Воронцов. Перезагрузка. Книга 3

— Хорошо, барин! — и убежала, придерживая подол сарафана, видно, уже в мыслях прикидывая, что надеть да что с собой взять.

Мужики уже чуть ли не в голос заржали, глядя на такое преображение обычно степенной Машки. Петька аж по коленке себя хлопнул от восторга:

— Ай да Машка! Как дитё малое!

— А ну, цыц! — шутя гаркнул я, напуская на себя строгость, но не выдержал и сам улыбнулся.

От этого мужики рассмеялись ещё больше. Илья даже на спину повалился, держась за живот.

Я покачал головой, наблюдая за этим весельем:

— Ох и распустил же я вас, — сказал с притворным сожалением. — На сколько помню, барин бы сейчас кнутом всех да по несколько раз.

Илья, утирая выступившие от смеха слёзы, покачал головой:

— Это точно, Егор Андреич. Прежний-то барин за такие вольности порол бы нещадно. Тот плётку из рук не выпускал.

— Ну ничего, — я обвёл взглядом своих мужиков — крепких, работящих, преданных. — У меня не так, как у всех. Пусть. Зато уважение не из-за страха, и по делам моим.

— Это верно, — согласился Степан, до этого молчавший.

В его словах не было лести — только искренность, и от этого стало тепло на душе.

— Ладно, хватит разговоры разговаривать, — решил я, поднимаясь с лавки. — Завтра выезжаем на рассвете. Дорога неблизкая.

Мужики начали расходиться, переговариваясь между собой. Я же остался сидеть под яблоней, глядя на темнеющее небо, на котором уже проступали первые звёзды. Мысли мои были о завтрашней поездке.

Из дома вышла Машка, тихонько подошла, села рядом положив мне голову на плечо:

— О чём задумался, Егорушка?

— Да вот, прикидываю, как всё завтра пройдёт, — ответил я, обнимая её.

Глава 19

Утром быстро позавтракали, еще когда будильники в виде петухов только включали свои побудки. Ранний завтрак был скорым — Машка накормила всех яичницей с салом да чаем китайским. Жевали молча, торопливо — предстоял долгий путь. Я поглядывал в окно, наблюдая, как первые лучи солнца окрашивают небосклон в нежно-розовый цвет.

— Готовы? — спросил я, отодвигая опустевшую тарелку.

— Да готово все, Егор Андреич, — кивнула Машка, подливая мне чаю. — Харчи на дорогу собрала, сменное бельё положила.

— Умница, — улыбнулся я, глотнув горячего чаю.

Когда вышли во двор, телеги уже были запряжены, и мужики заканчивали вязать погруженные в них доски. Захар проверял крепления верёвок, дёргая за каждый узел, а Пахом поправлял доски, которые по его мнению выпирали из общей массы.

Вчера долго обсуждали, кто поедет. Определились, что пойдем в составе троих служивых — Захар с Пахомом и Никифором. Иван же оставался в деревне за главного по охране.

С нами ещё поехал Фома, чтоб мы долго не искали, где кто чем торгует — тот-то и сам был купец и уже всё там знал. Его посадили в телегу, как и Митяя, который тоже очень просился в город — уж очень ему там понравилось в прошлый раз. Ну вот пусть и телегой управляет, решил я, глядя, как он ловко перебирает вожжи, готовясь к отъезду.

— Всё готово, барин, — доложил Захар, подходя ко мне. — Можем трогаться.

Я оглядел наш небольшой караван — две телеги, загруженные досками, и верховые лошади.

— Ну, с Богом, — кивнул я, и мы тронулись в путь.

Выехали, когда солнце только показалось на горизонте. Утренняя прохлада бодрила, и лошади шли весело, фыркая и встряхивая гривами. Дорога петляла между полей, уходя в сторону леса.

К полудню жара усилилась, и мы сделали привал у небольшой речки, чтобы напоить лошадей и перекусить самим. Расположились в тени старых ив, достали из котомок хлеб, солёное сало, лук да огурцы малосольные, которые Машка с собой прихватила.

— Хороша водица, — отметил Никифор, напившись из речки. — Сладкая.

— А вот в городе такой уже не найдёшь, — заметил Фома, отрезая кусок сала. — Там вода в колодцах уже не та — мутная да с привкусом.

После короткого отдыха снова тронулись в путь. Дорога становилась всё оживлённее — то и дело попадались встречные телеги с товаром или пешие путники. Некоторые узнавали Фому, здоровались, спрашивали, как торговля. Он отвечал степенно, с достоинством, как и подобает уважаемому купцу.

К вечеру добрались до места, о котором несколько раз упоминал и Захар, и Фома — большая поляна на опушке леса, на которой они уже не один раз устраивали привал на ночёвку, когда ездили в город. Это было примерно на полпути — завтра к обеду, если не случится задержек, мы должны были прибыть в город.

Поляна была идеальным местом для привала: просторная, с небольшим ручьём на краю, окружённая густым лесом, который защищал от ветра. Видно было, что здесь часто останавливались путники — в центре поляны виднелось старое кострище, обложенное камнями, а неподалёку — несколько поваленных брёвен, приспособленных под скамейки.

— Приехали, — объявил Захар, спешиваясь. — Здесь заночуем.

Все тут же принялись за дело, зная свои обязанности без лишних указаний. Машка с Захаром стали заниматься ужином: Захар разводил костёр, собирая валежник из ближайшего подлеска, а Машка доставала из телеги котелок, крупу, мясо и прочие припасы для похлёбки.

Митяй же с Пахомом занялись установкой двух небольших шатров — один был у Захара, один же у Фомы. Сноровисто вбивали колышки, натягивали холстину, укрепляли опоры.

— Егор Андреич, — слегка с заминкой обратился ко мне Захар, когда костёр уже весело потрескивал, — мы вам с Марией малый шатер поставили, а мы, мужики, в большом будем.

Я кивнул, соглашаясь. Мы с Машкой заняли шатёр поменьше, а мужики тот, что побольше. Они и дежурство сразу распределили — кто первый ночью стережёт, кто второй, а кто под утро.

— Я первым буду, — вызвался Никифор. — А там Пахома разбужу.

— А я последним, — решил Захар. — Под утро самый сон крепкий, а мне не привыкать рано вставать.

Стемнело быстро, как обычно бывает в лесу. Но костёр давал достаточно света и тепла, чтобы было комфортно. Перед сном все собрались вокруг огня, глядя на пляшущие языки пламени. Машкина похлёбка оказалась на диво хороша — наваристая, с кусками мяса, пахнущая укропом и ещё какими-то травами, которые она добавляла по своему разумению.