Воющие псы одиночества

–  Да кому ты нужна, - неосторожно вырвалось у Петра.
– А я бы тебя…

–  Все, - жестко произнесла Аля.
– Хватит. На работу я тебя устроила, дальше давай сам, как хочешь. Больше ты от меня не получишь ни копейки. И мать свою содержать ты будешь сам, я тебе в этом не помощница.

–  Ага! Как отца угробить и мать до сумасшествия довести, так ты первая, а как отвечать - так в кусты, так, да? В общем, так, Элла. Или ты за меня выходишь, или я тебе такое устрою - мама не горюй!

–  Да? И что конкретно ты устроишь?

–  А увидишь.

Петр как- то по-детски шмыгнул носом, и Аля снова рассмеялась, но ее смех подействовал на него как красная тряпка на быка.

–  Что, не веришь?
– в его голосе слышалась нарастающая агрессивность.

–  Верю. Но давай поговорим как взрослые люди, ладно?

Они так и стояли на кухне, Аля - спиной к окну и с ножом в руке, Петр - у двери. В такой ситуации предложение поговорить «как взрослые люди» звучало по меньшей мере нелепо.

–  О любви у нас с тобой речи нет и быть не может. У нас с тобой может быть только договор. Если я выхожу за тебя замуж, твоя выгода очевидна: ты въезжаешь в эту квартиру, причем живешь здесь один, потому что я вынуждена жить в семье Андрея. Живешь как кум королю, квартиру снимать больше не надо, значит, появляются дополнительные деньги. Водишь сюда девок и друзей, воруешь потихоньку мои вещи, продаешь их и горя не знаешь. Это мне понятно. А моя-то выгода в чем? Мне это все зачем нужно?

–  Так я ж тебе сказал: я тебя любить буду.

–  Я слышала. И что это значит для меня?

–  Ну так я же тебя трахать буду сколько захочешь. Хочешь - три раза в неделю, хочешь - каждый день. Даже по два раза. Ты что, сомневаешься? Я могу.

–  Да кто бы сомневался… - вздохнула Аля.

Он был непробиваем в своей самонадеянной тупости. Или тупой самонадеянности? Вот они, плоды дворовых мифов, на которых воспитываются мальчишки. Все бабы хотят, чтобы их трахали. Чем больше - тем лучше. За это они готовы все отдать. Настоящий мужчина должен ежедневно и как минимум два раза быть способным удовлетворить женщину, иначе он неполноценный. Какой идиот это придумал? Кому такое в голову могло прийти?

И ведь огромное количество парней в это верят, пока не поживут с женой хотя бы лет десять и не поймут, что в детстве их обманули. Дворовое мифотворчество, сколько мужских душ ты искалечило! Сколько мужиков, поверивших в эти бредни, начинают комплексовать и сходить с ума из-за своей якобы импотенции! А сколько мужчин начинают ревновать своих жен на пустом месте, только из-за того, что жены не хотят этой радости каждый день?

Они вышли из квартиры вместе. Аля сперва хотела умыться и привести себя в порядок, но потом решила выйти как есть. В конце концов, два часа ночи, кто ее увидит? Она не хотела отпускать Петра одного, кто его знает, придурка этого, проколет еще шины, пока она будет умываться и причесываться. Или затаится в темном подъезде и нападет из-за угла. С него станется.

Прямо у подъезда они и столкнулись с Диной. Аля - с черными потеками от туши под глазами, с размазанной губной помадой, растрепанная, на блузке не хватает двух пуговиц. И Петр, молодой, здоровенный, сердитый. Ну что Дина могла подумать? Вот это она и подумала.

Петр продолжал названивать, Аля бросала трубку. Иногда случалось, что к телефону подходила Дина, и когда мужской голос просил позвать Элеонору Николаевну, укреплялась в своей уверенности: у тетки молодой любовник. Через неделю Аля встретила его возле своего дома, когда приехала проверять квартиру. Он снова пытался говорить какие-то глупости о любви, она резко оборвала его и в квартиру не пустила. После чего поменяла дни поездок с понедельника и четверга на среду и субботу. На какое-то время этого хватило, потом он, прокараулив ее неделю, высчитал и эти дни. Але пришлось ездить домой не в одни и те же дни, а произвольно, иногда через день, а иногда пропуская почти неделю. Не ездить она не могла, цветы-то ладно, их можно раздать приятельницам, но ведь может лопнуть батарея отопления и затопить всю квартиру, или сосед сверху устроит протечку, или еще какая-нибудь гадость, которая регулярно случается в домах. Не говоря уже о взломах и кражах.

