Восход жёлтого полумесяца

Некоторое время инспектор молчит. Находится в центре внимания, хотя внешне это выглядит не совсем так: Куныз избегает прямых взглядов, а Ямтлэи и вовсе смотрит в окно, на Каменную плоскую. Однако все трое осознают, что слово за инспектором, а инспектор, к тому же, — что ситуация довольно щекотливая.

Возможно, поэтому он не торопится с ответом, чуть тянет, выдумывая, что бы такое сказать.

— С полумесяцем придётся немного подождать, — наконец сказал инспектор, и Ямтлэи тут же встрепенулся и с удивлением на него посмотрел. — В данный момент находится на расщеплении в работориуме, — говорит инспектор, глядя прямо перед собой. В его тоне чувствуется напряжение, а может быть даже — внутреннее сопротивление.

А Куныз тут же издевательски усмехается. Не верить инспектору он не может — оснований для того нет. Однако и пройти мимо, чтобы не позубоскалить, — не в его обыкновении.

— Вы там это… — наставительно говорит прыгун. — Смотрите — не испортьте мой полумесяц! Знаете ли — он недёшев.

— Ну конечно! — соглашается инспектор с излишней поддёвкой. — Будем предельно осторожны и бережны! — уверяет он, но выглядит это не очень — пораженчески и бессильно.

— Конечно… — не унимается Куныз, хотя разговор исчерпан. Говорит больше не о чем, но он никак не может закончить: — Ага… Очень ценная, знаете ли, вещь…

— У тебя всё? — бесцеремонно перебивает его инспектор.

— Да, пожалуй… — не спешит Куныз, продолжая улыбаться.

Он смотрит на инспектора столь многозначительно, что тот, обычно учтивый и корректный, не может удержаться и грубо кидает:

— Что такое? Ты хочешь мне что-то сказать?

— Нет, ничего… — отвечает Фожин Куныз и хитро скалится. — Разве что — про чехольчики… Не интересуетесь? Есть серые, а есть с блестяшками — какие вам больше нравятся?

56. Трагический финал линии Бётэрмыца

И снова — штурм. Ставшее уже привычным бряцание стрел, теперь — в набедренной сумке: на этот раз инспектор экипирован по всем правилам, к его амуниции не придрался бы даже известный своей любовью к нормативам Хоричелмез, если бы увидел.

Но он не увидит: старого конторщика не вытащить на реальную операцию.

И Еонле с ним! — думает инспектор при воспоминании о неприятном специалисте по внутренней безопасности.

Пожалуй, давно такого не было, — вертится в голове назойливая мыслишка. Давненько не было такой насыщенной семидневки: в течение считанных дней столько арестов, штурмов и перестрелок.

Если нечто подобное и вообще когда-либо было… Инспектор пытается припомнить — это такой отвлекающий манёвр, призванный чуть расслабить натянутое до предела внимание. Но ничего похожего в последние несколько лет, пожалуй, не было, и поиски по памяти инспектора результатов не дают, да и ладно. К чему бы это сейчас?..

— Внутри, — говорит старший из дозорных штурмового дивизиона. — Забаррикадировался, но точно — внутри… — рассказывает он, памятуя о вчерашней безуспешной попытке схватить Бётэрмыца.

Позорной, следует заметить, попытке. Хотя конкретно этот дозорный и не участвовал в том мероприятии.

— Переговоры? — спросил инспектор, разглядывая окна второго этажа.

— Пока нет, — отвечает крепкий, бывалый дозорный. — Вас ждали… Согласно инструкции — не имеем права. Распоряжением было задержать, не выпускать и ждать вашего прибытия.

— Угу, — кивнул инспектор.

— Но могли бы… — в своём репертуаре подначивает Ямтлэи и тут же получает лёгкий тычок от инспектора — мол, не начинай, не время для занятия ерундой и выяснения отношений.

Ямтлэи замолкает, а дозорный, даже не обратив внимания на его выпад, продолжает свой доклад:

— Правда, он говорит что-то, пытается вступить в контакт…

— Кто? — не понял инспектор.

— Тот, кто заперт в четверти, — дозорный кивает в сторону дома. — Городит чушь, если честно. Якобы, он ни при чём, что это — ошибка… Слушать не стали. Какие распоряжения, инспектор? — по-деловому завершил дозорный.

И вновь — ответственность. Опять все взгляды обращены к инспектору. И ему решать. Как просто было раньше, — не к месту думает он. Мелкие жулики и уличные прыгуны, с ними было куда как проще…

— Штурмуем! — решает инспектор. — Сколько дозорных у тебя внутри?

— Трое.

— Ещё троих — в подъезд, — распорядился инспектор. — Остальных — под окна. Мы страхуем внешний периметр. Брать живьём… Он очень нужен нам живым… Но особо не церемониться, сам знаешь, с кем имеем дело…

Старший штурмовик ничего не ответил. Объяснять ему не нужно — он и так знает, что и как. Он чётким шагом проходит к группе дозорных возле подъезда, отдаёт им короткие распоряжения, после чего трое из них скрываются внутри, остальные рассредоточиваются у стен здания.

Проходит минута, за ней — ещё несколько, но ничего не меняется. Никакого движения, пусть даже — лишь угадывающегося, и даже звуков никаких. Кажется, что внутри ничего не происходит.

Инспектор озадаченно глядит на старшего, но тот безучастен, ни один мускул не дрогнул на его лице. Он уверен в своих сотрудниках, сомневаться в их компетенции не приходится.

А вот у инспектора нервы пошаливают. Сдают от колоссального напряжения. Он внутренне мечется, и эта его тревога ищет выход, прорывается вовне.

Инспектор вдруг, в нарушение инструкций и всех договорённостей, бросается к входной двери и резко дёргает её на себя.

— Куда ты, Лаасти?! — раздражённо кричит старший дозорный.

Инспектор замирает, вслушиваясь в происходящее, но вновь — тишина.

Через мгновение инспектор берёт себя в руки, успокаивается, и как раз вовремя — радостный возглас старшего из дозорных окончательно приводит его в чувство.

Ведь голос-то радостный — улавливает инспектор, поначалу не понимая, что тот говорит.

— Взяли! — говорит штурмовик, он подошёл к инспектору и ободряюще хлопнул его по плечу. — Поднимаемся! — старший тычет взведённым арбалетом вверх, указывая на коллег, которые через окно сообщили ему об окончании штурма.

Втроём — инспектор, Ямтлэи и старший дозорный — поднимаются по лестнице. Не спешат, не суетятся, хотя каждому из них хочется побыстрее оказаться в четверти. Особенно, инспектору — ведь столько работы было проделано, сколько нервов испорчено. Смертельная усталость скрывается за выражением его лица, ставшего вновь привычно непроницаемым и безучастным.