Волк Спиркреста

Закари — самый умный человек из всех, кого я знаю, но он просчитался, приведя меня сюда.

— Выслушай меня, Захара, — говорит он, сидя на краешке стула, положив локти на колени и сцепив руки. — Ты не хочешь идти в полицию, и я понимаю почему. Ты не хочешь съезжать со своей квартиры, и я уважаю это — ты не заслуживаешь того, чтобы твоя жизнь переворачивалась каждый раз, когда с тобой случается что-то плохое. И я знаю, что ты чувствуешь, когда с тобой обращаются как с ребенком. Я хорошо помню наши дни в Спиркресте. Я не хочу повторять прошлые ошибки. Но это единственное разумное решение, которое я могу придумать, единственный способ обеспечить твою безопасность, не ставя под угрозу твою личную жизнь и независимость.

— С чего ты это взял, Зак? — спрашивает Захара. — Как можно снова натравить на меня своего пса, не нарушая мою личную жизнь и независимость?

— Он не собака, — говорит Зак, бросая на меня извиняющийся взгляд. — Он хороший друг — лучший друг, который у меня есть, — и он делает это в качестве одолжения для меня, потому что заботится о твоем благополучии так же, как Тео и я.

— О, пожалуйста! — восклицает Захара, наконец-то посмотрев на меня. Ненависть в ее глазах пылает, как красный фейерверк. — Ему плевать, буду я жить или умру. Он здесь из преданности тебе, Зак, а не мне, так что перестань врать себе.

— Если ты хочешь в это верить, верь, — говорит Закари с измученным вздохом. — Верь во что хочешь. Мне все равно. Я не настолько горд, чтобы отказываться признать, когда мне страшно. Я чертовски напуган, Захара, я боюсь за тебя, и если быть честным, то боюсь постоянно. Я люблю тебя и уважаю, и никогда не стану мешать тебе жить так, как ты хочешь, но ты не можешь… ты не можешь просить меня стоять в стороне и ничего не делать, когда тебе угрожает реальная опасность.

Его голос дрожит. Я часто видел Захару грустной и злой — она маленькое существо, полное печали и ярости, — но в последний раз я видел Зака таким разбитым, когда он думал, что потерял любовь всей своей жизни. Он останавливается, чтобы перевести дыхание, и Теодора опускается в кресло рядом с ним, прижимаясь к нему. Она кладет подбородок ему на плечо, и он заметно успокаивается.

— Этот человек не собирается останавливаться, Захара, — продолжает Закари. — Он будет продолжать, и я не хочу ждать, пока произойдет трагедия, прежде чем что-то предпринять. Разве ты не знаешь, что если с тобой что-то случится, это уничтожит меня?

Заро переместилась в своем кресле. Она смотрит в чашку с чаем, и ее локоны упали на лицо, наполовину скрывая его выражение.

— Я знаю, — говорит она наконец тоненьким голоском.

— Мы не можем пойти в полицию, а ты не хочешь рисковать, чтобы это стало достоянием общественности, и ты не хочешь уезжать, а я не могу остаться здесь с тобой, чтобы присматривать за тобой, а ты не хочешь остаться со мной и Тео, и я знаю, что ты скорее умрешь, чем расскажешь нашим родителям, — хрипло говорит Закари. — Так что я могу сделать лишь немногое. Яков здесь не для того, чтобы шпионить за тобой, контролировать тебя или еще что-то, в чем ты хочешь его обвинить. Он здесь, чтобы убедиться, что с тобой не случится ничего плохого, и помочь нам найти этого ублюдка, чтобы ты могла жить спокойно. Вот и все. Потом он вернется к своей жизни, а ты — к своей. И больше никогда его не увидишь.

Он наконец останавливается, и вся напряженная линия его тела ослабевает, когда он на долю секунды прислоняет свою голову к голове Тео. Заро смотрит на него, потом на меня, потом в сторону. Она крепко держит свою чашку с чаем, но я все равно вижу, что она дрожит.

— Я ненавижу его, — говорит она, словно выплевывая из горла тугой, твердый комок разочарования.

