Восход Ганимеда
Шрифт:
– Хорошо… – скрепя сердце согласился он. – Я думаю, тебе бесполезно приказывать… но я прошу, если там действительно чуждая, враждебная жизнь, беги. Ты ведь не сбросишь со счетов эту возможность?
– Нет, не сброшу, – серьезно ответила она, и Наумов опять увидел, как пальцы Лады с силой впились в волокончатый материал приклада винтовки. – Я справлюсь. Я должна дать шанс тем, кто тут жил, – внезапно произнесла она.
Наумов пристально посмотрел на нее и вдруг, подчиняясь внутреннему порыву, спросил:
– Скажи, а тебе в жизни давали много шансов?
– Какая разница? – она вновь попыталась улыбнуться, но на этот раз все получилось
– Тогда почему?
– Тебе так важно это знать?
– Нет… извини. Это действительно твое дело…
Лада отвернулась, поискала глазами Семена, но не нашла его в разоренном помещении диспетчерской. Ей вдруг стало обидно и горько, что он исчез в самый неподходящий момент. Даже проститься не удастся.
– Вот что… – произнесла она, обернувшись к Наумову. – Я возьму машину, на которой мы приехали. Если сможешь договориться с Кински, то постарайся убедить его не разрушать процессор. Он болен. Он и его люди совершили невозможное, выполняя приказ. Не их вина, что космос сожрал их души. Это скорее их беда. Они мужественные люди. Постарайся это понять.
– Да, но…
– Если там действительно есть ксеноморфы, которые угрожают колонии, я попытаюсь их уничтожить… – прервала Лада его возражение. – Попробуй убедить в этом Джона Кински… Пойми, кто-то из нас двоих должен сделать это! – вдруг резко произнесла она, и в ее голосе прозвучала такая мука, что полковник едва не отшатнулся.
– Я не умею убеждать… прости. Я умею только УБИВАТЬ! Значит, лететь тебе. А я пойду на ледник!..
Наумов хотел что-то ответить, но Лада резко развернулась и пошла к выходу. Она не хотела, чтобы он видел ее слезы.
Жизнь, как змея, вцепившаяся в собственный хвост, извивалась кольцом, оставляя ей небогатый выбор. Наумов просто не понимал это так ясно, как понимала она. Его психику не ломали в подземных бункерах «Гага», его не учили мыслить категориями холодной логики, и как бывает у всякого нормального человека, его надежда умрет последней.
У Лады же в эти секунды не оказалось и этой милости, которую дарит судьба обреченным.
Резко распахнув водительскую дверь внедорожника, она едва не стукнулась лбом о гермошлем сидящего за рулем человека.
Семен исподлобья взглянул на ее бледное лицо и вдруг с упреком произнес:
– Я не думал, что ты уйдешь, не попрощавшись.
Внедорожник стремительно мчался по бетонному покрытию автобана, пожирая километры, под мерный шелест покрышек, что отчетливо раздавался в необычайной глубокой тишине, расплескавшейся по обе стороны серой дорожной полосы, укрыв мертвую от рождения почву гнетущим пологом безмолвия.
В салоне было тепло, но ни Семен, ни Лада не ощущали исходящих от отопителя потоков воздуха, забрала их шлемов были опущены, и оттого тишина вокруг казалась еще более глубокой, чем на самом деле, и какой-то личной, имеющей отношение только к ним двоим…
– Почему ты не остался? – наконец негромко спросила она, когда вслушиваться в тишину стало совершенно невыносимо.
Неизвестно, что она ожидала услышать в ответ, но Семен не стал пожимать плечами.
– Не хочется последние минуты прожить трусом… – произнес он, не отрывая глаз от дороги, что летела под капот машины серой бесконечной лентой. – Не хочу задыхаться в убежище
или скитаться по отсекам «Альфы» – на это у меня нет ни смелости, ни сил… – откровенно признался он. – Долгая агония среди обезумевших людей – это слишком сильное испытание для меня. К тому же я верю своим внутренним ощущениям. Я, как и ты, подвержен логике.– В чем ты видишь логику?
– В твоих словах. Что бы ни таилось на леднике, ОНО пролежало там миллионы лет. Думаешь, ОНО было оставлено, чтобы поработить или уничтожить нас? Я не верю. В этом нет смысла. И в истерии по поводу ксеноморфов тоже. Я не настолько сошел с ума от страха, чтобы безоглядно принять на веру то, что какой-то организм, оттаяв из-подо льда, вдруг оживет и кинется убивать всех вокруг… Такого не бывает. Мамонты, которых доставали из-подо льда на Земле, не бросались на палеонтологов, они были мертвее мертвого…
– Это космос, – напомнила ему Лада. – Возможно, там, среди льдов, обнаружился след таких технологий, какие нам и не снились. Что тогда?
– Тогда я пойму, зачем «Трумэн» преодолел бездну пространства. И буду первым, кто увидит это. Понимаешь, я не хочу участвовать в том, что ты назвала самоистреблением. Это слишком мерзко, с моей точки зрения. Ощущать собственную беспомощность перед обстоятельствами, что может быть хуже, если конец все равно один?
Его высказанные вслух мысли оказались настолько созвучными собственным ощущениям Лады, что она не нашла слов для возражения.
Вдали, у горизонта, появились первые облака. Они клубились совсем невысоко над землей и казались совершенно непроницаемыми для глаза. Где-то там, за бесформенной эфемерной грядой, таилась роковая процессорная станция.
По показаниям спидометра, до нее оставалось не больше пятидесяти километров.
Тупой, обтекаемый нос «Бурана» медленно приближался к серебристой, отражающей лучистую энергию броне американского крейсера.
Приборы обоих кораблей вели взаимный диалог на отведенных для компьютерной связи частотах. Автопилоты очень хорошо понимали друг друга, между ними не стояло ни расовых различий, ни подозрительности, ни страха, чего нельзя было сказать о людях.
– Приготовиться! – резко приказал Кински в коммуникатор.
Джон сильно сдал за последние несколько часов.
Его парни лежали там, на холодной, мертвой земле, у самой границы льда, и бьющий со стороны ледника ветер засыпал их тела песком и пылью.
Он видел их… Отправленные в район процессорной станции автоматы разведки неторопливо ползали среди трупов, показывая страшные подробности гибели взвода. Из туманной дымки испарений медленно проступали контуры окоченевших в неестественных позах тел, за которыми тлело это проклятое зарево, освещая густой туман и заставляя Кински нервно ломать побелевшие пальцы.
Они искали последнее тело. Хогинса, компьютерного техника взвода. Кински знал: как только он увидит последний труп, уже ничто не остановит залпа ракет по этому проклятому месту.
Он уничтожит источник этой внеземной заразы раз и навсегда. Пусть потом его осудят или вознесут на вершину воинской славы, Джону сейчас было все равно. Он познал страх, в полной мере этого чудовищного таинства. Он больше не сможет жить, если будет знать, что где-то рядом существует тот самый малиновый свет, раскидавший по мертвой земле тела двадцати парней, с которыми он бок о бок прошел через миллионы километров сводящей с ума пустоты.