Война Моря и Суши

Валевский рассматривал Марка, пытаясь одновременно разобраться в своих чувствах:

"Я не простил тебе Зелму, инсуб. Твоя беззаботность напускная. Переросток, по странной прихоти судьбы способный прикидываться взрослым и нести нешуточную ответственность за транспортные перемещения управленцев. "Секс дружбе не помеха", - так ты говорил? Ладно, проехали. Я закрыл на всё глаза, инсуб. В конце концов, и в этом ты верен себе. И ты по-прежнему единственный, в чьём участии я нуждаюсь больше всего. Нет, даже не так. Твоё участие мне жизненно необходимо. Нет, не мне, - ты нужен всему миру".

– Я должен остановить этот кошмар!
– с чувством произнёс Валевский, не в состоянии и дальше нести в одиночку тяжкий груз сомнений.

Война с Надмирьем подняла столько человеческой мути в Колониях и на поврехности, и поднимет ещё больше, если они будут оставаться молчаливыми статистами. Пришла пора действовать. Правильно ли то, что он задумал, или нет, - он согласен держать ответ за всё. Если у него есть шанс повлиять на события, он обязан сделать это.

Я смотрю на тебя и отчётливо вспоминаю наше знакомство четыре года назад, и покупку крошечного Полосата, и твоё восхищение красотами Союза, и вызывающе красногубую Лили, нарисовавшуюся в кафе Тридесятого царства, чтобы увести меня на задание, и про которую ты подумал совсем другое... Арт, дружище!

– Мне так не хватало тебя!

"Мда... демоны моря тоже плачут. Ещё как плачут".

Валевский увидел, что Эйджи словно включился; по крайней мере, на мятой физиономии ожили и засияли глаза, и он подмигнул почти беззаботно. Большего в его нынешнем состоянии нельзя было и ожидать.

У аналитика потеплело на душе, он сказал:

– Мне кое-что нужно сделать, но понадобится твоя помощь, Марк.

Я молчу. В конце концов, имею полное право не знать, что у тебя в голове. Я молчу. А ты слегка нервничаешь. Не дрейфь, Арт!

Но молчание не может длиться вечно, и я спрашиваю:

– Чего ты хочешь? Ты хоть понимаешь, что ЭТО пахнет пожизненным заключением? Ты в своём уме? В одиночку остановить мировую войну? Герой!
– ругаюсь непритворно, потому что реально боюсь. Развязка близится. Я слишком хорошо знаю Оберманна. Жаль, что не успел узнать, кто всё-таки стоит за спиною папаши гениальной и уродливой Мо?

Валевский настороженно подбирается:

– Откуда ты знаешь, что у меня на уме? Что я хочу остановить войну и как именно я хочу это сделать?

Я прокололся. Откуда знаю, что у тебя на уме? Вот молодчина, допёр, наконец. Это через три года знакомства!.. Но сейчас не до разъяснений междунашенских отношений, и давай-ка, друг, вернёмся в тему:

– Мы оба знаем Главное Управление, его секреты и свои возможности. Вариантов у нас немного.

Арт кивает:

– Завтра утром все сведения моего отчёта, пакет Брауна-Борджия и решения ГУ, касающиеся стратегии войны, должны попасть в прессу.

Крепко зажмуриваюсь и трясу головой: сказывается недосыпание последних пяти дней, глаза просто выворачивает наизнанку. Я думаю: "Это не человек, это смотрит рок. За что мне... за что нам такое? И почему - нам?" От тягостных предчувствий тяжело на сердце. Ещё бы, игра подходит к концу, а я и не жил вроде...

Мне страстно хочется туда, где одуряющее бьёт по ушам музыка: так, что вибрирует тело, светясь и бликуя в сполохах данс-фонарей. Воспоминания тысячами нитей тянутся к оранжереям и кварталам Союза, к суетливым в час пик такси, к девушкам со стройными ногами, нет, извини, дружище, тебе лучше этого не знать, - к одной девушке, с тёплыми маленькими коленями совершенной округлой формы, эти колени я прикрывал ладонями - вот так... К котёнку, к стаканчику коктейля... О-о-о!..