— Почему ты его ненавидишь, Захара? — Тео говорит своим нежным голосом, похожим на прохладную воду и жидкое серебро.

— Он знает, почему, — отвечает Захара, пронзая меня еще одним смертельным взглядом.

— Я чертовски устал, чтобы быть рядом, — говорю я.

Зак и Тео смотрят на меня с одинаковым выражением полного замешательства. Они действительно идеальная пара. Их можно было бы вырезать из журнала. Счастливчики, мать их.

И поскольку я больше ничего не говорю, а Захара мне не противоречит, им ничего не остается, как согласиться с тем, что я говорю правду.

За годы своего существования Захара обрушила на меня столько оскорблений и обвинений, что я не смог бы выбрать только одно, на которое можно было бы свалить всю свою ненависть. Насколько я понимаю, в целом она считает меня глупым, подневольным, унылым, грязным, бедным и скучным.

Возможно, она не совсем ошибается. Я не виню ее за то, что она не хочет быть рядом со мной. Я и сам с трудом выношу присутствие рядом с собой.

Когда Тео и Зак уходят, они оба почти полчаса стоят в дверях квартиры Захары, осыпая меня благодарностями и извинениями.

— Она не злится на тебя, — говорит Зак, — она просто злится на ситуацию, я уверен.

Он лжет мне или себе? Наверное, он не может понять, что его сестра так сильно меня ненавидит. Интересно, что говорится в "Республике" Платона на тему ненависти, печали и неуместного гнева? Может, это поможет ему понять, почему никогда не будет хорошей идеей просить меня присматривать за его сестрой.

Тео, очевидно, понимает немного больше, потому что не дает мне никаких таких заверений. Вместо этого она крепко обнимает меня, подставляя голову под мой подбородок.

— Спасибо тебе большое за это, Яков. Она напугана — мы все напуганы, но нам всем стало легче от того, что ты здесь. И я знаю, что со временем ей тоже станет легче.

Я смеюсь и глажу ее по голове. — Или она убьет меня во сне.

— Не убьет, — неуверенно говорит Зак.

Я пожимаю плечами, обнимаю их обоих на прощание и смотрю, как они исчезают за сверкающей решеткой лифта.

Когда я возвращаюсь в квартиру, Захара ждет меня, скрестив руки, с таким видом, будто собирается убить меня во сне.

— Скучала по мне, да? — спрашиваю я.

— Иди к черту.

Я смеюсь без всякой радости. — Уже там.

Она проводит меня в комнату для гостей, которая выглядит так же, как и вся ее квартира: вся в золотом и зеленом, красиво украшенная, полная растений, свечей и картин. Она кривит губы от отвращения, когда я бросаю свой старый вещевой мешок у изножья кровати. Я бросаю на нее взгляд.

— Предпочитаешь, чтобы я спал на полу?

Она усмехается. — Там ведь спят собаки, не так ли?

— Не знаю, никогда не заводил.

— Их переоценивают. — Она оглядывает меня с ног до головы. — Они воняют и занимают слишком много места.

— Тонко, — говорю я.

— Утонченность для тебя не имеет значения.

Я киваю.

— Возможно. — Я стягиваю с себя куртку и смотрю на нее. — Ты расскажешь мне, что случилось, или тебе нужно еще поиздеваться надо мной?

— Не притворяйся, что Зак не выложил все, что знает, по дороге сюда, — говорит она.

Учитывая, что она выросла в такую роскошную женщину, она настолько резка, что это меня почти удивляет. Роза может быть в полном цвету, но ее стебель еще более тернист, чем прежде.

— Похоже, он знал не так уж много, — говорю я ей. — Думаю, ты знаешь больше.

— Я рассказала ему все, что знаю.

— Ты знаешь, кто этот парень? — спрашиваю я, наклоняя голову.

Она долго смотрит на меня, но ничего не говорит. Единственный человек в мире, который смотрит на меня с такой неприкрытой ненавистью и отвращением, — это мой собственный отец, так что то, что она мне все еще нравится, говорит о многом.