Восхождение

Свинцовые тучи нависали над ржавыми корпусами цехов, придавая всей картине еще более угнетающий вид. Степан что-то недовольно ворчал под нос, отчаянно крутя баранку.

Рядом со мной на заднем сиденье расположился Величковский, задумчиво глядевший в запотевшее окно. Профессор крепче обычного сжимал набалдашник трости, выдавая внутреннее напряжение. Вороножский, сидевший напротив, непрерывно что-то бормотал, перебирая в руках маленький астролябический инструмент.

— Ужасный день для начала нового дела, — негромко произнес Величковский, вытирая платком запотевшее стекло. — Сырость проникает даже сквозь пальто.

— Напротив, Николай Александрович, — возразил я. — Самая подходящая погода для выявления всех недостатков завода. Если оборудование функционирует в таких условиях, значит, оно действительно надежно.

Автомобиль проехал через проржавевшие ворота с полустертой надписью «Московский нефтеперегонный завод имени Дзержинского». Территория предприятия представляла собой удручающее зрелище.

Покосившиеся деревянные склады перемежались с кирпичными цехами дореволюционной постройки. Между зданиями тянулись хаотичные переплетения труб, зачастую просто лежащих на земле. Кое-где виднелись маслянистые пятна разливов нефтепродуктов.

У приземистого здания заводоуправления нас встречал директор. Белозубов Антон Макарович, крепкий невысокий мужчина с квадратным подбородком и жесткой щеткой усов, представлял собой классический тип «красного директора», выдвиженца из рабочих, получившего минимальное образование на ускоренных курсах. Судя по орденской планке на потертом кителе, прошел Гражданскую.

— Товарищ Краснов! — Белозубов энергично пожал мою руку. — Рад приветствовать вас на нашем предприятии! Честно скажу, сам удивился, когда узнал, что директор-распорядитель «Союзнефти» лично желает осмотреть наш небольшой завод.

— Антон Макарович, — я ответил не менее крепким рукопожатием, — в нашем деле мелочей не бывает. Каждый завод, каждая установка составляет часть большого плана. А ваше предприятие имеет особое значение для нового направления, которое мы развиваем.

Белозубов провел нас в директорский кабинет, тесное помещение с высоким потолком и единственным окном, выходящим на заводской двор. Застарелый запах махорки перемешивался с ароматом промасленной бумаги.

— Вот, полюбуйтесь на наше хозяйство, — директор развернул на столе потрепанный генеральный план предприятия. — Завод построен еще в девятьсот втором, братьями Нобель. После революции национализировали, но серьезной модернизации не проводилось. Работаем на старом оборудовании, едва выполняем план.

Я внимательно изучал план, отмечая устаревшую компоновку цехов и нерациональные технологические потоки.

— Что производите?

— В основном керосин, мазут, немного смазочных масел, — Белозубов развел руками. — Для бензина нет установок соответствующих. А главное, качество сырья оставляет желать лучшего. Мазут больше половины выработки занимает, а сбыт на него тяжелый.

— А что с отходами нефтепереработки? — поинтересовался я, заранее зная ответ.

— Сжигаем в котельной, что еще с ними делать, — пожал плечами директор. — Тяжелые фракции, гудрон, все в топку идет. Зимой хоть для отопления полезно, а сейчас просто дым коптим.

Величковский покачал головой:

— Варварское расточительство ценного сырья. Из тех самых отходов можно получать продукты с добавленной стоимостью в несколько раз выше исходной нефти.

Белозубов скептически хмыкнул:

— Простите, товарищ, но теория теорией, а на практике… Что с того гудрона взять? Липкая черная масса, ни на что не годная.

— Потому-то мы здесь, — вмешался я. — Пора показать, что ценные ресурсы пропадают прямо у вас под ногами. Товарищ Белозубов, позвольте представить моих спутников. Профессор Величковский, Николай Александрович, ведущий специалист по металлургии и химическим процессам. И Вороножский Борис Ильич, наш главный химик по синтетическим материалам.

Вороножский, до сих пор молчавший, вдруг оживился:

— Сегодня Меркурий находится в благоприятном аспекте с Сатурном! Прекрасный день для преобразования бесполезного в полезное! — Он извлек из кармана халата колбочку с темной вязкой жидкостью. — Знакомьтесь, это Николаус Третий! Особый модификатор битумных материалов!

Белозубов уставился на эксцентричного ученого с нескрываемым изумлением, но я уже привык сглаживать подобные ситуации.

— Борис Ильич имеет в виду, что привез с собой экспериментальный образец модификатора для переработки гудрона в высококачественный дорожный битум, — пояснил я. — Предлагаю перейти к осмотру производства, особенно участка по переработке тяжелых фракций.

Территория завода поражала хаотичностью застройки и изношенностью оборудования.

Мы переходили от одного цеха к другому, и картина становилась все более удручающей. Перегонные кубы еще царских времен, проржавевшие теплообменники, латаные-перелатаные трубопроводы с бесчисленными хомутами на местах прежних течей.

Рабочие в промасленных спецовках с любопытством разглядывали необычную процессию.

Особое внимание привлекал Вороножский в развевающемся черном халате, напоминавшем мантию средневекового алхимика. Он то и дело останавливался, извлекал из недр одежды колбы с различными жидкостями, что-то бормотал и делал пометки в странном блокноте, испещренном астрологическими символами.

Наконец мы добрались до самого дальнего цеха, небольшого кирпичного строения с почерневшими от копоти стенами. Внутри стояла невыносимая жара. Несколько рабочих в пропитанных потом рубахах управлялись с примитивными установками для отделения гудрона.

— Вот здесь и заканчивается наш производственный процесс, — вздохнул Белозубов. — Дальше только отвозим гудрон на котельную или сбрасываем в отстойники. Честно говоря, товарищ Краснов, мне иногда стыдно перед рабочими. Трудятся в адских условиях, а толку чуть.

Величковский, несмотря на жару в цехе, не снимавший длинный плащ, внимательно осматривал оборудование и что-то записывал в блокнот.

— Ничего не потеряно, товарищ директор, — произнес он, закрывая записную книжку. — Даже с этим допотопным оборудованием можно организовать вполне приличное производство дорожного битума. Нужна лишь установка для окисления гудрона и введения модификаторов.

Белозубов недоверчиво покосился на профессора:

— И что, этот… битум кому-то нужен?

— Вы даже представить не можете, насколько он нужен, — я положил руку на плечо директора. — Сейчас в стране разворачивается масштабное дорожное строительство. Сотни километров новых дорог требуют качественного покрытия. Наш модифицированный битум станет основой для создания долговечного, устойчивого к перепадам температур асфальтового покрытия. Товарищ Сталин лично интересовался этим вопросом.

Упоминание имени вождя произвело магическое действие. Белозубов заметно подтянулся и кивнул:

— В таком случае, товарищ Краснов, наш завод готов освоить новое производство. Что для этого требуется?

— Немедленно возвращаемся в ваш кабинет, — ответил я. — Там я покажу чертежи новых установок и план модернизации предприятия.

Вороножский, все это время бродивший вдоль резервуаров с гудроном и что-то бормотавший, внезапно воскликнул:

— Эврика! Николаус не обманул! Структура их гудрона идеально подходит для нашей модификации! — Он повернулся к нам, глаза его лихорадочно блестели. — Нам нужны реакторы с мешалками, воздуходувки для окисления и миксеры для введения полимерных добавок! А еще… еще нам понадобится лаборатория! Обязательно с окнами на восток, чтобы утренние лучи Солнца активировали наши катализаторы!