Воющие псы одиночества

Вот в такой тяжкий момент их жизни и попалась им на пути холеная и обеспеченная Элеонора Николаевна.

Одиночество не так тяжело, как страх, перед ним. Из этого страха Аля и сделала то, что сделала. Она включилась в помощь Надькиной семье. Пожалела. Свободные деньги были, и немалые, и Аля занялась обустройством их быта. Дала средства на косметический ремонт квартиры и даже привела знакомых рабочих-ремонтников, которые - она точно знала - делают качественно и берут недорого. Купила им новую мебель, сходила с Надькой в ГУМ, приодела ее. Привезла новый хороший телевизор вместо того, который был продан год назад за триста рублей. Потом Надька, смущаясь, попросила денег на приличный костюм для мужа: вроде бы нашелся человек, готовый взять его на работу в какой-то автосервис, и надо прилично выглядеть. Аля деньги дала. Потом Надька еще несколько раз жаловалась на какие-то возникающие надобности и получала от Али деньги.

А потом сын Элеоноры Николаевны получил диплом и уехал в Санкт-Петербург, куда его отправила та фирма, в которой он вот уже три года работал. В Питере у этой фирмы открывался филиал, и туда требовался молодой, энергичный и имеющий специальное образование управляющий. Аля поехала вместе с сыном, чтобы помочь ему обустроиться на новом месте и наладить быт. Ее не было в Москве полгода.

Через полгода она вернулась и зашла к Надьке, навестить, узнать, как дела, не нужно ли чего. Зашла - и обмерла. Ни телевизора, ни прочих вещей, кроме, пожалуй, мебели, в квартире не осталось. Зато посреди большой комнаты, на стене, красовалась фотография Надькиного мужа Володи с повязанной по диагонали черной траурной ленточкой. Он сорвался. И за полгода пропил все, что появилось благодаря Але. Вещи, посуду, одежду. Денег все это стоило приличных, и пил он много. Его нашли в скверике возле соседнего дома, в сугробе, с бутылкой в руке.

Надька кинулась на Алю с кулаками.

–  Это ты во всем виновата!
– орала она, срываясь на визг.
– Если бы не твои проклятые деньги, Володька был бы жив! Если бы нечего было продавать, так он бы и не продавал, и не пил бы! И не умер бы!

–  Прости, - только и смогла выдавить из себя Аля. Она развернулась и ушла, тихонько закрыв за собой дверь. А через пару недель на арену вышел Петр, которого прежде Аля видела всего несколько раз, да и то мельком. Сначала он позвонил и попросил разрешения зайти к ней домой. Аля недоумевала, зачем это нужно, но согласилась.

Петр пришел с цветами и тортом. Он был вежлив, спокоен, извинялся за истерику, устроенную матерью. Делился жизненными планами, сетовал на отсутствие образования. Восхищался картинами, висящими в Алиной квартире, говорил комплименты уму, образованности и вкусу хозяйки.

Аля в тот, самый первый раз ничего не поняла. С чего он приходил? Зачем? Извиниться за мать? Это можно было сделать по телефону.

Через несколько дней он снова позвонил и снова попросил разрешения зайти.

–  А что случилось?
– встревоженно спросила Аля.
– С мамой что-нибудь?

–  Да. Мне нужно с вами посоветоваться.

Он пришел снова с цветами, но теперь уже не с тортом, а с бутылкой дешевого плохого вина, пить которое Аля наотрез отказалась. Петр говорил о том, что мать стала совершенно невыносимой, она все время или плачет, или пьет, без конца орет на него, не готовит еду и не убирает в квартире. Одним словом, жить с ней вместе никак невозможно. А денег на то, чтобы снять квартиру, у него нет, зарплаты хватает еле-еле на прокорм.

–  Тебе нужны деньги?
– прямо спросила Аля, внутренне морщась от омерзения. Одно дело помогать немолодой и не очень здоровой женщине, которая сама уже не в состоянии изменить свою жизнь, и которая - и за это ей огромное спасибо!
– родила Андрюшу, принесшего столько радости Алиным родителям и ей самой,- и совсем другое дело - давать деньги здоровому мужику, которому едва за тридцать. Это уж совсем ни в какие ворота не лезет!

