Воспарить к небесам

— Микки, думаю… — начала я.

— Если ты думаешь, что следующие три часа будешь думать о чем угодно, только не о том поцелуе и не о том парне, я поцелую тебя снова, Эми, и ты не будешь думать.

Он не мог поцеловать меня снова. Если бы он это сделал, я бы растеряла все мысли и, вероятно, все закончилось бы сексом у стены с Микки в темном алькове модного ресторана.

— Не думаю, что забуду этот поцелуй, — сказала я ему с придыханием.

— Верно, — отрезал он, и его голос прозвучал сердито.

— Ты сердишься? — спросила я.

— Ты собираешься пойти к тому парню в этом платье? — спросил он в ответ.

— Ну… да.

— Тогда, да, я злюсь.

Это еще больше сбивало с толку.

— Но почему? — спросила я.

— Поменяйся со мной ролями и представь, что я иду к женщине, которая одета в такое вот платье, — отрезал он.

Это меня не сбило с толку.

— О.

У меня было такое чувство, что моя четырнадцатилетняя дочь была права.

Микки Донован был в меня влюблен.

— А теперь ты будешь милой, и мне придется снова поцеловать тебя, что, возможно, будет настолько жарко, что на этот раз я не смогу остановиться, так что мне придется трахнуть тебя у стены в коридоре ресторана, пока дети будут ждать меня, чтобы поужинать в день рождения моего сына? Или ты собираешься тащить свою задницу к столу и уберешь этого парня отсюда?

Я тяжело дышала, когда ответила:

— Я собираюсь убрать этого парня отсюда.

— Хорошее решение.

Мы смотрели друг на друга и не двигались.

Это продолжалось довольно долго, прежде чем Микки заметил:

— Ты не уходишь.

— Ты должен отпустить меня, милый, — прошептала я.

— Черт, — прошептал он в ответ, и случилось невыносимое.

Его пальцы выскользнули из моих волос, рука упала вниз, и он отступил назад.

Я почувствовала себя так, словно передо мной открылся сундук с сокровищами, полный золота, и все оно было моим, а затем, как только я погрузила пальцы в сверкающие монеты, в мгновение ока оно исчезло.

— Иди, детка, — мягко приказал он.

Я выдержала его пристальный взгляд, облизала губы, сжала их и кивнула.

Затем я начала уходить, но остановилась, когда он тихо позвал:

— Эми.

Боже, одно лишь имя, слетевшее с его губ, сделало меня еще более влажной.

Я повернулась к нему и увидела, что он схватил забытую мною сумочку с того места, куда она упала на пол, и протянул ее мне.

Я взяла ее, прошептав:

— Спасибо.

— Иди, — прошептал он в ответ.

Я умчалась, благоразумно отправившись сначала в туалетную комнату, чтобы поправить прическу (когда я закончила, она уже не выглядела так хорошо, а потом опять же, у меня не было много времени, а мои руки дрожали).

А еще я накрасила губы помадой.

Но не было никакой возможности скрыть, что я выглядела так, будто меня целовали. Основательно. Губы распухли, щеки раскраснелись, глаза были затуманены. Я попыталась исправить ситуацию, но и на это у меня не было времени.

Мне бы это было только на руку, хотя и не совсем, потому что это облегчило бы задачу вытащить Брэдли из ресторана, просто делать это было не очень приятно.

Он заметил, что Микки ушел.

Когда я вернулась, он заметил мои основательно зацелованные губы и взъерошенную прическу.

Поэтому, когда я мягко сказала, что нам нужно уйти, чтобы поговорить, он бросил кислый взгляд в сторону Микки, прежде чем отбросить салфетку, отодвинул стул, достал бумажник, бросил несколько банкнот на стол и удалился.

Он не помог мне подняться с места.

Он не держал меня за руку, когда выходил из ресторана.

И он пошел так быстро, что мне пришлось поспешить, чтобы не отстать, так что я могла только оглянуться и помахать рукой в сторону стола семейства Донован.

Микки смотрел на меня, и в его взгляде была смесь раздражения и гнева.

Киллиан помахал мне рукой.

Эшлинг только мельком взглянула на меня, но когда она отвела взгляд, то улыбнулась легкой улыбкой, как кошка, которая только что съела сливки.

*****

Я расхаживала перед своей стеной из окон, прижимая телефон к уху.

А еще я бормотала.

На голосовую почту.

— Ладно, теперь я знаю, что отдалилась. Знаю, ты пыталась поддерживать со мной контакт. Знаю, у меня было много всего на уме, но ты была одной из этих мыслей, и я должна была дать тебе знать об этом, а не только писать сообщения, — сказала я голосовой почте Робин. — Но со мной многое происходило, происходит и сейчас, и пока это происходило, я совершила много ошибок. Очень много.

Я сделала глубокий вдох и продолжила лепетать.

— Но сегодня вечером в мою дверь позвонит мужчина, и я знаю, что в глубине души не ошибусь, открыв ему дверь. Но я так неудачно выбрала Конрада, который, как я знала в глубине души, был тем мужчиной, который мне нужен, что боюсь до смерти, потому что этот мужчина скоро придет и я… это было сильно. Это было… Робин, это было очень сильно.

Я закрыла глаза и стала заканчивать.

— А теперь я заткнусь. И буду молиться, что ты не общаешься со мной, потому что злишься на меня, а не потому, что с тобой что-то случилось, а мне никто не сказал.

Я повернулась и посмотрела на море.

— Позвони мне, — закончила я. — Прошу, Робин, позвони мне. А если ты злишься на меня, то хотя бы напиши, что ты в порядке.

На этом я закончила разговор.

Я перестала расхаживать и выглянула в окно.

Достаточно сказать, что, хотя Брэдли не терял времени даром (и немного пугал меня), мчась как сумасшедший, чтобы отвезти домой и выбросить на дорожке, он совершенно не возражал, что я с ним порвала.

Он также не проводил меня до двери и даже не подождал, прежде чем я доберусь до нее, дав задний ход и уехав.

Это было за гранью неловкости, и заставляло меня чувствовать себя стервозной шлюхой или распутной сукой (нет, на самом деле, и той и другой).

Поэтому после того, как я вошла внутрь и включила торшер возле телевизора, отправилась на кухню и включила освещение над баром, я положила клатч на стойку и достала телефон.

Тогда я написала ему, что тому, что случилось сегодня вечером, нет никакого оправдания, поэтому я не буду пытаться что-то исправить. Я только скажу, что мне очень жаль. Я наслаждалась нашим совместным времяпрепровождением, и мне грустно, что все так закончилось.