Волк Спиркреста

Прежде чем я успеваю остановить себя, я придумываю в голове аргументы, целый арсенал острых реплик.

Я никогда не просила тебя быть здесь, так почему я должна перед тобой отчитываться?

Ты здесь, чтобы поймать моего преследователя и не дать ему причинить мне вред, все остальное тебя не касается.

Почему меня должно волновать, что ты обо мне думаете? Тебе буквально нечем заняться в жизни, кроме как решать проблемы младшей сестры лучшего школьного друга.

К тому моменту, когда я захожу в квартиру, моя внешность холодна как лед, а внутри все горит от ярости. Я готова словесно уничтожить этого ублюдка, если он хоть раз не так на меня посмотрит.

Вот только его там нет.

— Дружок? — зову я, заглядывая в квартиру. — Дружок. Яков?

В раковине стоит пустая чашка из-под кофе, но это единственный признак его присутствия. Его нигде нет.

— Черт побери, — вырывается у меня.

Если преследователь объявится, пока его не будет, надеюсь, моя смерть испортит Якову Кавински весь день.

Когда я немного успокоилась — после пенной ванны, еды и бокала охлажденного белого вина, — я отправилась в гостевую спальню и занялась тщательным осмотром вещей Якова.

В конце концов, почему бы и нет? Он в моем доме, спит на моей гостевой кровати и пьет мой кофе. Мне что-то причитается.

Постель не заправлена, жалюзи опущены, в комнате пахнет сигаретами, бензином и его дезодорантом. Его большая вещевая сумка валяется на полу, выпотрошенная.

Я натягиваю одеяла на кровать, стараясь не сесть голыми бедрами на его простыни. Уже достаточно плохо, что мысль о нем проникла в мое сознание после секса. Я не собираюсь еще больше портить себе жизнь непрямым контактом "кожа к коже".

Прикроватный столик — антикварный, который я отреставрировала и покрыла лаком, — сейчас в беспорядке. Лампа отодвинута в сторону, чтобы освободить место для огромной книги, нескольких спутанных проводов зарядного устройства и наполовину смятой пачки сигарет. Поморщившись от отвращения, я беру книгу в руки и смотрю на название.

Республика Платона.

Как будто. Я с усмешкой бросаю книгу на кровать. Вряд ли Яков будет это читать. Сомневаюсь, что он сможет прочесть вслух даже первую строчку, не заикаясь, как десятилетний ребенок на уроке английского языка. Скорее всего, он использует эту книгу исключительно для того, чтобы пробивать людям головы, как и подобает вульгарному хулигану.

Подтащив его сумку поближе к кровати, я роюсь в ней, перебрасывая его вещи то туда, то сюда. Он же не заботится о том, чтобы поддерживать порядок в моей гостевой комнате, так почему я должна поддерживать порядок в его вещах? Кроме того, я хочу, чтобы он знал, что я рылась в его вещах.

Его сумка не преподносит сюрпризов. Там есть немного одежды — черные футболки, черные джинсы, одинаковые черные шапки и кепки, черные боксеры, несколько носков и большая серая толстовка (полагаю, ту, что он бережет для свиданий и особых случаев). У этого человека нет ни одного предмета одежды любого цвета радуги. Какая чертова скука.

Беспорядочно разбросанные среди одежды электробритва, лосьон после бритья, грубо свернутые боксерские наручи, от которых воняет потом. Я отпихиваю их с гримасой отвращения. На дне сумки мелькает что-то металлическое.

Я поднимаю его. Лезвие с черной рукояткой. Я облизываю губы и пытаюсь открыть его. После нескольких попыток это удается.

Лезвие безупречно чистое, оно отражает свет, как зеркало. В животе заныло, как от нервов или тревоги. Но есть и что-то другое — некое волнение, от которого перехватывает дыхание, как от езды на машине чуть быстрее, чем это безопасно.

Я позволяю себе упасть на кровать, и мои волосы разлетаются по подушкам. Подняв нож, я наклоняю лезвие так, чтобы оно освещалось. Подняв другую руку, я провожу острием ножа по всей длине руки, от запястья до локтя. Контраст между моей теплой смуглой кожей и холодным бледным металлом завораживает.

По спине пробегает дрожь. На мне нет ничего, кроме крошечного пижамного комплекта из шелка цвета шампанского. Шорты с рюшами и облегающий камзол мало что делают, чтобы согреть меня, но я дрожу не от холода.

Не от холода у меня перехватывает дыхание и внезапно твердеют соски. И, возможно, дело даже не в лезвии.

В дверь стучат, и я резко вскакиваю, словно меня застали за преступлением. Я закрываю нож, хватаю бокал с вином и выбегаю из гостевой комнаты в свою спальню. Открыв один из ящиков, я бросаю нож под груду нижнего белья, зарывая черную рукоятку под слоями кружев и атласа.

Я выжидаю мгновение, чтобы перевести дух, и только потом смотрю в глазок. Облегчение нахлынуло на меня, как прохладный ветерок, когда я увидела лица Рианнон и Санви, прижавшихся друг к другу, когда Рианнон протягивала бутылку вина перед глазком.

— Впусти нас, смутьянка! — громко кричит Рианнон. — У нас есть свежие новости о расследовании!

Маленькая мисс Шантаж

Яков

У Луки в доме есть офис, который почему-то выглядит еще более жутким, чем его холодные мертвые глаза, три его одинаковые собаки и все то жуткое дерьмо, которое он делал и говорил в Спиркресте.

Жалюзи на всех окнах, приглушенный свет, массивный черный стол, ряд мониторов с высоким разрешением. Одну стену полностью занимают шкафы с документами, все на замках. На другой стене — доска, испещренная фотографиями, именами и пометками, словно он — опальный детектив, потерявший рассудок.

Видимо, чтобы собрать столько информации, сколько Лука копил годами, нужно время, усилия, бумажная работа и тонна экранов. Я был бы впечатлен, если бы это не было так чертовски зловеще.

— Тебе нужно больше гулять, чувак, — говорю я, оглядывая его обстановку.

Он опускается в кресло за столом с сухим смешком. — Ты приглашаешь меня на свидание?

— Такого садистского ублюдка, как ты? Нет, спасибо. Не хочу оказаться связанным в твоем подвале.

Лука фыркнул.

— Ты бы хотел, чтобы я связал тебя в своем подвале, Кав. Ты любишь боль больше, чем любой другой ублюдок, которого я когда-либо встречал.

Он набирает что-то в сине-белых строчках кодов на своих экранах, щелкает мышкой. Всплывает запись с камер видеонаблюдения, показывающая глянцевые кабинки переполненного клуба.

Я скрещиваю руки и хмуро смотрю на экран. — Что это?

— Это запись из CHOKE, одного из моих клубов в Сохо. — Лука указывает на мужчину, сидящего в одной из кабинок, и я наклоняюсь вперед, чтобы получше его разглядеть. — Знаешь его?

Пузатый парень, редеющая линия волос, толстые часы. Он мог бы быть любым богатым ублюдком в Лондоне. — Какой-нибудь миллионер-британец или что-то в этом роде?