Восстановление

Я понимаю, глядя на нее сейчас, что я была несправедливо сурова с ней в своих мыслях. Мое впечатление было испорчено тем, как мы расстались. Всякий раз, когда я думала о ней, я помнила только плохое. Ничего хорошего.

Я помню, что у Рене всегда было большое сердце. Доброе сердце. Вот только ее сердце и разум никогда не были связаны.

Может быть, потому что я становлюсь старше, я могу смотреть на вещи с ее точки зрения. Люди делали ей больно снова и снова. Но такова была ее природа: ее сердце не позволяло ей оставаться в стороне или уйти от всех, с кем она встречалась.

Не похоже, что она была полной идиоткой. В конце концов я откуда-то получила свои гены. Интеллект, который привел меня в Йель. Всё благодаря ей.

Возможно, если бы у нее было хорошее воспитание, или она сделала бы правильный выбор в юности, она могла бы преуспеть.

На меня снова накатывает чувство вины. Должно быть, она видела то, как я изо всех сил старалась не быть такой, как она, в старшей школе. Она не идиотка. И как больно должно быть смотреть на дочь, которую ты вырастила и так обидела её?

В подростковом возрасте ты думаешь, что знаешь всё. Но это не так. Ты не знаешь и десятую часть того, что, по твоему мнению, ты делаешь, а десятая часть того, что ты думаешь ты делаешь - это больше, чем ты когда-либо думал, чтобы знать десятую часть своей жизни. Я думала, что хорошо скрыла свою обиду. Но должно быть всё было написано у меня на лице. Рене знала правду о своей жизни, о её положении, как мы с ней оказались там, где мы были. Она любила меня достаточно, чтобы оградить от истины. Благодаря Джереми я сняла розовые очки. Я знаю о Поле. Благодаря Фей, я знаю, что он сделал после моего рождения...и каким человеком он действительно был. Если он охотился на кого-то, находящегося в уязвимом положении, как мать Джереми...

Но, нет. Я резко останавливаюсь. Я не могу заставить себя бороться с этими мыслями. Не тогда, когда мама стоит передо мной.

– До закрытия еще час или около того, - говорит она, останавливаясь, чтобы налить себе стакан воды. Она вытирает пот со лба.
– И потом ты можешь рассказать мне, что произошло с тобой с тех пор, как ты исчезла из моей жизни.

Она делает глоток воды.

До меня вдруг доходит, что она пьет воду. Воду! Я никогда не видела, чтобы мама пила воду после того, как взялась за бутылку...

– Ты..., - я смотрю на стакан, а потом на её лицо.
– Ты...ты не трезва сейчас, ведь так?

– Три года я не брала спиртного в рот, - мягко говорит она.
– Спасибо, в некотором смысле, тебе. Сначала было трудно, когда ты ушла. Но, когда я наконец поняла, что ты не вернешься...ну, это заставило меня пересмотреть приоритеты в моей жизни.

– Ничего себе, - говорю я, находясь в шоке.
– Это потрясающе. Я так горжусь тобой, мама.

– Ааа, - машет она.
– Это было давно. Может, мне просто нужен отрезвляющий душ. Хотя твое появление меня очень потрясло.

Она оглядывает комнату, а затем ее взгляд устремляется на меня, полные озорства.

– Но я должна поздравить тебя.

– Меня?
– моргаю я - С чем?

– О, не прикидывайся. Я сначала не поверила. Не поверила, что это на самом деле ты, но затем - о!
– она останавливается, когда замечает, что кто-то зовет её.
– Я скоро вернусь.

Я наблюдаю за тем, как она идет. Колесики вращаются у меня в голове. Что она могла иметь в виду? Конечно же не Джереми...

Я сжимаю челюсть от раздражения. Конечно же о Джереми. Что еще это может быть?

Через мгновение она возвращается ко мне.

– Мама, - говорю я спокойно.
– Если есть что-то, что ты думаешь, что знаешь о моей жизни, лучше скажи сейчас!

Она выглядит смущенной.

– Прости, - говорит она.
– Я не думала, что ты...ну, ты бы не появилась здесь в таком виде, если бы ты...

– Мама, - прерываю я её.
– Связано ли это как-то с Джереми Стоунхартом?

Её глаза расширяются, она прикрывает рот рукой.

– Значит, это правда?
– говорит она.
– Я читаю журналы, статьи, но я и поверить не могла...

Она замолкает и бросается на меня с объятьями.

– Лилли, я так рада за тебя!

Она бы так себя не вела, если бы знала правду.

Ко мне приходит в мысль.

– Подожди, - говорю я, беря её за руку, прежде чем она уйдет.
– Когда ты читала последнюю статью?

– Буквально на этой неделе, - говорит она мне. Она смеется.
– По крайней мере благодаря им я знала, что ты жива. Я и подумать не могла, что ты появишься здесь лично!

– Мама, - предупреждаю я.
– Всё, что ты читала, не бери в голову. Как я уже сказала, у нас есть много, чего наверстать.

– О. Лилли, дорогая, мне очень жаль. Означает ли это, что ты и..., - она оглядывается и шепчет.
– ...Мистер Стоунхарт...больше не вместе?

– О, нет, - говорю я.
– Мы вместе.

И связаны крепче, чем она может себе представить.

– Только не делай никаких предположений, пока не услышишь это от меня. Хорошо?

– Да, - кивает она.
– Да, это справедливо. Она смотрит через плечо.

– Мне нужно идти. Но я скоро вернусь. После смены мы поедем ко мне. Хорошо? И я принесу одежду.

– Спасибо, - говорю я.
– Звучит здорово.

Она улыбается мне и возвращается к работе.

Глава 13

Я снова попадаю под дождь, когда мы идем к автобусной остановке. Я думала, что грузовик, который стоит снаружи, мамин. Я должна была знать. Она не умеет водить.

Поездка не займет много времени. Автобус доставит нас прямо ко входу в парк трейлеров. Мы выходим. Я следую за ней через неосвещенный двор. В одном из трейлеров собака начинает тявкать на нас. Кто-то ругается. Я слышу твердый стук и страдальческий всхлип. А потом тишина.

Я вздрагиваю.

– Мы на месте, - объявляет мама, останавливаясь возле трейлера, не похожего на остальные.
– Дом, милый дом.

Она открывает дверь, включает свет и шагает вовнутрь. Я следую за ней, закрывая за собой дверь. Внутри холодно.

– Ой, с ума сойти!
– улыбается Рене.
– Проклятый обогреватель постоянно выключается. Я ни раз просила их починить. Но они всё говорят завтра, завтра.

Она вытаскивает вилку и снова вставляет. Через мгновение вентиляторы внутри начинают работать.