Восхождение

Я сделал паузу, окидывая взглядом присутствующих:

— Надеюсь на полное содействие со стороны всех руководителей Азнефти. Любые попытки сокрытия информации, саботажа или противодействия работе комиссии будут расцениваться как действия, направленные против государственных интересов, со всеми вытекающими последствиями.

По залу пробежал еле заметный трепет. Мои слова не требовали пояснений. Все понимали, что стоит за этой формулировкой в 1931 году.

— Товарищ Мамедов, — продолжил я, — распорядитесь о подготовке автомобилей для выезда на промыслы через полчаса. Товарищ Касумов, вы поедете с нами на Биби-Эйбат.

— Но у товарища Касумова много других обязанностей… — начал Мамедов.

— Которые меркнут по сравнению с задачами, поставленными наркомом и партией, — твердо закончил я. — На этом первое организационное совещание считаю завершенным. Конкретные задания получите у руководителей соответствующих групп комиссии.

Когда заседание закончилось и большинство участников разошлись, ко мне подошел Мышкин:

— Что думаете о Касумове? — спросил он, кивая в сторону молодого инженера, который оживленно беседовал с Завадским в углу зала.

— Перспективный специалист, — ответил я. — Именно такие кадры нам и нужны для модернизации. Молодые, технически грамотные, не связанные круговой порукой с местной верхушкой. Присмотрите за ним, Алексей Григорьевич. Он может стать ключевой фигурой в нашей реорганизации.

Мышкин кивнул и тихо удалился, как всегда незаметно растворяясь в пространстве. А я направился к Касумову, чтобы лично задать ему несколько вопросов о турбобурах перед поездкой на промыслы.

Сражение за бакинскую нефть началось, и первый его этап мы выиграли, заставив местную верхушку принять неизбежность перемен. Теперь предстояло перевести эту политическую победу в конкретные технологические и производственные результаты.

Глава 3 Союзник

Вечер опустился на Баку, укутывая город прохладной пеленой.

После напряженного дня, включавшего первое совещание и выезд на Биби-Эйбатские промыслы, где мы с Завадским и Касумовым осматривали старые буровые установки, я наконец вернулся в номер гостиницы. Впечатления от увиденного были удручающими.

Ржавеющее оборудование дореволюционной постройки, изношенные паровые машины, примитивные методы добычи… Степень запущенности превосходила даже самые пессимистичные прогнозы.

Усталость разливалась по телу, но отдых пришлось отложить. На столике у окна лежала записка, оставленная каким-то неведомым способом в мое отсутствие: «22:00, старая лаборатория на территории Политехнического института, второй корпус, подвальное помещение. Касумов». Никаких подписей, печатей, номеров, только эти скупые строчки на пожелтевшем листке.

Я взглянул на часы. Без четверти десять. До назначенного времени оставалось пятнадцать минут, а ехать, судя по плану города, не меньше двадцати.

— Мышкин! — позвал я, и словно из воздуха, в дверном проеме появилась знакомая сухощавая фигура.

— Леонид Иванович?

— Нужно срочно добраться до Политехнического института. Проверенный водитель есть?

— Есть Зайцев из сопровождения. Машина у подъезда, — Мышкин бросил взгляд на записку. — Касумов? Интересно. У меня на него еще не полные данные, но первичное впечатление положительное. Технически грамотен, не замечен в коррупционных схемах, трижды подавал рационализаторские предложения, которые отклонялись руководством без объяснения причин.

— Похоже, он решил выйти на прямой контакт, — я схватил портфель и направился к двери. — Организуйте наблюдение за гостиницей. Если Мамедов или кто-то из его людей начнет проявлять активность, немедленно сообщите.

— Уже организовано, — Мышкин едва заметно улыбнулся. — За вами тоже будет наблюдение, но такое, что вы его не заметите. На всякий случай.

* * *

Черная эмка с погашенными фарами остановилась за несколько кварталов от Политехнического института.

Дальше пришлось идти пешком по пустынным улицам. Старинные здания института, построенные еще в конце прошлого века, темными силуэтами вырисовывались на фоне ночного неба. Только в нескольких окнах мерцал слабый свет.

Я нашел второй корпус.

Массивное строение из темно-красного кирпича, и обошел его вдоль стены. Где-то здесь вход в подвальное помещение. И действительно, в небольшой нише обнаружилась железная дверь с полустертой надписью «Лаборатория гидравлики».

Я осторожно постучал условным стуком. Три коротких удара, пауза, еще один. Дверь немедленно отворилась, впуская меня в тускло освещенный коридор.

— Товарищ Краснов! — Касумов, стоявший на пороге, выглядел одновременно возбужденным и встревоженным. — Проходите скорее, нас не должны видеть вместе.

Я вошел в помещение, оказавшееся просторной лабораторией, заставленной старыми приборами, колбами, чертежными досками. В центре стоял большой деревянный стол с разложенными на нем чертежами и металлическими деталями. В углу светильник под зеленым абажуром создавал островок света в полумраке.

— Благодарю за приглашение, товарищ Касумов, — я пожал его сухую, с мозолистыми подушечками пальцев руку. — Судя по конспирации, разговор предстоит серьезный.

— Извините за эти предосторожности, — Касумов запер дверь на массивный засов и провел меня к столу. — У стен Азнефти слишком много ушей. После вашего совещания меня уже вызывали в кабинет к Мамедову. Предлагали «не высовываться» и «не портить отношения с руководством треста».

— Угрожали? — я внимательно посмотрел на молодого инженера.

— Не напрямую, но намекали, что моя карьера может оборваться очень быстро. А у меня семья, жена, двое маленьких детей…

— Понимаю. — Я окинул взглядом лабораторию. — Это ваше рабочее место?

— Скорее убежище, — Касумов грустно улыбнулся. — Раньше здесь была настоящая гидравлическая лаборатория, где я разрабатывал турбобур. Но после моего конфликта с техническим руководством лабораторию официально закрыли, оборудование списали. Мне удалось сохранить доступ через знакомого коменданта. Здесь провожу эксперименты в свободное время, по ночам.

Он подошел к столу и развернул большой чертеж:

— Вот, товарищ Краснов, моя основная разработка. Турбобур принципиально новой конструкции. Принцип действия прост. Поток бурового раствора, нагнетаемый с поверхности, вращает многоступенчатую турбину, которая напрямую соединена с буровым долотом. Никаких передаточных механизмов, минимум трущихся деталей.