Война меча и сковородки
Шрифт:
Они развернули коней и погнали их вскачь, как будто за ними погоней мчался отряд демонов из преисподней.
Годрик и Эмер смотрели вслед бывшим друзьям. Годрик обнял Эмер за талию, она положила голову ему на плечо.
– Несколькими словами ты обратила в бегство храбрых рыцарей, - сказал Годрик.
– Защитила и дом, и мужа. Может, в тебе возродился дух леди Бельфлёер? Мне бы этого не хотелось. Не очень приятно быть женатым на духе собственной прабабке. Есть в этом что-то греховное, не находишь?
– Нахожу, что ты болтун, - сказала Эмер.
–
– Сплетни при дворе расходятся очень быстро. Думаю, это не последняя встреча с прошлым. Как бы не приехали и другие гости.
Он оказался прав, и спустя дней пять или шесть, когда Эмер выметала сор из кузни, она остановилась на пороге, как вкопанная, внезапно увидев, кто ждет на великолепном вороном коне во дворе.
Тилвин. Тилвин в красивом парчовом плаще, расшитом золотом, в кожаных сапогах с отворотами. На голове у него была шляпа с вороньими перьями, а меч был в новеньких ножнах с тиснением и золотыми колечками.
– Похоже, это к тебе, - сказал Годрик. Он стоял на пороге кузни, перекатываясь с пятки на носок, и глядел на Тилвина очень уж задумчиво.
– Здравствуй, Эмер!
– сказал Тилвин, не обращая внимания на Годрика.
– Можно мне поговорить с тобой?
Эмер нервно оглянулась на мужа, но его лицо не выражало ни гнева, ни недовольства - вообще ничего.
– После того, что случилось, я не желаю разговаривать с тобой, - сказала она.
– Ты рассержена на меня, понимаю, - заговорил Тилвин своим обычным мягким и сдержанным тоном.
– Но и ты пойми. Я полюбил, я подумал, что небезразличен тебе, потерял голову. За это можно наказать, но не надо ненавидеть. Разве ты не можешь простить одну мою ошибку? В память о дружбе, что была меж нами?
Потупившись, Эмер кусала губы. Она видела от него столько добра. Действительно, неужели один-единственный промах заставит позабыть о том хорошем, что он для нее сделал?
– Годрику ты все прощала, - подлил масла в огонь Тилвин, словно почувствовав ее смятение.
– Хорошо, - она передернула плечами и повернулась к мужу.
– Можно с ним поговорить?
– Зачем спрашиваешь разрешения? Хочешь - поговори.
– Я ненадолго...
Он вернулся в кузницу, показывая, что ему безразлично.
Эмер подошла, пряча руки под передник, чтобы Тилвин не увидел, какими израненными и черными стали ее пальцы, и смотрела исподлобья.
– Отойдем в сторону, - предложил Тилвин.
– Чтобы нам никто не помешал.
Он спешился и повел жеребца в поводу. Привязал под буковым деревом коня и снял перчатки, задумчиво дергая за каждый палец.
– Откуда тебе известно, что Годрик здесь?
– спросила она.
– Или ты оказался здесь случайно? Неужели Эстландия - такая маленькая страна, что нас не могут оставить в покое?
– Нет, не случайно. Узнал от сэра Ламорака, он рассказал, что они приезжали сюда проведать старого друга.
– Проведать!
–
– Ты тоже приехал... проведать?
– Я приехал к тебе, - сказал он значительно и расстегнул плащ, бросая его поперек седла.
Квезот на Тилвине тоже был богатый, и показался Эмер знакомым.
Она пригляделась внимательнее и возмущенно вскрикнула:
– Это же квезот Годрика!
Тилвин приосанился:
– Да, теперь красивые одежды ему ни к чему. Тебе нравится?
Но Эмер будто его не слышала:
– Как ты мог надеть квезот Годрика?! Снимай, немедленно!
– и она даже вцепилась в рукав, принуждая поскорее разоблачиться.
Тилвин растерянно и поспешно расстегнул ремень и снял верхнюю одежду. Эмер забрала квезот, комкая и прижимая к груди, а потом снова ахнула:
– И котта Годрика! Снимай сейчас же!
Только когда Тилвин послушно начал стягивать котту, девушка опомнилась.
– Оставь, - она бросила квезот ему под ноги.
– Конечно, все это ему не нужно. Это Отсрюд отдала тебе одежду брата?
– Не брата, - поправил он ее, поднимая квезот, и Эмер поняла, что не ошиблась.
– Маленькая дурочка, - сказала она в сердцах.
– Так о чем ты хотел поговорить?
– Почему бы тебе не вернуться со мной?
Эмер снова оглянулась - слышит ли Годрик, но он вернулся в кузницу, словно его и не интересовало, что его жена осталась наедине с человеком, который готов был за нее драться.
– Вернуться куда?
– спросила она резко.
– К королеве, от которой я убежала?
– Нет, в Дарем.
Эмер вскинула брови.
– В Дарем? Да ты бредишь. В качестве кого я туда вернусь? Теперь я даже не бывшая хозяйка.
– Вернешься моей женой.
Опять он за свое! Притопнув в досаде, Эмер постаралась свести опасный разговор на шутку:
– Я жена кузнеца, где уж мне мечтать стать женой начальника стражи. Прости, я пойду, Годрик ждет...
Но он проворно схватил ее за руку, останавливая.
– Ты вернешься не женой начальника стражи, а хозяйкой Дарема.
– Отпусти-ка меня, прежде всего, - потребовала Эмер, и он послушно разжал пальцы, давая ей свободу.
– И объясни, что значат твои слова. Хозяйка Дарема - леди Фледа. Или Острюд, если леди Фледа занемогла.
Она заинтересовалась, и Тилвин улыбнулся, что его речи подействовали.
– В Дареме нет хозяйки, - сказал он.
– Зато там есть хозяин. И он сейчас одинок.
Оттянув ворот котты, Тилвин достал из-за пазухи нечто, висящее на золотой цепочке, и Эмер поняла, что это - прежде, чем увидела.
– Печать Фламбаров! Откуда она у тебя?
– Теперь она моя по праву, - сказал Тилвин, любуясь, как играет солнце на отполированных гранях сердоликовой печати.
– Теперь Дарем и кузнечные деревни принадлежат мне. Так решила королева.
– Ее Величество отдала тебе Дарем?!
– Эмер не верила собственным ушам, но печать в руках Тилвина была вернее всех доказательств.
– Ты женился на Острюд?