Волчицы Лингарда
Шрифт:
— Только одну, — пожал он плечами. — Вместе со мной Грань пересечешь еще и ты. А вдруг у тебя есть причины жить?
Да. У него братья в безопасности. И даже не в немилости в отца.
Никто из его семьи не скитается в горьком изгнании — кроме него самого. Да и то — добровольно.
— Есть, — усмехнулась Изольда. — И ты их уже знаешь. У меня сестра в беде. Последняя оставшаяся в живых. А других причин нет. Я — лишенная трона королева, преданная собственным отцом. Вдобавок, потерявшая шанс продолжить династию, поскольку связана с тобой, а Тариана отдала мне свою Силу. За это всегда платят невозможностью передать ее детям. У меня никогда не будет дочери.
Замолчи, Изольда. Замолчи немедленно. Так к себе точно не располагают. И друзей и союзников не находят.
Ты опять сорвалась. Даже если больше не кричишь.
Но, наверное, уже слишком поздно. Рысь — это всё же дикий, лесной зверь, а не ручная, домашняя кошка. И даже у кроткой Илейн не всегда выходило быть мягкой.
— Скажи, Арсен, ты знал? — в упор глянула Изольда. — Знал, чем грозит Алтарь? Нам обоим?
— Я считал это устаревшим суеверием, — не отвел он черных глаз. — Мало ли что говорят неграмотные крестьяне? Я решил, что древние боги читали в душах и плевали на ритуалы. И что они никогда не соединят людей, ненавидящих друг друга.
— Так ты переоценил мудрость богов? — злее усмехнулась Изольда. — С чего вдруг?
— Да, переоценил. Я не учел, что Алтарь — это не ступень к суровым и справедливым богам и не шанс открыть им душу и сердце. Это просто топкое болото. Брошенная без присмотра трясина. Его просто оставили в мире смертных — невесть зачем. И оно затянет любого, кто ступит в него, с какой бы целью неосторожный туда ни сунулся. И его близких — тоже затянет. Дотянется через него.
Странные у вас там, в Тенмаре, представления о высших силах. С другой стороны, вряд ли твоего самодура-отца, Арсен, можно счесть истинно верующим. Так кто мог воспитать подлинное уважение к богам и их непоколебимой воле — в тебе?
— Ну, что, теперь понял, — уже устало усмехнулась Изольда. — Чем ты поклянешься, что был настолько наивен? Потому что, увы, не наивна я.
— Я любил девушку по имени Катарина. Увы, не принцессу и даже не дочь знатного лорда. Мой отец никогда не позволил бы наш брак. А вздумай я унести ее прочь на крыльях, нас преследовали бы до конца наших дней. Мой отец не прощает предательства. Но сейчас я понимаю, что стоило рискнуть.
— Стоило.
Хоть предательства не прощает никто.
Но тогда Тенмарский Дракон лишился бы не одного, а двоих сыновей. Потому что в мужья Лингардской королеве-пленнице предназначили бы следующего.
Но у него осталось бы еще двое. А Изольда сейчас была бы мертва, потому что ее никто бы не спас из рук разъяренных селян. А Элис и Вики — из высокой башни, куда их засунул злобный садист Исильдур.
И при всём сочувствии к этой неведомой Катарине, Изольда лично ее никогда не знала.
Глава 24
Глава двадцать четвертая.
Ланцуа, Веаран.
— В змеиные подземелья мало кто осмеливается спускаться, — мягко смеется Морриган. — У записного труса Исильдура так уж точно кишка тонка. Ему даже не с бабами воевать, а с младенцами. Причем, без Магического Дара. А то всё равно… устрашится.
— Почему змеиные? — собственный голос кажется
здесь оглушительным. Хоть Корделия его и понизила. До предела.Странно — Морриган говорит громче, а слышно ее тише.
А Диего и Мордред где-то впереди, в других уже коридорах. Их даже отсюда не видать и не слыхать.
…Они тогда появились из той самой двери, что привела на ночную крышу Корделию. И по пути просто смели стражу.
Распылили ее. Втроем.
Плечом к плечу. Морриган, Мордред и Диего. Ланцийская графиня, Лингардский бастард и Илладэнский принц.
И в глазах у всех троих плескалась Тьма. Даже у Диего — прежнего такого светлого и солнечного.
Но его личное солнце уже погибло…
А потом Мордред переглянулся с Морриган. И она ему кивнула:
— Твое право. Ты же хотел ее уесть.
И от его красивого жеста ее «браслеты» рассыпались. В такую же пыль, как и стража.
Корделия рвалась вниз — догнать Исильдура. Но Морриган ее удержала. Их Силы на самом деле уже почти исчерпаны. Слишком много ушло на расправу по пути с вооруженной стражей, тремя встретившимися Магами и маскировку.
А Исильдура как раз сейчас встречают его собственные Маги. Со свежими силами…
— По легендам тут какой-то темный культ был. — Багровые отблески факела Морриган освещают путь. И также ее тонкий силуэт — в темно-синем плаще с глухим капюшоном. И ощущение, что языки Темного пламени даже сейчас вьются вокруг нее. Ластятся, как котята. Или… как змеята. — Пытался возродить какую-то змею.
— Кого? — Корделия вздрогнула — от такого пересечения с ее же собственным видением.
— Змею какую-то древнюю. Из стариковских легенд. Даже опытные жрецы Белой Матери приходили, что-то там непонятно колдовали. Но может, это просто бабушкины сказки. Я тут никакого зла не чувствую. А вот в том же Исильдуре — еще как, хоть Магия в нем и не ночевала. В конце концом, про Белую Мать тоже говорят, что когда-то ей служили и женщины. А ты можешь себе такое представить?
Нет, потому что бестолковая Корделия вообще интересовалась прежде только своими богами. Да и то — постольку поскольку.
Да и читала маловато. И совсем не то.
Кто же знал, что вдруг понадобится? Позарез.
— Но именно здесь у нас всё и получилось. Нам-то не змея была нужна, а больше Силы. Ненадолго, на много. А тут ее — ведром черпать можно. Главное, не захлебнуться. Я станцевала тот самый танец из Свитков, Мордред принес в жертву на алтаре стражника, и Сила как к нам потекла… Будто соскучилась по старым друзьям.
— Что сделал Мордред? — Корделия аж покачнулась, вглядываясь в невозмутимо шагающего впереди бастарда.
— Да не кричи ты, — поморщилась Ланцийская колдунья. — На этом страже было грехов — клейма ставить негде. Он же Исильдуру служил. Вот пусть и катится в Темную Бездну — к своим хозяевам. Они уж заждались.
— Нельзя играть с Тьмой! — Уж это-то Корделии было известно всегда.
Это любому Магу известно.
— То есть лучше сразу сдохнуть? — криво усмехнулась Морриган. — Лапки сложить и сдаться Исильдуру? Или с крыши сигануть? Не трусь. У Силы нет Цвета. Это просто возможность. Ключ к источнику.