Вопросы

Тихий день в «Фортуне» звенел изнутри напряжением. Около полудня прибыли на кладбище. Ветер рвал волосы и черные очки с лиц. Ребята стояли тесно, обступив гробы с телами погибших.

Ветер качнул Ригу вперед. Как тогда – к толпе чеченов, налетевших на «Фортуну». Только теперь говорить Риге было еще тяжелее.

Дим, держа бледную Таню за руку, стоял рядом с гробом Глеба-Фуджи. Она смотрела куда-то в сторону, иногда – на свою раненую руку, иногда – вдаль, поверх голов ребят. На ее щеках была разлита сероватая бледность, которую не могли сорвать порывы резкого ветра.

– Мы прощаемся сегодня с нашими друзьями, с нашими братьями. Но я хочу сейчас… сказать всем, кто остался в живых. Мы выстояли. Мы выжили – только потому, что никто из нас не предал, не продал своих друзей. Мы выжили потому, что были вместе. И ребята, которые погибли, погибли за нас – за всех, кто сейчас их хоронит, за меня и за Дима, и за нашу Таню. Вы все получите хорошую награду – передел завершился в нашу пользу. Но если бы мы воевали за эту награду – неизвестно, чем бы закончилось. Если бы я мог, я отдал бы свою жизнь за Глеба, а Смол – отдал бы за меня. Это главное. И этого не купить ни за какие деньги!

Я хочу извиниться перед всеми, кого я обидел в эти дни, в этих схватках, и особенно – перед теми, чью жизнь не сумел сберечь. Прости меня, Глеб-Фуджи, – Рига опустился на колени. – Ты встретил меня в столице, как брат. Благодаря тебе, я собрал свою бригаду. Благодаря тебе, я удержал столичную сеть. Но самое главное – благодаря тебе, я пережил разлуку с самой прекрасной девушкой на свете.

Земля тебе пухом, Глеб! Спите спокойно, пацаны. Мы позаботимся о ваших семьях и ваших близких. Ваши дети выучатся, а матери не будут просить милостыню. Это все, что в наших силах…

Рига поднял глаза к небу. Парни за его спиной шмыгали носами. И вдруг послышался хохот.

Все оцепенели. В первый миг показалось, что это крик раненой птицы, занесенной порывом ветра на кладбище. Парни стали оглядываться.

Таня заливалась то ли смехом, то ли плачем.

– Глеб-Фуджи? Вы его… хороните? Уже хороните?

Дим сжал ее руку, но она вырвалась, бросилась к гробам.

– Игорь?

По мере того, как она узнавала убитых, ее сознание не прояснялось, а мутнело еще больше. Она перестала смеяться, но вдруг вскрикнула, глядя на дно одной из могил.

– Убери ее! – крикнул Рига Диму.

– Дави смотрит на меня! – зарыдала вдруг Таня. – Он смотрит на меня из могилы! Ему было больно, когда он очнулся. Больнее, чем мне. А мне не нужны мои пальцы…

Те, кто стоял ближе к Тане, попятились. Дим схватил ее за плечи, оттаскивая от могил. Она стала упираться. Подскочил Руст. Наконец, Таню усадили в машину и отправили в «Фортуну».

Ее неожиданный припадок наложил на все отпечаток холодного ужаса.

– Ее в больницу надо было – на обследование, а не сюда тащить, – заметил Макс Риге.

Рига мотнул головой. Непонятно, что хотел сказать. Наверное, что не он это решает.

К вечеру все были пьяны до такой степени, что реальность ушла за горизонт. Сгорела в том лесном пожаре.

– Хотели напиться с Глебом… потом, после всего. И вот – за упокой его души пьем, – Дим опрокинул очередную стопку.

Не было сил думать. Жизнь в «Фортуне» входила в обычную колею. К ночи приехали гости из столицы, услышав о благополучном завершении передела. И даже были рады халявному банкету – за помин души тех, кого они не знали. Дыхание опасности, еще не рассеявшееся над «Фортуной», подзадоривало приезжих. Почему-то посторонним людям хотелось быть причастными к риску, к разборкам и кровавому переделу, но причастными – понарошку, не всерьез, ненадолго, как бы играя.

