Восхождение

— Давайте еще раз проверим состав группы, — я разложил на столе организационную схему. — Завадский с двумя инженерами займется технической инспекцией. Корсакова с помощниками проведет финансовую ревизию. Мышкин под видом секретаря обеспечит безопасность и проведет негласную проверку лояльности персонала.

Котов аккуратно расставил чашки с чаем перед собравшимися:

— Леонид Иванович, я подготовил все необходимые документы от наркомата. Полномочия максимальные, вплоть до единоличного увольнения любых сотрудников «Азнефти» и немедленного назначения новых.

— Отлично, — я взял в руки увесистую папку с грифом «Совершенно секретно». — А как с финансовой частью?

— Все распоряжения подписаны товарищем Орджоникидзе, — Котов поправил пенсне. — Выделены средства на неотложную модернизацию ключевых промыслов. Кроме того, открыты специальные счета для премирования передовиков производства и технических специалистов, проявивших инициативу.

Я удовлетворенно кивнул. Кнут и пряник — проверенная тактика. Демонстрация щедрости к лояльным сотрудникам и жесткость к сопротивляющимся. Именно так я планировал действовать в Баку.

Мышкин, как обычно неприметный и тихий, положил на стол тонкую папку:

— Оперативные данные по руководству «Азнефти». Все, что удалось собрать за эти дни. Особо отмечу, что директор Мамедов активизировал контакты с местными органами НКВД сразу после ареста Студенцова. Пытается заручиться поддержкой.

— Ожидаемо, — я открыл папку, пробежав глазами досье на ключевых фигур бакинского нефтяного клана. — У него там родственники?

— Двоюродный брат заместитель начальника оперативного отдела, — подтвердил Мышкин. — Но я связался с Москвой, полномочия Орджоникидзе перекрывают местные связи. К тому же Ягода в курсе операции. Вмешательства местных органов не будет.

Величковский, сидевший в глубоком кресле у окна, оторвался от изучения технических чертежей:

— Самое важное выявить перспективных специалистов на местах. Людей, способных воспринять новые технологии и методы работы. Без них любая модернизация обречена на провал.

— Согласен, — кивнул я, отхлебывая крепкий чай. — Особенно меня интересует этот Касумов, о котором говорил Терентьев. Если он действительно работал над турбобурами, то может стать ключевой фигурой в технической модернизации.

Завадский разложил на столе чертежи:

— Я подготовил схему первоочередных технических мероприятий. Прежде всего, нужно заменить устаревшие паровые приводы на электрические. Затем модернизировать насосное оборудование.

Мы еще несколько часов обсуждали технические и организационные вопросы, уточняли детали предстоящей поездки. Поезд до Баку отправлялся завтра в восемнадцать сорок с Курского вокзала. Три дня пути в специальном вагоне, выделенном по распоряжению наркомата.

* * *

Утро отъезда выдалось суматошным. Телефон в квартире звонил не переставая. Последние уточнения, вопросы, согласования. Головачев, которому предстояло управлять делами в Москве во время моего отсутствия, принес кипу документов на подпись.

— Леонид Иванович, нарком просил заехать перед отъездом, — сообщил он, протягивая мне телефонограмму. — Говорит, важный разговор.

Я взглянул на часы. До отъезда оставалось еще четыре часа, вполне можно успеть заехать в наркомат. Быстро закончив с документами, я отдал последние распоряжения:

— Семен Артурович, проследите, чтобы весь багаж доставили на вокзал. Особенно техническую документацию и чертежи. Они должны быть в моем купе.

— Сделаю, Леонид Иванович, — кивнул Головачев.

Через полчаса служебный автомобиль доставил меня в наркомат тяжелой промышленности. Охрана на входе, узнав меня в лицо, пропустила без проверки документов. В приемной наркома уже толпились посетители, но секретарь, увидев меня, тут же поднялся:

— Товарищ Краснов! Серго Орджоникидзе ждет вас, проходите.

Кабинет наркома, просторный и строгий, весь пропах крепким табаком. Сам Орджоникидзе, грузный мужчина с пронзительным взглядом и характерными кавказскими чертами лица, стоял у окна, разговаривая по телефону. Увидев меня, он жестом пригласил садиться, продолжая разговор.

Положив трубку, Орджоникидзе тяжело опустился в кресло:

— Вот, Краснов, сам товарищ Сталин интересуется вашей поездкой. Ситуация с нефтью становится критической, особенно после недавней информации от военных.

— Какой именно информации, товарищ нарком? — насторожился я.

— Секретные сводки, — Орджоникидзе понизил голос. — Япония активизировалась на Дальнем Востоке. По прогнозам Генштаба, в ближайшее время возможны провокации в районе КВЖД. А там недалеко и до прямого конфликта.

Ну да. То, о чем я рассказал Сталину. Я напрягся. Мы неуклонно двигались к Маньчжурскому инциденту в сентябре 1931 года.

— В случае конфликта резко возрастет потребность в горючем, — продолжил нарком. Он еще не знал о моем предсказании Сталину. — А у нас катастрофическая ситуация с запасами. Военные требуют увеличить производство авиационного бензина минимум вдвое к концу года. При нынешнем состоянии «Азнефти» это невозможно.

— Значит, наша миссия приобретает стратегическое значение, — заключил я.

— Именно так, — Орджоникидзе протянул мне запечатанный конверт. — Здесь особые полномочия, подписанные лично товарищем Сталиным. Можете увольнять, назначать, реорганизовывать. Делать все, что считаете необходимым для увеличения добычи и переработки. Никаких согласований с местными органами. Тем более, что после дела Студенцова все они под подозрением.

Я принял конверт, оценивая масштаб доверия. Прямые полномочия от Сталина. Редкий случай для хозяйственника, пусть даже с моим особым статусом консультанта.

— Особое внимание уделите авиационному бензину, — продолжал Орджоникидзе. — По данным разведки, Япония интенсивно наращивает свою авиацию. В случае конфликта преимущество в воздухе может оказаться решающим.

— Понимаю, товарищ нарком. У меня уже есть предварительные планы модернизации нефтеперерабатывающих заводов в Баку. С помощью новых каталитических методов можно существенно увеличить выход высокооктановых фракций.

— Отлично! — Орджоникидзе хлопнул ладонью по столу. — Действуйте решительно, Краснов. Времени у нас в обрез. Ах да, чуть не забыл.