Вошь на гребешке

– Место, - прищурилась Милена.

Усилием воли она сбросила остатки раздражения. Бег исчерпал себя. Поиск вывел на цель. Теперь надо дышать, строить план и двигаться ровным шагом, выверяя детали и опробуя варианты в уме. И Милена пошла прямо по осевой широченного моста. Оба потока машин шпарили ночь фарами, не особенно полезными в пробке. Полутени окружали Милену хищной стаей искаженных подобий. Взгляды липли к фигуре, как мухи. Липли, ползли по телу. Уже оба потока машин не так азартно рычали моторами и визжали тормозами. Первая ученица замка Файен повела плечами, поправила волосы - и резким движением головы сбросила влияние общего к себе внимания. Кое-кто пробовал спрятаться за ним, как за ширмой. Зря.

– Недооценивать меня, - капризно вздернув верхнюю губку, шепнула Милена.
– Да как он смеет?

Впереди надрывались от ора черные машины - две, они шли очень плотно, разгоняя всех и стараясь протиснуться в щель меж осевыми и поместиться там, хотя подобная работа с пространством посильна лишь вальзу запада... Машины суматошно мигали синим и выли, раздергивая по жилке нервы пассажира. Того самого, жаждущего скрыться от погони. Он знал: за мостом дорога вильнет левее и там станет широко, черные машины смогут разогнаться.

– Попался, и теперь без невнятности, - улыбнулась Милена.

Последний раз глянула на холодную воду, качающую сор мертвых бликов и редкие крошки жизни - неперелетных птиц. Шаг удлинился, превратился в скользящий бег. Черные машины вывернули на дугу уширения, пробираясь в потоке к дальнему повороту. Враг уже предвкушал успех побега, когда Милена догнала вторую из машин, оскалилась мновенной рассчетливой злостью - и рванула ручку передней пассажирской двери, прекрасно помня о возможностях вууда в плоскости. Замок поддался, позволил скользнуть в щель, откинуться на сиденье и безмятежно улыбнуться водителю. Вот кто испытал шок: вряд ли он мог представить, что его машина умеет беспричинно глохнуть. Две секунды тупо смотрел на приборы - и лишь затем завел мотор...

– Он не дождался меня, наглец, - воркующим голосом Милена сообщила заведомую глупость, взмахнула ресницами, изгоняя остатки рассудительности из сознания человека плоскости.
– Разве можно так - со мной?

– Н-нет, - поперхнулся водитель.

С заднего сиденья дружно выругались, ничего не понимая, но тоже не находя возражений. Милена изучила ногти - на правом мизинце имелась грязь...

– Следи за дорогой, - велела Милена водителю, едва не отставшему от первой машины.

Завибрировал телефон. Один из тех, кто сидел за спиной Милены, сунул аппарат к уху, кивнул и передал его вперед.

– Вас.

Приняв трубку, Милена долю мгновения смотрела на неё, полную тайнами чужой игры. Сидеть в машине врага и ехать туда, куда он везет - глупо или допустимо? Сойти пока не поздно. И долго будет именно так. Трубка шелестела мужским голосом. Милена поморщилдась и позволила шепоту стать ближе к уху, вползти в сознание. Она ощутила: звонит тот, из первой машины. Его страх - знаком, ошибки быть не может.

– Хозяин желает видеть вас. Хозяин. Сам, - в голосе звенели восторг и ужас, слитые во взрывоопасный коктейль паники.
– Он гарантирует безопасность ... то есть я обещаю... то есть при соблюдении взаимного перемирия. У нас предложение. Его надо выслушать. Надо.

Человек паниковал, Милена щурилась, молчала, безошибочно изучая потный затылок сквозь непроницаемо тонированное стекло машины, идущей впереди. Чем дольше она молчала, тем чаще вибрировал чужой пульс. Чем пристальнее смотрела, тем острее срывался голос - в хрип. Человек пытался свободной рукой добыть таблетку. Он знал, что дольше не выдержит. Он второй раз ронял из вялых пальцев жизненно важную горошину.

– Марк, - едва слышно обозначила свой интерес Милена.
– Он ведь... пропал?

– Д-да, - выдавил враг. Заторопился добавить, опасаясь молчания, взвинчивающего пульс.
– Н-невозможно. Хозяин с-спросил, то же самое. То ж-же...

– Мальчик. Второй, с Марком. Там был мальчик.

– Т-то же... ак с-свозь землю, - теперь враг глотал звуки и давился ими, как отравой.
– К-к с-свозь...

– А ты, значит, не умеешь - никак, - лениво уточнила Милена, рассмеялась и послушала икающее, подобострастное ответное перхание.
– Далеко ехать?

– Г-горки, - невнятно выговорил собеседник и заспешил, по прежнему глотая часть звуков и давясь ими на вдохе: - Умоляю, я нь винват, я исполняю приказ, я б ни-икгда... ребенка. Ре-ребенка. Б-б-бы... ни-кда...

– В никогда, - прошелестела Милена, - уходят ночью. Если тьма того жаждет. Если, слышал? Я просто подумала вслух - если.

Она отодвинула телефон от уха. Доживет ли исполнитель до утра? Судя по пульсу страха, судя по третьей выроненной таблетке и хрипу... Хотя зачем судить? Следует отвернуться и вычеркнуть несущественное из внимания. Она не исподник, чтобы наслаждаться местью, такой потной и вонючей. Милена скривилась, и, не глядя, протянула назад руку. Трубку деликатно изъяли.

– Вы на службе?
– уточнила Милена, смещая внимание к людям у себя за спиной.

– Госслужбе, - с нажимом уточнил голос.

– Грустно, - посетовала Милена.
– Клятва принесена одному, а долг - он взимается с вас иными... как же говорила Тать? Обналичивается. Хорошее слово. Не стоит так настороженно воспринимать все, и оружие уберите. А то я начну переживать, - голос сделался стеклянно-жутким, Милена даже передернула плечами: зачем пугать? Само получилось...
– Давайте будем сосуществовать... живо. Мне не интересен ваш долг, вам не в зачет моя цель.

– Живо, - усмехнулись сзади и щелкнули металлическим.
– На предохранителе теперь, натурально.

– Говнюк не из ваших, - прислушиваясь к звуку голоса, сообщила Милена, изъяв вопросительные нотки и прицелив палец в затылок полудохлого пассажира первой машины.
– За него не стоит... надрываться. Не на службе.

– Точно, - отозвался второй голос. Человек разобрал приглашение к беседе, отосланное даром вальза и принял, может статься, неосознанно.
– Расклад весь левый. А ты каким боком в деле?

Пауза настоялась, выдержка шла ей в пользу, копила значительность. Милена щурилась и ждала момента: позже слова перезреют, раньше - будут не вполне весомы. Работа вальза востока невидима и не ощутима даже для опытных и даровитых слушателей. Она сродни интуиции повара: тут щепоть приправ, там всего один листочек в довесок, прикрыть крышку, спустить пар... Что рецепт? Рамки и профанация. Лучшее от худшего отличается не рецептом - а поваром. Или пекарем. Милена прикрыла веки, вдруг осознав, кто учил её дару востока в Файене. Бэл и пекарь... Глупо и ложно, что дару могут и должны учить вальзы. Они-то вроде рецептов в записи: дают насквозь фальшивое, потому что - чужое, по шаблону!