Вор черной масти

Она смотрела на меня, даже не мигая:

– И ты друг товарища Берия?
– наивно спросила она.

Я сморщился:

– Не друг. Но мы знаем друг друга по работе.

– Ой!
– воскликнула она.
– Ты такой большой человек!

– Не такой большой, как ты думаешь, Клавдия, но совсем не маленький.

– А со мной связался! Зачем я тебе?
– в ее вопросе послышалась обида.

– Полюбил, наверное, - произнес я, опуская голову.

– А за что же?
– она теребила скатерть.

Я поднял голову, спросил:

– Разве человека любят обязательно за что-то? Это невозможно описать словами. Его просто любят, вот и все…

– Просто любят… - задумчиво повторила она.

Что произошло вслед за этим, я умолчу. Вам незачем знать все интимные подробности. Скажу только, что эти подробности были долгими и приятными. Да, вот все так-то так и случилось само собой…

…Я вытащил папироску и закурил. Мы лежали в одной постели с Клавдией и наслаждались отдыхом и покоем.

– Клава!
– позвал я.

– Да, Наум?

“Наум” - подумал я. Молодец, Клава, марку держит. Значит, понимает серьезность положения.

– Что про налетчиков тех слышно?
– задал я вопрос. Мне было интересно, что она ответит.

– Убиты они, - отозвалась она.
– Оба убиты. В то самое утро. Там милиция была, искали, расспрашивали, кто что видел.

– Не знаешь, кто их так?

– Не знаю, Наум, - ответила она, но потому, как ее ответ прозвучал с заметной паузой, я понял, что она что-то недоговаривает.

– Это были не люди, - произнес я, словно в раздумье.

– Они наказаны по справедливости за свои грехи!
– высказалась Клавдия более откровенно.

Оказывается, она обо всем догадывалась, но молчала! Это было гарантией, что она будет хранить мою тайну.

– Клавочка, ты понимаешь…, - начал было я, но она перебила меня:

– Наум, я не маленькая, не нужно больше об этом. Люби меня и это все, что я прошу…

15 июня 1949 года. 09 часов 26 минут по местному времени.

Юго-восточная окраина города Читы.

***

Неожиданно для меня утром приехал Волосников. Он был в штатском. Я с удовольствием провел его в дом Клавдии, ставший моим домом. Клавдия, увидев незнакомого мужчину, вопросительно посмотрела на меня.

– Это друг, - коротко объяснил я и попросил: - Клавочка, приготовь-ка нам чайку с вареньем! Или может, что-нибудь покрепче?

Последний вопрос был адресован Волосникову.

– Не сейчас, - отказался Волосников.
– А от чая не откажусь! Наум Исаакович, давай во двор выйдем, нам есть о чем поговорить.

Я последовал за Волосниковым во дворик и мы присели рядом на завалинке.

– Новостей много, Михаил Аркадьевич, - сказал Волосников.
– Есть хорошие, есть не очень. С каких начинать?

– С хороших, - отозвался я.
– Тогда плохие легче выслушивать.

Волосников поднялся, повернулся ко мне и встал по стойке смирно. Непроизвольно поднялся и я.

– Товарищ Сталин лично оценил нашу работу, Михаил Аркадьевич! Приказом, подписанным товарищем Абакумовым четыре дня назад, вам присвоено очередное звание полковник! Поздравляю вас!

Как-то получилось, что я не произнес слова, которые говорят при награждениях. В моем положении глубоко законспирированного резидента это было лишним.

Я пожал протянутую мне руку с удовольствием. Не каждый день нам присваивают звание полковника. Я не удержался, спросил с вполне понятным любопытством:

– Вы лично видели товарища Сталина?

– Да, я был в Кремле у него на приеме вместе с товарищем Берия!

Волосников не скрывал своего довольства.

– Можете, Михаил Аркадьевич, поздравить меня в ответ. Я теперь подполковник!

– Поздравляю! Очень рад за вас, Николай Яковлевич!
– мы снова обменялись рукопожатиями, и я обиженным тоном добавил: - А сами захотели чая с вареньем!

Волосников замахал руками:

– Я вовсе не отказываюсь. Приеду к вам вечером. Отметим обязательно. Сейчас мне надо все свои отчеты в порядок привести.

– Николай Яковлевич, хорошие новости на этом у вас окончились?

Волосников закурил Беломор, я достал папиросу Пушка и мы снова присели на завалинку.

– Не знаю, как лучше сказать. Наша работа здесь подходит к концу. Я привез из Москвы пакет лично для вас. Это ваше новое задание. О чем оно, не знаю, но догадываюсь. Вам пришло время приступить к его выполнению.

– Значит пора в лагерь?
– спросил я.

– Угу!
– выдохнул он.
– Все МВД Читы ищет убийцу офицера ВВешника. Это не шутка.

– Я знаю.

– Мы воспользуемся этим обстоятельством для вашего ареста. Только арестует вас МГБ, а не МВД. Нам нужно еще многое обсудить в условиях полной секретности.

– Когда меня будут брать?

– Завтра или послезавтра. Я сам приеду. Зачем нам нужен лишний шум?

– Послезавтра, - потребовал я.
– Не успею закончить все свои дела здесь.

– Как скажите, товарищ полковник!
– ответил Волосников, выделяя голосом мое новое звание.

Он замолчал. Волосников прекрасно понимал, что моя командировка будет длительной и тяжелой. Молчал и я, чувствуя, что моей слишком короткой семейной жизни приходит конец.

– Пожалуй, я пойду, - Волосникову было неловко, это чувствовалось.
– Вечером приеду.

– Подождите, Николай Яковлевич, у меня к вам будет маленькая просьба.
– Я встал и вернулся в дом. Клавдия хлопотала на кухне. Я, не говоря ей ни слова, прошел мимо нее в комнату, вытащил из ящика ее паспорт и вернулся к Волосникову.

– Вот!
– протянул я ему паспорт Клавдии.
– Возьмите. Мое удостоверение у вас. Оформите наш брак с Клавдией до вечера. Только желательно сегодня.

Во взгляде Волосникова появился незаданный вопрос.

– Останусь жив, - объяснил я.
– К ней вернусь. А пока я в командировке, пусть Клава мое полковничье жалование получает. Две с половиной тысячи в месяц, да с северными надбавками… Если не вернусь - ей хоть пенсию мою платить будут…

Будучи финансистом, я знал, что рубль в СССР в это время был равен около четырех долларов САСШ. Это было время, когда Америка была много слабее нашей страны в финансовом плане и ее народ жил беднее.