Ни Рига, ни Дим не решались говорить откровенно. Таня уже находилась в клинике, под присмотром лучших врачей. Они упрекнули Дима в том, что он сразу же не обратился к их помощи.

– Но она вела себя спокойно…

Психиатр укоризненно покачал головой.

– Что с ней будет?

– Нужно пройти курс лечения. И никаких волнений! Тем более – похорон! Вы с ума сошли – подвергать ее психику таким испытаниям! Вы забыли, что она – не мужчина, не солдат и не может маршировать с вами в ногу.

Дим кивнул. Он не Господь Бог, чтобы отпускать каждому его порцию тревог и волнений. Чувствовал только, что ситуация так и осталась на пике. Не решилась.

Рига засобирался было, а потом передумал.

– Не поеду пока. Неизвестно, что с Таней.

– А с сетью?

– А сеть у меня в кармане.

Напились до потери чувств. Дим уснул в отеле, а Рига – на теплоходе, так и не придя в сознание. Пацаны – кто где. К утру все затихло.

Потом вскарабкалось солнце. Рига очнулся в каюте прогулочного катера, вышел на палубу, постоял, глядя в небо, а потом бултыхнулся прямо в костюме в море – думал, освежит. Но сделалось еще гаже. Он вернулся в отель и переоделся в джинсы и черную майку. Глянул мельком на царапины, воспалившиеся на руках.

Сел на край подоконника и задумался. Уехать, оставив Таню в таком состоянии, он не мог. Хотел, по крайней мере, поговорить с ней. Хотел обратиться к ее… здравому сознанию.

Потому и не было ощущения окончания войны, что вся она велась только за нее. Для нее. Ради нее. Во имя ее жизни. В ее имя. Таня!

Рига закурил нервно и сжал руку, еще помнившую глухие удары о чужие тела. Рига ведь спас ее. Спас? Если бы не Дим, они не вышли бы из дома Дави. Она не пошла бы с ним. А, может, и с Димом не пошла бы, если бы не потеряла сознание.

Убрать Дима? Забрать себе восточную сеть? Таню? Рига встряхнул волосами… Закончен ли передел? Не думает ли Дим сейчас о том же – убрать Ригу? Забрать себе столичную сеть? Таню?

На самом деле, сеть должна быть единой. Но дело в том, что и Таня – одна. И его чувство не позволяет делить ее с кем-то. Они не смогут жить втроем – они не выживут.

Зачем она встретилась на их пути? Это Дим приехал сюда – к ней. И нашел здесь Ригу. Как говорит Смол, не было вариантов.

Рига чувствует, что не может уехать, не узнав, как она, не поговорив с ней, не рассказав ей всего – о том времени, которое он провел без нее. Об этом черном времени, освещенном только пожаром в лесу. Тогда, в том пожаре, он хотел погибнуть от отчаяния… Но теперь не хочет! Кто сказал, что он проиграл эту схватку?! Он не проиграл ее! Потому что Дим пока еще не выиграл!

Таня! Рига сжимает и разжимает кулаки. Мысли о Диме срывают его с места. Дим для него – часть его самого. Ужасное состояние двойственности не дает Риге дышать в привычном ритме. Его сердце всего из двух половин – Дим и Таня. И без одной, и без другой он погибнет.

29. ЗАЧЕМ ЛЮДИ ЛЕЧАТСЯ В ДУРКЕ?

– А я, прикинь, прихожу такая в «Фортуну» – тебя нет. И пацанов нет. Вообще никого нет. Я офонарела. Стала тебя искать – все молчат, в углы смотрят. Ни хрена себе, думаю! Руст глазами моргает и сказать ничего не может. А ты теперь, подруга, тут расслабляешься – на казенных харчах, – Илона весело засмеялась.