Волшебник в одиночестве

возможно, больше, чем я представлял. Я действительно чувствую себя немного

истощенным. Это нормально: сегодня я хорошенько высплюсь и буду в порядке завтра.

– Что происходит с Пончем?
– спросила Нита.
– Ты все еще ищешь ответы на это...

Кит покачал головой.

– Думаю, я буду искать ответы на вопросы какое-то время. Беда в том, что каждый раз,

когда я пытаюсь успокоиться, чтобы поработать с Учебником, что-то снова не так с

телевизором. Или что-то еще прерывает меня.

Раздался звонок.

– Видишь? Такова моя жизнь, - сказал Кит.

– Не только твоя, - сказала Нита. - Слушай, свяжись со мной позже. Ты должен

взглянуть, над чем я работаю, "изнутри"; может быть, ты сможешь внести немного смысла

в это.

– Хорошо, - сказал Кит.

Они распрощались и двинулись каждый в свой класс. Нита благополучно проклевала

носом алгебру и начала анализа, будучи весьма довольной тем фактом, что ее не вызвали.

Ее мысли по-прежнему блуждали в дебрях действительных понятий о множественности,

неместоименных местоимений, а также размышлений о том, что такого произошло с

телевизором Кита, что так сильно выбило его из колеи. Вторым уроком после большой

перемены были занятия в читальном зале, где Нита, написав всего три строчки сочинения

о золотых стандартах, была вынуждена вернуться к чтению Учебника, поскольку даже

действительные множественные казались более привлекательными по сравнению с этим.

Ближе к концу этого урока, а также в течение следующего - урока музыкального

восприятия, посвященного разбору двенадцати тонов в музыке начала XX века, что Нита

находила невыносимым для тех, кто хоть немного в этом разбирается - она погрузилась в

размышления о том, что с ней происходит. Конечно, иногда она терпеть не могла

домашнюю работу - больше, чем иногда, особенно в случае с социологией: ее учитель

имел большую любовь к обременению своих учеников написанием сочинений на явно

бессмысленные темы. Но ненависть к домашней работе не означала, что Нита ее не

сделает.

Ой, да ладно. Не похоже, что Вселенная развалится, потому что я все меньше

беспокоюсь по поводу золотых стандартов и все больше погружаюсь в занятия

волшебством.

Тем не менее, объяснение прозвучало пустым. Более того, оно звучало как отговорка.

Когда звонок прозвенел в последний раз за этот день, в 14:45, Нита вышла сквозь суету

буйного пятничного дня к шкафчикам в мрачном настроении. Она поискала взглядом

Кита на стоянке, не заметила его и не удивилсь этому факту: у того были более тихие и

короткие пути к дому, чем у большинства других детей здесь.

Она тоже могла бы воспользоваться одним из подобных путей, но не сделала этого. Она

шла домой медленно, размышляя. Нита зашла домой ненадолго, только чтобы бросить

книги и переодеться из школьной одежды во что-то более удобное - более свободные

65

джинсы и просторную толстовку - а также чтобы проверить Дайрин. Сестра лежала на

животе на кровати со Спотом; маленький компьютер вытянул пару глаз на стебельках,

чтобы заглянуть в книгу, которую читала Дайрин.

– В школе все в порядке?
– спросила Нита.

Дайрин одарила Ниту взглядом, подобный которому скорее можно было бы ожидать от

кого-нибудь в Средние Века, у кого спросили бы, все ли у него в порядке с чумой.

Единственным последовавшим от нее ответом было покачивание на кровати. Та надрывно

заскрипела.

– Не делай так, - сказала Нита, затем направилась вниз по лестнице, чтобы взять свою

куртку.

– Куда ты?
– раздался голос сверху.

– К Тому.

***

Задний двор Тома и Карла был уже окутан сумеречным полумраком в это время года,

даже сразу после окончания занятий в школе.

Здесь Нита на миг приостановилась, глядя в небо, которое для разнообразия было

чистым после нескольких дней пасмурной погоды, и пожелала, чтобы поскорее наступила

весна - она ненавидела эти короткие дни. Она прошлась до пруда с карпами кои и

заглянула в него. Пруд не подогревался, но в то же время и не замерзал; в воду и в землю

под ней Карл установил небольшую волшебную программу, которая действовала по

принципу теплового насоса, сохраняя температуру воды около 15° С.

Тем не менее, в это время года карпы были, конечно, немного вялыми. Сейчас они в

основном собрались вместе под водорослями и водяными лилиями на другом конце

пруда. Нита посмотрела вниз, не в состоянии разглядеть хоть что-нибудь, кроме

случайного движения хвоста или плавника, и лишь потом заметила медно-красные глаза,

устремленные на нее снизу вверх.

– Эй, - сказала она.
– Скажешь что-нибудь мудрое?

Одинокий карп, белый с оранжевым пятном на голове, смотревший на нее, подплыл

ближе к поверхности и разглядывал ее.

Затем он поднял рот выше, к воздуху.

– При ясном дневном свете светлячок - лишь еще одно мелкое насекомое; но ночь

преобразует его...

Нита подняла брови. Карп одарил ее взглядом, который намекал, что она была пустой

тратой его времени, и погрузился снова под водные лилии.

– Если слушать их слишком долго, - сказал Том, открывая дверь патио, - то не сможешь

сказать ничего, что будет длиннее семнадцати слогов.

– Сюда стоит послать Дайрин, - ответила Нита.

– Даже у их силы есть ограничения, - сказал Том, когда Нита вошла. - Я тут заварил

немного чая. Интересует?