Вопреки

Я сел за стол и подвигал мышкой, стараясь издавать как можно меньше звуков для человека, который хотел хоть что-нибудь прочитать. Под жидким стеклом как и всегда лежали мои детские рисунки, какие-то заметки и моя са-а-амая глупая детская фотография с моего пятилетия. Главной гордостью тогда были мои волосы до плеч, которые своими кудряшками могли посоревноваться с пуделем, отчего папе приходилось закалывать их ярко-зелеными заколками (между прочим, самыми крутыми зелёными заколками!), потому что резинки я категорически не признавал. Но вместо улыбки сейчас эта фотография вызывала невольную грусть, что я её больше не увижу.

Я выключил звук на ноутбуке и залез в папину почту, в которой был ворох непрочитанных писем и как искать своего преследователя – я не представлял. Я стал открывать одно письмо за другим, но пока что это была реклама, предложения партнёров, чеки, рассылки и прочая ерунда. Но вдруг, я увидел то, что заставило меня ощутить, как на моей голове зашевелились волосы. В письме было лишь одно предложение: «Я его нашёл», а после мое фото, где я покупаю газировку вчерашней ночью.

В смысле ты меня нашел? Да кто ты, чёрт возьми, такой и зачем я тебе сдался, что ты выследил меня уже даже ночью? У меня затряслись руки, и я почувствовал, как вспотели ладони, но я решил продолжить. Через десяток сообщений я нашёл еще одно: «Ты не сможешь его спрятать от меня, укрытие – вопрос времени. А когда найду, советую ему быть осмотрительнее на улице и дороге, мало ли что…».

Затем ещё: «Симпатичная псина, сильно будете жалеть о её потере?», а следом было фото Барни на заднем сиденье папиной машины, когда я брал её покататься.

«Слышал об инвесторах? Они покупают похищенных людей для своих целей. Что насчёт твоего?».

Затем еще и еще. Писем было столько, что становилось не по себе, потому что я никогда не видел никого подозрительного вокруг. Не было такого, чтобы кто-то шёл со мной от дома до магазина или отправлялся третьим лишним на нашу с Барни прогулку, – нет! И хорошо что я никого не замечал, потому что сейчас я начинал задыхаться от подступающего к горлу страха, я чувствовал, что моё сердце вот-вот выпрыгнет из груди, а виски начинала сдавливать тупая боль.

Я посмотрел на свои руки – они тряслись сильнее, чем до этого, как и мои коленки. Мне становилось с каждым мгновением всё тревожнее, что я начинал терять связь с реальностью и погружался в оглушающую панику всё глубже, что даже не заметил зашедшего в комнату папу. Я продолжал смотреть огромными глазами на экран ноутбука и вжиматься в спинку стула, не зная, куда себя деть от агонии ужаса. Через мгновение ноутбук оглушительно захлопнулся, но мне показалось, что это был не звук хлопка, а словно у меня в голове раздался взрыв и я медленно разлетаюсь пеплом по поверхностям комнаты.

– Мне страшно… – Прошептал я, подняв испуганный взгляд на папу. Он обнял меня, прижав к себе и начав гладить по голове.

– Всё будет хорошо! Боже, у тебя сейчас сердце выскочит! – Папа сильнее прижал меня к себе. – Сынок, тебя никто не тронет, слышишь?! Я никому не позволю!

– Они же меня нашли! Там же было написано!

– Они просто манипулируют моими чувствами, чтобы я делал всё, что они хотят!

– А что они хотят?

– Это взрослые слова, ты мало что поймёшь, – папа устало улыбнулся. – Надеюсь, теперь ты убедился, что я всё это не придумал? – Я закивал головой, всё еще утыкаясь в папу и не собираясь его отпускать. – Я просто не хотел тебе это показывать, чтобы ты себя чувствовал, как под прицелом. Я хотел, чтобы пока ты не уехал, у тебя даже и мыслей не было кого-то бояться!

– Прости меня…

– Иди сюда, – ласково прошептал папа, опустившись на коленки и сев на пол, облокотившись на батарею, протягивая ко мне руки. Я, растирая слезы по лицу опустился вниз, обняв папу за шею, уткнувшись в него. Папа обнял меня в ответ, понимающе гладя по спине.

Мы молчали. Мне нравилось молчать. Точнее, мне нравилась эта тишина, которая ни к чему не обязывала: меня оправдываться перед папой, а папу передо мной. Через какое-то время я даже перестал дрожать от своих панических атак и повис на папе, как старое пальто на своём владельце. Вскоре к нам присоединился Барни, и мы втроём сидели в тишине, прерываемой лишь вздохами собаки и моющейся посуды.

Когда к комнате подходила Марта, то мы с папой почти шёпотом разговаривали о какой-то ерунде, даже не зацикливаясь на ходе разговора. Вроде, мы говорили о книжке, которую я прочитал или это было в моем сне, – я уже окончательно запутался сам в себе, но зато мне стало весело и почти не страшно.

– У вас клуб по интересам или пикет? – Спросила Марта, застыв в дверном проёме.

– Тайное общество!

