Восход жёлтого полумесяца

— Создаётся впечатление, что о неопознанном трупе из Хейиси ты знаешь, по всей видимости, гораздо больше, чем мы… — нудно начал Жутёротаф, предусмотрительно не поднимая взгляда от фольги. — Можно подумать, что ты заранее знал, что у утопленника при себе ничего нет, и даже проговорился об этом. Поэтому, кстати, и не стал досматривать труп, — зачитывает Жутёротаф, а потом спешно добавляет: — Якобы… Будто бы знал, что его обнаружил уборщик, что на трупе нет следов насилия. Создаётся впечатление, что ты не заинтересован в скорейшем расследовании, поэтому и выдвинул несколько версий гибели неизвестного, — Жутёротаф оторвал взгляд от листа и крайне кратковременно посмотрел на инспектора.

А инспектор уже не удивляется, откуда Жутёротафу всё это известно: Жутёротафу он ничего, конечно, не говорил, а вот Ямтлэи в курсе перипетий этого дела.

— В конце концов, тебе, вероятно, известна и сама личность утопленника — ведь ещё до заключения из танаториума ты высказался в том смысле, что это — явно не муж Оикюрь Орачэме, — Жутёротаф по слогам читает труднопроизносимое имя, и инспектор понимает, что тот видит его впервые. — Много вопросов по Знёрру… — Жутёротаф переворачивает лист. — В частности, наблюдение за его четвертью было снято именно по твоему распоряжению. При задержании Знёрра ты сделал всё, чтобы его упустить, и если бы не Ямтлэи, то… — Жутёротаф глядит на соратника по актёрским играм как на героя. — Ты передал Знёрру все материалы по расследованию ограбления магазина самоцветов — фактически, открыл ему доступ к служебной информации… Много вопросов, Фафе, — Жутёротаф поднимает листы и глядит на инспектора кротко и совсем не сообразно ситуации. — Я не хочу сказать, что… Но и…

А инспектор спокоен и даже слегка высокомерен. От него требуют ответа или хотя бы комментариев, однако он не может позволить себе опуститься до уровня некомпетентных и легкомысленных обвинителей. Оправдываться не в его обыкновении, поэтому инспектор демонстративно молчит.

— К тому же, этот полумесяц… — прервал неприятную паузу Жутёротаф.

— Какой именно? — продолжает играть в непонимание инспектор. — Их в деле несколько.

— Ну да, — поспешно и словно бы с облегчением кивнул Жутёротаф: мучительная изломанность прошла, хоть какой-то отклик, и возникло некое подобие беседы.

В то же время, по его лицу видно, что Жутёротаф не в курсе, о каких «нескольких» говорит инспектор, за разъяснением он вновь обращается взором к Ямтлэи. Однако тот и не думает помогать, смотрит в сторону, и вид у него отсутствующий.

— Вероятно, речь идёт о втором полумесяце, — откровенно снисходительно говорит инспектор. — О том, который мы изъяли у Куныза. Так?

— Да! — радостно воскликнул Жутёротаф, будто инспектор дал ему разгадку невыносимо мучительной головоломки. Но тут же спохватился и напустил на себя вид солидный и начальствующий. — Что там, с этим полумесяцем? — требовательно спрашивает Жутёротаф.

— Я отдал его на экспертную оценку, — невозмутимо отвечает инспектор, краем глаза заметив некоторое оживление Ямтлэи. — Но не коллекционерам, которые уже высказали своё мнение, а в звёздный наблюдариум, где тоже есть в некотором смысле специалисты. Их заключение важно и может пролить свет на обстоятельства дела.

— Какие это, интересно? — спросил Жутёротаф.

— У меня есть версия, согласно которой инициаторами процесса были книжники из наблюдариума, — холодно произносит инспектор. — Их участие в деле косвенно и, скорее всего, не подлежит преследованию. Но у меня есть все основания считать, что это именно они пригласили в Карамюсту коллекционеров. С целью исследования Полумесяцев, точную роль которых ещё только предстоит выяснить. Что произошло далее, как Полумесяц Гомбы попал к неизвестному и, в конечном счёте — в Хейиси, имеют ли звездочёты отношение к убийству, да и вообще — было ли это убийство или всего лишь несчастный случай, — всё это вопросы пока спорные. Но если хотите, мы все вместе можем отправиться непосредственно к звёздным книжникам и попытаться выяснить у них. Я полагаю, они могут рассказать нам много интересного…

Наступает тишина — торжественная и напряжённая. Файеделем старательно глядит по сторонам, словно он тут вообще ни при чём. Ямтлэи продолжает сохранять скучающий и вполне себе невинный вид. А Жутёротаф произносит:

— Хм… Рабочий день вообще-то закончился…

— Но вы же хотите узнать, в чём суть этого дела… — говорит инспектор и обводит собравшихся взглядом — многозначительным, но холодным.

