Восход жёлтого полумесяца

Инспектору противно тут находится, но и идти в кабинет — ещё противнее. Ведь там Ямтлэи.

Инспектор и сам понять не может, отчего ему вдруг неприятно общество напарника.

Да, Ямтлэи чёрств, да — он безразличен к исполняемым обязанностям. Пусть он тучен и не всегда приятен в повседневности.

Но ведь всегда так было. Сколько его помнит инспектор, Ямтлэи всегда был таким, и пусть временами вызывал раздражение и даже злость со стороны инспектора, но всё же — не до такого.

Не до такого, чтобы не было сил идти в свой собственный кабинет. Ненавидеть эту необходимость настолько, чтобы стоять в коридоре и терпеть разглагольствования Зеддоэфа, пустые и абсолютно бестолковые.

Может быть, дело в красноречивой недосказанности? В выражении лица? Во взгляде, которым смотрел на него Жутёротаф, когда они докладывали ему о произошедшем на Майилме?

Жутёротаф, который сам слабо соображает в нюансах сыскного дела и тонкостях дозорной службы. Жутёротаф, который — инспектор уверен в этом — не до конца разобрался в ключевых моментах расследования. Жутёротаф, плохо понимающий свою службу и чуть ли не в отрытую её ненавидящий. Но он имел все основания глядеть на инспектора — не на Ямтлэи, а именно на инспектора — исподлобья, избегая прямых с ним взглядов. Не глаза в глаза, а украдкой, лишь стоило инспектору опустить взор к фольге с отчётом и показаниями участников.

Жутёротаф тут, конечно, ни при чём. Просто инспектор мнит себе. С неприязнью относится ко всем, кто входит в условное и негласное сообщество ночных танцоров. Актёришки, любители развлечений, бездарные и некомпетентные в порученном им деле — объект презрения инспектора.

— А я всегда говорил, что позиционное расследование лучше, — пользуясь сумеречным расположением духа собеседника, вещает Зеддоэф. — Надёжней и даёт более точные результаты… — уверен Зеддоэф.

А инспектор даже не понимает, о чём это он. Незнакомые термины — вполне возможно, что Зеддоэф их сам только что выдумал. Надменно глядит на инспектора, подразумевая высокий свой профессионализм, однако инспектору всё равно, что там Зеддоэф имеет в виду.

— Кстати, слышал последние новости? — выжидая реакции инспектора, Зеддоэф допускает пафосную паузу.

Инспектор думает о том, что Зеддоэф в очередной раз начнёт рассказывать о своём воображаемом повышении. Слушать это тошно, но он всё же кивает в ответ.

И ошибается: сегодня у Зеддоэфа есть нечто действительно оригинальное и незатасканное, пусть и не насущное или обязательное.

— Слышал о мистификации в Лёжюерре? — вопрошает Зеддоэф, вглядываясь в лицо инспектора — мол, что тот скажет в ответ.

Но инспектор лишь едва заметно повёл бровью, проявил интерес столь мизерный, что на этом можно было бы закончить. Но не Зеддоэфу — ему реакции инспектора вполне достаточно.

— Несколько дней назад писали, что в окрестностях города — этого самого Лёжюерра — были замечены какие-то существа, очень похожие не лампирид. Представляешь? — хихикает Зеддоэф.

— Да, слышал что-то подобное… — нехотя ответил инспектор, пытаясь припомнить, где он это слышал и что именно ему рассказывали.

— Чепуха, конечно, и ерунда, но шуму было достаточно, — рассказывает Зеддоэф, а сам зубоскалит. — Говорили даже, что комиссию направили. Расследование… Будто заняться им больше нечем… Бездельники…

— Ну, почему же?.. — вяло возражает инспектор, размышляя, конечно же, о своём.

Какое ему дело до Лёжюерра и лампирид? Тем более, он даже не помнит, откуда о них знает.

— В итоге выяснилось, что это — просто розыгрыш, — продолжает Зеддоэф, не обратив внимания на ремарку инспектора. — Нелепые слухи… Кто-то пошутил, а? Что ты на это скажешь?

— Угу, — кивнул инспектор, не понимая, почему эта новость так заинтересовала Зеддоэфа, а тем более — теперь не даёт покоя ему, инспектору.

С легкомысленной подачи Зеддоэфа ему вдруг вспомнились подробности этой истории. О том, что их появление сопровождалось каким-то сиянием или чем-то в этом роде. В небе, должно быть, а может, и нет. Неприятной занозой засела в голове мысль, и не понять теперь, зачем ему это. И важно ли оно вообще…

— Хм, да… — говорит он, пытаясь отогнать назойливое и ненужное известие. — Пожалуй, так… — невпопад замечает инспектор и рассеянно оглядывается, будто забыл, где сейчас находится. — Жаль… А я-то подумал…

— Что? — переспросил Зеддоэф.

— Про лампирид…

— Ааа, — протянул Зеддоэф, явно ничего не поняв.

В коридоре появляется Эгодалимо. Она вынырнула из соседней двери и идёт им навстречу. В руках у неё листы фольги, в которые она внимательно вчитывается.

И инспектору уже не оторвать от неё взора. Ещё одной назойливостью приходит ощущение незавершённости, он вспоминает разговор, который так у них и не состоялся. Две или три попытки, но каждый раз что-то мешало.

И обещание, которое дал самому себе, помнится, позавчера — обязательство во что бы то ни стало завершить разговор, добить тему, хотя он даже не знает, что это за тема такая.

Эгодалимо поднимает взгляд и замечает инспектора. Она чуть улыбается ему — выражение лица дежурное и ничего не значащее. Эгодалимо спешит по служебным делам и просто проходит мимо.

И инспектору кажется, что Эгодалимо это тоже важно. Быть может, она тоже терзается сомнениями и желанием подойти к инспектору. Вот прямо сейчас и прямо тут подойти к нему и сказать всё то, что хотела ещё семидневку назад. По крайней мере, нечто подобное он видит в её взгляде — чуть смущённом и безусловно загадочном.

— И надо было это сделать раньше… — совсем о своём и приземлённом рассказывает Зеддоэф, но инспектор слышит в его речи другое — призыв к действиям. — Тогда, наверное…

Сейчас или никогда! — решает инспектор. Он больше не обращает на Зеддоэфа никакого внимания. Он просто шагает вперёд к Эгодалимо и преграждает ей дорогу.

— Фафе… — неуверенно говорит она.

Эгодалимо смотрит ему в глаза и, кажется, сразу всё понимает.

58. Герий, вечер, участок

Это тот самый отросток коридора на третьем этаже, где в прошлую селию не состоялся их первый разговор. Необитаемый тупик, в котором редко кто появляется и который служит для таких вот уединений. Место для тайных, закулисных переговоров, памятное для обоих место.

Они стоят, глядя друг на друга, и оба не могут решить, кто из них начнёт.

Она явно выжидает разъяснений. Стоит, скрестив руки на груди, глядит на инспектора тёмными, сверкающими глазами.

И в то же время — смущение. Эгодалимо не находит себе место, ей до жути неудобно, но как исправить ситуацию, она не знает.