–  Мне нужна работа, - ответил Петр.
– Такая, на которой платят достаточно, чтобы я мог прилично жить и снимать квартиру. И матери помогать.

–  Хорошо, - вздохнула Аля, - я посмотрю, чем можно тебе помочь. Но я ничего не обещаю.

Знакомых у нее было множество, и работу она ему нашла. Оклад пятьсот долларов. В то время однокомнатную квартиру подальше от центра можно было, снять за сто пятьдесят, оставшихся денег вполне хватит на еду, пристойную одежду и помощь Надьке. Вскоре после этого жена Андрея уехала в Германию, Аля переселилась к брату и решила, что вопрос с Надькой и ее семьей закрыт раз и навсегда.

Она приезжала в свою квартиру дважды в неделю, забирала почту, поливала цветы. В один из таких приездов она обнаружила в двери записку от Петра с номером телефона и просьбой непременно, позвонить. Аля позвонила.

–  Ну что же вы пропали, - посетовал Петр, - соседи сказали, что вы живете где-то в другом месте, ни адреса не оставили, ни телефона.

–  Зачем тебе мой телефон?
– сухо спросила Аля.

–  Ну как… мы же все-таки не чужие, почти родственники. И вообще, я к вам привык, а теперь скучаю.

Как он мог привыкнуть за несколько встреч, Аля не понимала. Но не дать ему номер своего телефона не смогла - не было повода отказать. Да и зачем отказывать? Парень вроде приличный, ничего не просит, к чему от него скрываться?

Петр начал названивать регулярно, разговоры были короткими - о чем им разговаривать-то? О Надькином здоровье да о погоде в Москве, вот и вся тематика. Потом спросил, могут ли они встретиться. Аля легкомысленно, не предвидя ничего дурного, сказала, что по понедельникам и четвергам приезжает поздно вечером на свою квартиру, так что ради бога, если есть надобность во встрече, в любой понедельник или четверг между двенадцатью и часом ночи он может ее там найти.

Петр нашел. И с ходу понес какую-то околесицу о неземной любви.

Аля даже как-то не сразу стала понимать, о любви кого и к кому он толкует. А когда поняла, начала так хохотать, что слезы потекли. Почему-то этот хохот взбесил Петра настолько, что он набросился на нее и попытался раздеть. Хрупкая миниатюрная Аля не сумела бы оказать ему достойного сопротивления, и ее спасло только то, что она так и не смогла перестать смеяться. От этого хохота Петр малость подрастерялся и ослабил натиск, что позволило ей вырваться, выбежать на кухню и схватить огромный нож для разделки мяса.

–  Тронешь меня - зарежу, - заявила Аля, вытирая свободной рукой слезы.

–  Да ты что? Я же тебя люблю, Элла…

–  Не меня ты любишь, а мои деньги. Не надо мне голову морочить.

–  Вот ты какая, оказывается, - злобно протянул Петр.
– У тебя только одни деньги на уме. Сволочь!

–  Правильно, - кивнула она, перехватывая нож поудобнее.
– Я сволочь! И любить меня не надо. Зачем же любить сволочей? Найди себе молодую бабу с хорошим характером, а меня оставь в покое.

–  Ах вот как ты заговорила? А кто отца до смерти довел? Из-за кого мать теперь совсем невменяемая сделалась? Все наши несчастья из-за тебя.

–  Так, - кивнула Аля.
– Из-за меня. Из-за моей глупости. И что дальше?

–  А дальше ты должна свою вину искупить.

–  Как? Выйти за тебя замуж, быстренько умереть и оставить тебе все вот это? Квартиру, картины, мои украшения, машину, гараж, деньги. Или как ты себе, это представляешь?

–  Ну… это… умирать-то зачем?
– пробормотал Петр, явно не ожидавший таких слов.
– Не надо умирать, живи. Я тебя любить буду, спать с тобой буду, и все такое…

–  Какое - такое?
– насмешливо переспросила Аля.
– С чего ты взял, что мне спать не с кем?