Восхождение

Нарком открыл ящик стола и достал еще один конверт:

— Передадите Мамедову лично в руки. Это приказ о реорганизации «Азнефти» и вливании ее в единую структуру «Союзнефти». Он, конечно, будет сопротивляться, но ничего не сможет сделать. Все уже решено на высшем уровне.

— А если попытается саботировать через местные органы?

— Не выйдет, — Орджоникидзе усмехнулся. — Я сегодня утром разговаривал с Багировым, первым секретарем ЦК Азербайджана. Он полностью поддерживает реорганизацию. К тому же, после ареста Студенцова Мамедов и его люди находятся под пристальным вниманием.

Мы еще около получаса обсуждали детали предстоящей поездки. Нарком интересовался конкретными технологическими решениями, сроками их внедрения, ожидаемым экономическим эффектом.

— И последнее, — сказал Орджоникидзе, провожая меня до двери. — Не забывайте, что Баку особый город, со своими традициями и обычаями. Действуйте твердо, но старайтесь не задевать национальных чувств. Кадры меняйте постепенно, выдвигая на ключевые посты местных специалистов, преданных нашему делу. Так будет меньше сопротивления.

— Учту, товарищ нарком, — заверил я. — Технические изменения важны, но без человеческого фактора успеха не добиться.

В шестнадцать часов я уже находился на Курском вокзале, в специальном зале ожидания для правительственных делегаций. Сюда доставили весь багаж.

Чемоданы с личными вещами, ящики с технической документацией, картонные тубусы с чертежами. Рядом собрались члены комиссии. Завадский, Корсакова, Мышкин и еще несколько специалистов, отобранных для поездки.

Вокзальная суета не проникала в тихое помещение с тяжелыми портьерами и дубовой мебелью. Только приглушенный гул паровозов и редкие объявления о прибытии и отправлении поездов напоминали о том, что мы находимся в транспортном узле.

Завадский, как обычно подтянутый и организованный, проверял наличие всех членов делегации и необходимых документов:

— Леонид Иванович, все на месте. Дополнительно я взял двух молодых инженеров из Промакадемии, Воронина и Шестакова. Оба специализируются на нефтепереработке, помогут с ревизией заводов.

— Хорошо, — одобрил я. — Что с оборудованием для демонстрации?

— Все упаковано и погружено в багажный вагон, — отчитался главный инженер. — Макет турбобура, образцы новых буровых долот, экспериментальный насос высокого давления, все, что вы просили.

Корсакова, сидевшая за небольшим столиком, закончила проверку финансовых документов:

— У меня все готово, Леонид Иванович. Финансовые отчеты «Азнефти» за последние три года, сравнительные таблицы по затратам и доходам, ведомости на выплату премиальных передовикам производства.

Мышкин тихо подошел ко мне, незаметно для остальных передав маленький твердый предмет:

— Возьмите, Леонид Иванович. На всякий случай.

Я ощутил в ладони холодный металл компактного браунинга. Заботливость Мышкина иногда принимала такие формы. Незаметно опустив пистолет во внутренний карман пиджака, я кивнул:

— Надеюсь, не пригодится.

— Я тоже, — серьезно ответил Мышкин. — Но ситуация в Баку напряженная. Люди Студенцова могут действовать отчаянно, зная, что им нечего терять.

К нашей делегации присоединился еще один человек. Представитель военного ведомства, полковник Филатов. Невысокий подтянутый мужчина с аккуратно подстриженными усиками и внимательным взглядом серых глаз.

— Товарищ Краснов, — он протянул руку для приветствия. — Полковник Филатов, военная приемка. Наркомат обороны направил меня в вашу группу для контроля за производством специальных сортов топлива.

— Рад видеть, товарищ Филатов, — я пожал крепкую руку военного. — Авиационный бензин и дизельное топливо для танков наши приоритеты в Баку.

— Именно так, — кивнул полковник. — У меня специальное предписание от штаба. Модернизация нефтеперерабатывающих заводов имеет стратегическое значение для обороноспособности страны.

В четверть седьмого нам сообщили, что специальный вагон прицеплен к скорому поезду «Москва-Баку» и можно приступать к посадке. Носильщики в форменных фуражках оперативно погрузили наш багаж, и вся делегация направилась на перрон.

Курский вокзал бурлил в предвечерний час. Сотни пассажиров с чемоданами и узлами, грузчики с тележками, носильщики в красных фуражках, продавцы газет и скромной снеди.

Громкоговорители хрипло объявляли о прибытии и отправлении поездов. В воздухе висела смесь запахов. Дым паровозов, машинное масло, свежие булки из привокзального буфета.

Наш вагон, мягкий, темно-зеленого цвета с красной звездой на боку, находился в середине состава. Проводник в отутюженной форме и начищенных до блеска сапогах вытянулся при нашем приближении:

— Товарищ Краснов! Вагон готов к отправлению. Ваше купе первое от входа, остальные согласно списку.

Мы поднялись по ступенькам в вагон. Салон для правительственных делегаций разительно отличался от обычных плацкартных или купейных вагонов. Широкий коридор, отделанный полированным деревом, просторные купе с мягкими сиденьями, отдельный салон для совещаний в конце вагона.

Я осмотрел свое купе. Идеальная чистота, свежее постельное белье, графин с водой на столике, небольшая ваза с живыми цветами. Из окна открывался вид на суетливый перрон, заполненный провожающими и пассажирами.

В 18:30 в купе заглянул Мышкин:

— Леонид Иванович, все разместились. Охрана распределена по вагону, как мы договаривались. Представитель ОГПУ в соседнем купе, на всякий случай.

— Отлично, — я присел на мягкое сиденье, расправляя карту Кавказа. — Как только тронемся, соберемся в салоне для последнего инструктажа.

За окном уже прозвучал первый гудок. Провожающие активнее замахали руками, прощаясь с отъезжающими. Проводники начали обход вагонов, закрывая двери. Без двадцати семь раздался протяжный гудок паровоза, состав дернулся и медленно тронулся с места.

Колеса застучали по стыкам рельсов, набирая темп. Поезд, увозящий нас в далекий Баку, постепенно разгонялся, оставляя позади московские перроны. Впереди ждали три дня пути и затем решающее сражение за бакинскую нефть, стратегический ресурс, без которого страна не могла выжить в надвигающейся мировой буре.

Глава 2 Черное золото Апшерона

Мартовское солнце ударило в глаза, когда я вышел из вагона на перрон бакинского вокзала. После трех дней в поезде, где мерный стук колес сопровождал наши бесконечные совещания и проработку планов, свежий воздух и яркий свет казались непривычными.