_________

Чёрный тонированный джип почти взлетал на пустом шоссе, маневрируя между сонными легковушками, уверенно приближаясь к аэропорту. Не поверите, но внутри машины сидел я и уныло смотрел на пролетающие мимо фонари. В моей голове было много идей, что взять их и привести к логической цепочке не представлялось возможным, но одна мысль то и дело залетала, то в одно размышление то в другое. Поэтому, я решил, что сейчас или никогда, и открыл переписку с Дашей, чтобы всё ей рассказать. Все же, последним козлом в своей прошлой жизни я не хотел оставаться.

Как мне казалось, описав всё логически, я отправил сообщение и застыл в ожидании. Я надел наушники и включил какую-то дурацкую песню, заглущающую шум дороги и накрапывающего дождя. Мне казалось, что я как неврастеник дёргаюсь от каждого уведомления на телефоне, от чего моё сердце на мгновение замирало, а тело леденело – вдруг от неё. Посмотреть в диалог? Ну уж нет, я боялся этого как тощая мышь жирного кота – очень. Да и вообще, внутри меня бушевал ураган эмоций: гордость за свой храбрый поступок, потому что я действительно боялся и боюсь этих слов «я уезжаю, не ищи меня, нам нужно забыть друг друга». Но как забыть, если она – часть моей жизни? Я не знал. Я вообще не знаю, правильно ли я сделал, что все это написал, не дав ей выбора – знать ей это или нет, но сейчас размышлять об этом поздно. С другой стороны, внутри меня была надежда, что она поймёт меня и ответит на сообщение, даже если это будет одно слово – «урод», я буду рад услышать это от неё, а не от кого-то еще. Но в тоже время страх, что она не поймёт меня был сильнее страха ожидания, и я просто молился (будучи агностиком), что хоть что-то, да произойдёт. А еще я до сих пор чувствовал аромат её сладких духов на своей рубашке, и моя душа трепетала от этого запаха, потому что так пахло желание, страстное животное желание, которое испытывает мужчина, когда видит любимую женщину, так пахнет первая встреча после разлуки и прощание перед расставанием навсегда, так пахнет любовь во всех её проявлениях, а еще так пахнет душа, моя душа, и не будьте черствыми скептиками, когда вы действительно полюбите, то вы сможете меня понять, а пока, хотя бы постарайтесь, если не верите.

В наушниках вновь раздалось оповещение, вернувшее меня в реальность, и я разблокировал телефон. Достала уже эта реклама, сил нет! Я даже почувствовал, как у меня от негодования нахмурилось лицо и заходили скулы. «Трус» – всё, что я успел прочитать, перед тем, как уведомление скрылось в череде оповещений. Чертыхнувшись, я попытался открыть диалог, но все пальцы перепутались, правая нога судорожно забарабанила по коврику, а сердце стучало так, что, казалось, вся машина сотрясается от этой дроби, и вот-вот под ней рухнет дорога, словно под напором отбойного молотка.

«Трус! Ты последний трус, которого я знаю! Ты даже не дал мне шанса понять тебя и то, что должно произойти! Ты решил все за меня, как за безмолвную овцу, которую ведут на убой. Дура! Какая ж я была дура, когда дала тебе второй шанс! Ну разве я не заслуживаю быть счастливой? Разве я не заслуживаю такого ма-а-а-аленького счастья? Разве я не заслуживаю хоть раз быть любимой? Что я такого сделала? Знаешь, я думала, что привыкла к одиночеству, нашла в нём плюсы, ты не поверишь, насколько я растворилась в этом одиночестве, но насколько сильно я себя обманываю с этим, конечно, не сравниться с моим погружением. Потом появился ты и все изменилось, когда я вижу твою улыбку, ловлю твой взгляд на себе – мне кажется, что я в эти моменты люблю весь мир, со всеми его недочётами. Я пыталась выкинуть тебя из головы, но это невозможно! Теперь, когда я вновь поверила тебе, ты обманул меня как ребёнка и требуешь понимания! Ты не знаешь, что ты творишь со мной! Мне плохо! Понимаешь? Я орать готова от боли, на стенку лезть! Мне никогда так не хотелось тебя, как сейчас, это даже не желание – это потребность, нужда, назови как хочешь. Мне надоело быть сильной и независимой, мне надоело строить из себя такую весёлую и жизнерадостную особу, которой никто не нужен. Я иду по вечернему городу и плакать хочу, прихожу домой и плакать хочу, просыпаюсь – тоже. А тут, я честно размечталась, забылась в своих фантазиях, представила себе то, чего нет, и сама же чахну от этого… Когда у меня рушились мечты, ты помог мне их восстановить. Но сейчас ты уничтожил не только их, ты уничтожил и меня. У меня было предчувствие, что всё наконец хорошо – все кричало о правильном ходе событий, только вот последний ход оказался провальным, и моя надежда на тебя медленно умирает внутри. А это, чтобы ты знал, самое страшное, когда сначала умирает мечта, а вслед за ней от горечи потери умирает надежда, надежда, которая могла бы все исправить, но с каждым мгновением она тлела и была уже не в силах что-либо изменить. Я рада, что больше никогда не увижу тебя! Улетай, уплывай, – куда хочешь, ты добился моего поражения. Можешь проваливать с победой. Я не люблю тебя».