Валевский стоит рядом. Он всегда пресный, а сейчас ещё и придавлен сознанием ответственности за дело, которое предстоит совершить. Почти дыша мне в лицо, говорит:

– Марк, у тебя есть знакомый редактор. Впрочем, что я? Ты волен выбирать. Сам знаешь, сгорит одна шестая Суши, но рифам на это будет начхать. Правда, потом, через несколько лет, настанет и наш черёд... Аналитика - страшная штука... А-а, что говорить?!
– он в задумчивости хватает лист с моего стола.

Отдай лист, парень!

Отдай лист!

Валевский перестаёт комкать псевдобумагу. Он любит метать бумажный комок в маску морского дива, висящую у меня на стене: прямо в раззявленную клыкастую пасть. И никогда не промахивается. Так он делает, когда одержим какой-то проблемой. Но сейчас, косясь на меня, медленно расправляет смятый лист. Разворачивает. Кладёт на стол, придерживая по краям большими ладонями с пальцами музыканта, с чечевицами аккуратных ногтей. На обратной стороне моих рабочих графиков - маркером выведена карта северного полушария планеты, вид со стороны тихоокеанского побережья. Канадские территории в огне, и Суша в чёрных крестах, - я опять вспоминал об отце. Арт знает, как погиб старший Эйджи, и знает, что я всегда рисую одно и то же, когда вспоминаю...

Дружище смущённо пятится к выходу, за дверь с указателем "Инженер Службы управления беспроводных омега-транспортов"...

– Попытаюсь сделать всё один. Я не имею право втягивать в это ещё и тебя.

Удручённо мотаю головой, это совсем нетрудно в моём нынешнем состоянии:

– Я с тобой, упрямый идиот. Великая Глубь не рожала таких придурков! Как будто ты не знаешь, что всё мало-мальски важное хранится на псевдобумажных носителях, и электронные копии после распечатки тщательно стираются нашей же электроникой? Ноу-хау подводников: шиш вынесешь секреты, если они весят тонны и занимают кубы пространства! И ты знаешь, что только я имею законный доступ в отдел, где лежат эти миллионы страниц.

Но аналитик плюнул на аналитику и ещё пытается что-то возражать:

– Можно инсценировать пропажу твоего о-сканера, более совершенного прибора в ГУ не найти. Я отсниму архивы и возьму всю вину на себя. Ты пострадаешь лишь за разгильдяйство. И, знаешь, дружище, твой начальник вряд ли удивится.

Ну, это уж слишком! Странно, но твои слова больно задели. А ведь совсем недавно я был не прочь без конца иронизировать над собой...

Я приглушаю молнии, мечущиеся в зрачках:

– Даже если сканировать стопками, насквозь, не раскрывая папки, тебе предстоит перелопатить центнеры бумаги, и на всё максимум - одна ночь. Утром станет известно, что в архив проникли. Не-ет, проклятый говнюк, мы сделаем это вместе.

Прошло несколько часов, заполненных непрерывной лихорадочной деятельностью: сканирование оказалось гораздо более трудоёмким, чем мы могли предположить. Но вот планшет просигналил нам, взмыленным и смертельно уставшим: передача информации закончена. Из военного отдела архива Главного Управления в службу новостей ушло всё, до последней страницы.

Теперь нет смысла скрывать от друга правду. Ту её часть, которую успею рассказать.

Отрываю глаза от монитора.

Медленно, очень медленно, поворачиваюсь на стуле.

Выдаю:

– Арт, у генерала Оберманна нет сверхоружия.

В глазах Валевского вопрос.

– Поверь, если бы оно существовало, я сделал бы так, чтобы лаборатория "Нуво" была уничтожена вместе со всеми злыми гениями, пожелавшими испепелить половину мира. Как полковник СУББОТ я контролировал именно этот объект. Главную задачу СУББОТ,- безопасность, безопасность и ещё раз безопасность, - ты, надеюсь, не забыл.