60. Прорыв

И это произошло.

В один полдень — Омжлусо Дюрт точно не помнит, был он прекрасный или, может быть, хмурый — в один полдень, когда Омжлусо Дюрт только пришёл в наблюдариум, Хабартш встретил его словами:

— Я нашёл…

Двусмысленностей быть не может, и Омжлусо, конечно, сразу всё понял.

— Остаётся лишь догадываться, откуда взялся Полумесяц Путешественника, — увлечённо говорил Хабартш. — Как он оказался на Таугане. Или, быть может, изделия всё же изготовлены на нашей планете, но тогда также непонятно, откуда наши предки взяли этот код и то послание, что зашифровано в виде символов на Полумесяцах.

Как известно, Омжлусо Дюрт скептически относился к идее эквивалентности посланий из Эфира и кода, содержащегося на пластинах. Также сомневался в существенности каждой из этих составляющих. Поэтому промолчал, лишь кивнув в ответ, и взялся за текущие мелочи.

Хабартш же, кажется, даже не обратил на это внимания и продолжал воодушевлённо, и будто бы ни к кому конкретно не обращаясь — привык к пассивности и приземлённости коллеги.

— Вот посмотри, — говорил он, — я собрал воедино фрагменты исходной картинки.

На рисунке неровной, должно быть — дрожащей от волнения, рукой был изображён разбитый на сектора круг. Каждый сектор, как догадался Омжлусо, содержал в себе начертания, перерисованные с того или иного Полумесяца. Ведь как известно, все артефакты копируют некий общий первоисточник, который присутствует на Таугане с незапамятных времён. Причём, первоисточник этот изначально имел форму не полумесяца, а круга.

— Угу, — сказал Омжлусо Дюрт так, словно говорит это непосредственно рисунку.

— Понимаешь, — горячо продолжал Хабартш, — врисовывая картинки с разных изделий в общий круг, я вдруг обнаружил, что первоисточник имел форму далеко не полумесяца, а диска, близкого к кругу. Вероятно, круг с отколотым краешком. Изображения на разных экспонатах искажены, не совсем точны с оригиналом, но мы можем их слегка подправить. И тогда получится примерно следующее.

Довольный Хабартш тычет рисунком чуть ли не в лицо Омжлусо, однако тот отвечает равнодушным:

— Угу, — и продолжает будничную работу.

— Есть тут, конечно, некоторые белые пятна, — Хабартш показал на небольшие пустые сектора. — Но видишь ли ты, что тут нарисовано?

— Хм… — задумался Омжлусо Дюрт, вгляделся в рисунок повнимательнее, однако чего-то экстраординарного не увидел.

— Ничего не напоминает? — нетерпеливо спросил Хабартш.

— Не знаю даже… — протянул Омжлусо, не понимая, но проявляя хоть какой-то интерес. — Разве что…

— Точно! — Хабартш хватает кипу фольги и взглядом ищет в ней нужную страницу. — Это — тот самый код! — радостно кричит он, хотя Омжлусо имел в виду совсем другое. — Тот, что мы приняли из Эфира! Та же последовательность, — он указывает в лист, испещрённый строками символов, — те же сигнатуры, только интерпретированные графически.

— Хм… — Омжлусо Дюрт сопоставил два приставленных друг к другу ряда и с удивлением обнаружил, что они идентичны. — И вправду… — озадаченно произнёс он. — Что же это означает? Неужели, ты разгадал этот код?..

— Именно так! По крайней мере, я склонен так думать.

— И что же это такое?

— Вот это, — Хабартш указал на семь пересекающихся между собой линий, — координаты того места, которое в послании названо нашей общей прародиной.

— Прародиной? — переспросил Омжлусо.