Воронцов. Перезагрузка. Книга 3

Я задумался на мгновение:

— Для начала хотя бы дюжину. А там посмотрим, как пойдёт дело. Если всё получится, можно будет и больше делать.

Петька кивнул, соглашаясь:

— Дюжину осилим. Главное, чтоб форма удачная вышла.

— Выйдет, — уверенно сказал я. — Завтра покажу, как точнее выстругать, чтоб зазор правильный был.

Чаепитие продолжалось до самых сумерек. Торт был съеден до последней крошки, чайник опустел, а разговоры не стихали. Обсуждали и новую форму для бутылок, и стекло, и урожай, и планы на будущее. Дети Ильи и Петра, наигравшись во дворе, заснули прямо на лавке, прижавшись друг к другу.

Когда стало совсем темно, гости начали собираться домой. Дарья ещё раз поблагодарила Машку за угощение и пообещала прийти завтра пораньше. Илья подхватил сонных сыновей на руки и они отправились к себе.

— Спасибо за угощение, барин, — сказал на прощание Петька. — Такого вкусного отродясь не едал.

— Машку благодари, — улыбнулся я.

Фома с Прасковьей обняли дочь, что-то ей тихо сказав.

Когда гости ушли, мы с Машкой остались вдвоём под яблоней. Она прижалась ко мне, положив голову на плечо:

— Хорошо посидели, правда?

— Правда, — согласился я, обнимая её.

— А знаешь, что самое приятное? — спросила она тихо.

— Что?

— Видеть, как людям нравится то, что ты делаешь. Как они радуются новому вкусу, новым вещам. Это… это как будто маленькое чудо творишь.

Я улыбнулся, понимая, что она имеет в виду. Действительно, видеть, как жизнь в деревне меняется к лучшему, как люди узнают что-то новое, пробуют, учатся — это давало особое удовлетворение.

— Завтра большой день, — сказал я, глядя на звёзды. — И форму для бутылок начнём делать, и стекло проверим, как остыло.

— И торт ещё испечём, — добавила Машка с улыбкой.

Мы ещё немного посидели под яблоней, наслаждаясь тишиной и прохладой, а потом пошли в дом.

Глава 17

На утро сходили к лесопилке, посмотрели как там Семён залил стекло. Тот весь аж на иголках был, ожидая вердикт — переминался с ноги на ногу. Глаза его беспокойно следили за моим лицом, пытаясь уловить реакцию. Всё-таки полностью сам делал, без моего надзора, и теперь жаждал одобрения.

Я внимательно осмотрел его работу — стекло лежало ровным слоем, без пузырей, прозрачное, с легким зеленоватым оттенком. По краям были небольшие наплывы, но для первого самостоятельного раза — более чем достойно.

— Ну молодец, справился, — похлопал я его по плечу. — Всё у тебя получилось. Стекло чистое, ровное. Наплывы по краям — ерунда, научишься контролировать.

Лицо Семёна просияло, словно солнце выглянуло из-за туч. Он расправил плечи, приосанился, не в силах скрыть гордость.

— Продолжай в том же духе, — добавил я. — Чем больше практики, тем лучше результат.

Прохор уже заканчивал работу со вторым камнем. Склонившись над ним, он аккуратно полировал поверхность, время от времени отходя на шаг, чтобы оценить результат под другим углом.

— Семён, как Прохор справится, будешь делать сразу на два камня. Справишься? — спросил я.

Тот кивнул, довольный похвалой и оказанным доверием. В его глазах читалось: «Да я хоть на десять, барин, только скажите!»

— Тогда мы с Петькой пойдём, займёмся формой для бутылок, — сказал я, направляясь к выходу. — А вы тут без нас управитесь?

— Не сумлевайтесь, Егор Андреич, — заверил меня Семён. — Всё будет в лучшем виде!

Мы перешли с Петькой мост и направились к ангару. Нам нужно было найти подходящее бревно для будущей формы.

— Что ищем-то, барин? — спросил Петька, оглядывая штабеля древесины.

— Нам нужен кусок дерева, — ответил я, прикидывая размеры. — Достаточно большой, чтобы вырезать из него форму для бутылки. И без сучков, чтобы легче было обрабатывать.

Петька понимающе кивнул, и мы принялись за поиски. Через некоторое время нашли то, что искали — крепкое бревно без видимых дефектов, достаточно широкое и плотное.

— Вот это подойдёт, — сказал я, простукивая древесину. — Звук хороший, значит, нет внутренних пустот.

С помощью пилы мы отрезали кусок нужной длины, а затем перетащили его в ангар, где у нас был оборудован верстак и стали думать, как всё устроить.

— Я хотел сначала макет какой-то сделать, — признался я, разглядывая бревно. — Но с этим тоже возникнет проблема. Знаешь что, давай сразу, но обдумывая каждый шаг.

Петька согласно кивнул, доверяясь моему опыту. Я же взял уголь и нарисовал на торце бревна очертания будущей бутылки — овальное тело, плавно переходящее в горлышко.

— Смотри, — пояснял я Петьке, — нам нужно сделать форму как пельменница — чтобы складывалась. Одна часть будет с выступом, который образует внутреннюю полость бутылки, а вторая — с углублением, куда этот выступ войдёт.

— А как мы их соединим, чтоб не смещались? — спросил Петька, внимательно следя за моими объяснениями.

— Сделаем на петлях с одной стороны, — ответил я, показывая рукой. — А с другой стороны — крючок или защёлку, чтобы фиксировать. И ещё нам нужно будет продумать, как вынимать готовую бутылку, не повредив её.

Петька задумчиво почесал затылок:

— Может, смазывать чем-то, чтоб не прилипало? Маслом, например?

— Мысль правильная, — одобрил я. — Но сначала надо сделать саму форму.

Мы разделили бревно вдоль на две половины, стараясь, чтобы разрез был максимально ровным. Затем в каждой половине начали вырезать углубления — в одной два более глубоких, для самой бутылки, а во второй — наоборот — оставляли выпуклости, которые войдут в первую часть, а всё остальное по краям снимали.

Работа шла медленно и кропотливо. Петька оказался на удивление терпеливым и аккуратным, хотя его руки, привыкшие к тяжёлой работе, не всегда справлялись с тонкой резьбой. Но он старался, и результат постепенно проявлялся.

К полудню основные очертания были готовы. Особенно трудно было вырезать горлышко — оно должно было быть достаточно прочным, чтобы не сломаться при использовании, но и не слишком толстым.

— Барин, а как мы сделаем так, чтобы обе половинки точно совпадали? — спросил Петька, вытирая пот со лба.