Воспарить к небесам

— Ну… да, — осторожно ответила я.

Моя дочь не поделилась этой новостью со своим братом. Я поняла это, когда его глаза расширились, а брови сошлись вместе.

— Ты с кем-то встречаешься?

И как же мне справиться с этим?

Когда этот вопрос пришел мне в голову, я поняла, что мои дети в течение многих лет живут с отцом и его новой женой, поэтому они очень хорошо знали, как после развода родители продолжают двигаться дальше.

Они также больше не были детьми. По крайней мере они были достаточно взрослыми, чтобы понимать кое-что в этом мире, особенно те вещи, которые они уже узнали от отца.

— Да, я встречаюсь, — заявила я. — И это здорово, — продолжала я. — Это часть того, как я живу дальше, строю свою жизнь, наслаждаюсь ею и, возможно, когда-нибудь найду свое счастье.

— Ты встречаешься с тем парнем? — спросила Пиппа, и я посмотрела на нее, обеспокоенная тем, что она имела в виду Бостона Стоуна, так как видела меня с ним и поняла, что я согласилась на свидание с ним.

Чтобы подтвердить то, что она имела в виду, и дать ей прямой ответ, я спросила:

— Каким парнем?

— Старый, горячий пожарный, — ответила она.

Микки.

Забавно, что она считала его старым. Он казался мне преступно жизнеутверждающим.

Я отрицательно покачала головой.

— Нет, Пиппа, я с ним не встречаюсь. Он… мой друг.

— Ты не встречаешься с ним? — настаивала она.

— Нет, милая, не встречаюсь.

— Он влюблен в тебя, — заявила она.

Я моргнула.

— Господи, Пип, ты заткнешься? — пробормотал Оден и закончил: — Гадость.

Она посмотрела на брата.

— Тебя там не было. Тот скользкий тип приставал к маме, а он подлетел и надавал ему. Это не гадость. Он старый, но горячий, и это определенно было горячо. И он даже не позволил маме положить продукты в машину, вот как он на нее запал. И он практически ввязался в драку с этим скользким чуваком, когда тот попытался положить мамины продукты ей в машину. — Она сделала глубокий вдох и поделилась своими мыслями, — и он именно тот, кто видел, как папа кричал на маму.

Очевидно, моя девочка простояла на тротуаре гораздо дольше, чем я предполагала.

Оден резко посмотрел на меня.

— Этот парень видел, как папа кричал на тебя?

— Он вроде как… спас меня, — сказала я им.

В глазах Одена вспыхнула буря.

— Спас тебя?

— Ваш отец был очень эмоциональным, — сказала я, решив, что это безопасно.

Челюсть Одена снова напряглась, и его взгляд скользнул по стене окон.

— Так! — громко сказала я, решив, что хотя я была вне себя от восторга, что мои дети разговаривают со мной, этот конкретный разговор должен закончиться. — Вот что. Ваша мама переезжает, встречается, дом становится лучше, а мы проводим время вместе. А сейчас было бы здорово, если бы вы оставили свои вещи, обустроились, нашли время, чтобы составить список вещей, которые нам нужно купить завтра, а потом мы поужинаем и посмотрим фильм.

Они оба уставились на меня.

— Можете начинать, — подсказала я. — Я собираюсь доделать это печенье.

Оден оглядел меня с ног до головы и спросил:

— Ты будешь есть печенье?

Я очень-очень надеялась, что этот вопрос означает, что мой мальчик беспокоится обо мне. На самом деле я не хотела, чтобы он волновался, но мне казалось, что это хороший знак, что он что-то чувствует.

— Да, детка, — мягко ответила я.

При этих словах его челюсть так напряглась, что на щеке дернулся мускул.

Затем, не говоря ни слова, он поплелся через зал.

— Ты выбросила мое новое одеяло? — спросила Пиппа, и в ее голосе послышались неприятные нотки, но в нем было что-то еще, напоминающее о моей маленькой Пиппе.

— Нет, Пиппа, ты не принесла свои старые вещи обратно в комнату, поэтому я избавилась от них. — Я склонила голову набок. — Надеюсь, ты именно этого и добивалась.

— Без разницы, — пробормотала она, отворачиваясь. — Оно не так уж уродливо.

Ей оно нравилось, моей упрямой малышке, которая, возможно, была слишком похожа на меня.

Я усмехнулась, глядя на печенье.

Какое-то время дети устраивались.

Потом они действительно сделали так, как я просила, и составили списки.

Мы вместе поужинали.

Посмотрели фильм, развалившись перед телевизором (и они ели печенье!).

Весь следующий день мы провели за покупками (ни один из моих детей не был против того, чтобы их родители выбрасывали на них кучу наличных, — единственная вещь, которая не изменилась), после чего мы поужинали и пошли в кино.

Оден вел машину, а я сидела рядом с ним, Пиппа — на заднем сиденье, и мы отправились в мебельный салон. Я влюбилась в два шезлонга, которые тут же купила (и могу сказать, хотя ни один из них много не говорил, правда Пиппа пробормотала: «Они довольно крутые», — я поняла, что моим детям они тоже понравились), и заплатила целое состояние за доставку.

По дороге мы остановились пообедать, а когда вернулись, они отправились домой к отцу.

За все время они не были ласковыми. Они не были болтливы. Иногда они бывали угрюмы, но это, к счастью, случалось редко. В основном они были безразличны или вели себя так, будто терпели меня.

Но они дали мне целый уик-энд.

И они заговорили со мной.

Так что я приняла это.

О, да, я приняла это.

Однозначно.

ГЛАВА 11

Хотеть больше

Через пару дней после того, как дети уехали, я спешила подготовиться к встрече с Брэдли.

Это был наше третье свидание.

И ничего не срасталось.

Да, он был хорош собой. Да, он был интересным человеком. Да, он интересовался мной. Но вот в чем я старалась себе не признаваться, и мне это не удавалось, так это в том, что он не был Микки.

Он не был настолько красив, чтобы на него было больно смотреть. Он не заставлял меня испытывать такие сильные чувства, что я не видела ничего, даже если большая часть того, что я испытывала с Микки, была злость.

Микки не был для меня подходящим вариантом. Он не находил меня привлекательной. И я это знала.

Но он все равно меня погубил.

К тому же, действительно, кто просит называть себя Брэдли?

Это напомнило мне об отце, который упорно называл брата Лоуренс, хотя тот ненавидел это имя, и все, даже мама, называли его Лоуренсом, а он позволял мне (и моим детям) называть его Лори.

Так что мне придется порвать с Брэдли, хотя я понятия не имела, как это сделать, потому что подобного я также не делала десятилетиями.