Восхождение

С этими мыслями я поднялся, взял саквояж и вышел из квартиры. Впереди ждал Ярославский вокзал, поезд до Читы, а затем долгий путь до Маньчжурии, где мне предстояло найти нефть и, возможно, изменить будущее.

Глава 25 Дорога в Дацин

Серое небо нависло над Москвой тяжелыми тучами. Моросящий дождь придавал городским улицам унылый вид, превращая асфальт в скользкое зеркало, отражающее редкие автомобили и спешащих прохожих под черными зонтами.

Ярославский вокзал гудел как встревоженный улей. Паровозные гудки, лязг сцепленных вагонов, командные возгласы железнодорожников, торопливые шаги пассажиров, все сливалось в единую симфонию большого транспортного узла.

Наша экспедиционная группа выделялась среди обычных пассажиров. Десять человек с полевыми рюкзаками и специальными чемоданами для оборудования.

Все одеты по-граждански, но с той особой выправкой, которая выдает людей, привыкших к дисциплине. Трое из моей команды на самом деле сотрудники госбезопасности, тщательно замаскированные под рядовых инженеров.

Секретарь вокзального комиссара провел нашу группу в отдельное помещение, где полковник Александров, высокий мужчина с абсолютно неприметным лицом, еще раз проверил документы каждого участника экспедиции.

— Товарищи, — начал он тихим, но властным голосом, — через двадцать минут мы отправляемся. Еще раз напоминаю. С этого момента мы техническая комиссия по обследованию КВЖД. Никаких разговоров о нефти, геологии или разведке. Даже наедине, даже шепотом. Стены имеют уши.

Архангельский, стоявший рядом со мной, едва заметно кивнул. Молодой геолог заметно повзрослел за время башкирской экспедиции, приобрел уверенность и солидность.

— У всех проверены документы? — продолжил Александров. — Легенды выучены наизусть? Отлично. Размещаемся в вагонах согласно схеме. Краснов, Архангельский, Кравцова в первом купе, Перминов, Воронцов и я во втором. Остальные в третьем и четвертом. В пути не собираться группами больше трех человек.

Дверь открылась, и на пороге возник Мышкин. Его каменное лицо как всегда не выражало никаких эмоций, но напряженный взгляд выдавал внутреннюю тревогу.

— Минутку внимания, — негромко произнес он. — Получены сведения о повышенной активности японской разведки. Будьте предельно осторожны. Наблюдение может начаться уже в пути.

Мышкин подошел ко мне и протянул небольшой конверт:

— Личное послание от товарища Орджоникидзе. Просил передать перед отправлением.

Я вскрыл конверт и быстро просмотрел короткую записку:

'Товарищ Краснов!

Товарищ Сталин высоко оценивает вашу инициативу. Успех этой миссии может изменить стратегический баланс на Дальнем Востоке. Действуйте смело, но осмотрительно. Ждем вашего возвращения с конкретными результатами.

Орджоникидзе'

Сложив записку и спрятав ее во внутренний карман пиджака, я окинул взглядом команду. Лица сосредоточенные, готовые к выполнению сложной задачи.

Архангельский с блокнотом в руках, вечный ученый. Перминов крепкий мужчина с мозолистыми руками настоящего геолога-полевика. Кравцова стройная женщина лет тридцати с решительным взглядом и коротко остриженными волосами. Воронцов невысокий, щуплый специалист с цепким взглядом человека, привыкшего замечать мельчайшие детали.

— Отправляемся, товарищи, — сказал я, поднимая саквояж. — Нас ждет Дальний Восток.

Прощание с Мышкиным заняло не больше минуты. Крепкое рукопожатие, короткий обмен взглядами, и мы двинулись к перрону, где уже стоял под парами длинный состав транссибирского экспресса.

Наш вагон первого класса поражал относительным комфортом. Мягкие спальные полки, обитые плюшем, деревянные панели на стенах, сверкающие чистотой умывальники. Проводник, степенный мужчина с аккуратными седыми усами, помог разместить багаж и напомнил о времени отправления.

— Через десять минут трогаемся, товарищи. Чай будет после отправления.

Я расположился у окна и наблюдал за суетой московского перрона. Носильщики в фартуках, торговцы газетами, пассажиры всех возрастов и социальных положений…

Странное чувство охватило меня. Всего три года назад я был в совершенно другом мире, успешным бизнесменом с собственным самолетом. Теперь я здесь, на московском вокзале 1931 года, во главе секретной экспедиции, лично знакомый со Сталиным и готовящийся изменить ход истории.

Кравцова, заметив мою задумчивость, деликатно кашлянула:

— Леонид Иванович, можно вопрос? Какие вероятные геологические структуры мы рассчитываем обнаружить в районе Цицикара?

Я мгновенно собрался. Даже в относительно безопасном пространстве купе нужно соблюдать легенду.

— Милая Софья Андреевна, — улыбнулся я, — нас ждет проверка состояния земляного полотна железной дороги. Гидрология, дренаж, устойчивость насыпей. Никаких геологических разрезов.

Кравцова понимающе кивнула, оценив мое напоминание о необходимости конспирации.

Архангельский с интересом разглядывал чертежи железнодорожного полотна, которые мы должны изучать на протяжении всей поездки для поддержания легенды.

Наконец раздался протяжный гудок паровоза. Поезд дернулся и медленно начал набирать ход.

Колеса стучали в такт моему сердцу, и каждый стук приближал нас к цели, далекому Дацинскому месторождению, о котором еще никто в мире не знал, кроме меня.

Московские окраины постепенно уступали место пригородным постройкам, а затем и подмосковным лесам. Я смотрел в окно и размышлял о значимости нашей миссии.

Если удастся подтвердить существование Дацинского месторождения, это изменит стратегический баланс на Дальнем Востоке. СССР получит козырь в дипломатических переговорах с Японией и Китаем, а в перспективе возможность доступа к гигантским запасам нефти.

Но прежде нам предстояло проделать невероятно длинный путь через всю страну.

Шесть суток до Читы по Транссибирской магистрали, затем переправа через границу и КВЖД до Харбина. И все это время поддерживать легенду обычной технической комиссии.

Наши просторы завораживали непередаваемым величием. Бесконечная тайга сменялась широкими полями, полноводные реки пересекались массивными мостами, через которые наш поезд проходил с грохотом и лязгом, а редкие станции появлялись как оазисы человеческой жизни среди дикой природы.