить немцев, что с радостью передавал им евреев и всех прочих «нежелательных лиц», каких только немцы требовали.

«Эта часть Франции с тем же успехом могла быть захваченной, — подумал Клайн. — Результат был бы тот же самый. Может, они смогли бы как-то оправдать сотрудничество с врагом, если бы хоть попытались сопротивляться. Но они просто сдались и сами стали вести себя как враги».

Он с болью вспомнил гот момент, когда в последний раз видел Рурка. Вместе с остатками их подразделения они прятались в заброшенном амбаре и ждали наступления ночи, чтобы обойти патрули вишистской милиции.

Их радист принял сообщение и доложил:

— Тринадцатая полубригада отступила из Норвегии.

Все находившиеся в амбаре приподнялись с соломы. Никому не требовалось объяснять, что это значит. Легион воевал на два фронта, и фронтом тринадцатой полубригады была Норвегия. Но она была вынуждена отступить, как и части Легиона, оборонявшие линию Мажино.

— Они высадились в Бресте, — добавил радист.

Слушатели кивнули. Всем было ясно: Брест — самый западный порт Франции.

— Когда они поняли, что Франция капитулировала и что немцы вот-вот захватят порт, они быстро погрузились обратно на корабли и отплыли в Англию.

— То есть они собираются помочь союзникам попытаться отбить Францию? — спросил Клайн.

— Да, — подтвердил радист. — Но в Англию отправились не все.

Рурк выпрямился.

— То есть как?

— Некоторые решили вернуться в штаб-квартиру в Алжире.

Несколько секунд легионеры молчали, размышляя над смыслом этой новости. Еще одной причиной, по которой немцы не стали захватывать Францию целиком, было то, что этот шаг сделал бы их врагами Алжир и Марокко — территории Франции в Северной Африке. Но вынудив Францию создать вишистское правительство, номинально нейтральное, а фактически марионеточное, Германия получила непрямой контроль над этими французскими территориями и не позволила расквартированным там легионерам выступить в поддержку Англии.