Так тянулось несколько месяцев. Наконец Петру надоело «изображать из себя», и он приступил к делу.

–  Или ты будешь давать деньги, или пожалеешь, - заявил он, позвонив в очередной раз по телефону.

–  Я не понимаю, почему я должна давать тебе деньги.

–  Не мне, а матери. Потому что она по твоей милости осталась без кормильца.

–  Ну да, я буду давать ей деньги, а ты их будешь забирать. Я уж не говорю о том, что без кормильца она осталась не по моей вине, а исключительно по воле твоего отца, который сам решил все продать и пропить. А твоя мама, между прочим, этому не препятствовала. Вот с ней и разбирайся. Отец выносил вещи и продавал, а она-то куда смотрела? Она вместе с ним пила на эти самые деньги. А ты сам куда смотрел? Ты же с родителями жил. Ты что, не видел, что из дома вещи исчезают? Видел. Так чего ты теперь от меня хочешь?

–  Давай матери деньги, - тупо твердил Петр.

Аля перестала обращать внимание на его звонки. До тех пор, пока однажды не приехала к себе домой и не обнаружила, что обивка двери в квартиру изрезана ножом. На другой день Аля вызвала мастеров, дверь привели в порядок, а она отправилась на телефонный узел, сунула главному инженеру конверт с деньгами и договорилась, что им сменят номер.

Теперь Петр не сможет ей звонить.

Звонки, само собой, прекратились. Но Аля то и дело натыкалась на очередную выходку Петра. То перед дверью ее квартиры обнаруживалась куча дерьма, то рядом, на стене лестничной клетки, появлялись угрожающие надписи, то в двери оказывалась записка с требованием немедленно принять решение, позвонить и дать денег. То еще мерзость какая-нибудь.

Петр проявлял завидную настойчивость и удивительное терпение. Ему очень хотелось денег и очень не хотелось много и трудно работать. Он искренне не понимал, как женщина может отказываться от такого счастья, как ежедневный гарантированный секс, и отказ Али счел банальным кокетством, которое вполне можно переломить, нужно только уметь ждать.

Каждый раз после поездки к себе домой Аля возвращалась разбитой. Сперва мучительный страх перед тем, как сделать шаг из лифта,на лестничную площадку: что там сегодня? Подожженная дверь? Разлитые помои? Потом не менее мучительные угрызения совести: как она могла допустить такое развитие событий? Ничего не происходит само собой, если все так повернулось, значит, она дала повод. Она сама виновата. Так, может быть, и в смерти Володи, Петиного отца, она тоже виновата? Настроение портилось, и возвращалась она с холодным железным комом в груди и с теми самыми «черными мыслями», которые так точно улавливала своим обостренным чутьем Дина…

–  Хорошая история, - покачал головой Назар Захарович.
– Это ж надо еще поискать людей, которые могут в такую влипнуть. Редкий ты человек, Элка. Почему ты брату-то не рассказала?

–  А зачем? То, что я помогала Надьке, это, мое личное дело. У меня к ней никакой неприязни нет, я даже благодарна ей за Андрюшу, а как он отнесся бы к этому? Может, он ей не простил, что она его продала, видеть ее не хочет, слышать о ней не желает, а я тут приду, видите ли, и начну рассказывать, как я ей помогаю.

–  Но ты же сказала, что он ее нашел и собирается с ней встретиться. Значит, он о ней не думает ничего плохого.

–  Ой, Наджар, так ведь он только сейчас мне сказал, что нашел Надьку, только на прошлой неделе. Я даже не знала, что он ее ищет. А теперь, как представлю, что он с ней встретится и с этим уродом Петей, мне прямо плохо делается. Ведь они в него вцепятся, как пиявки. И будут ныть, что я во всем виновата, и теперь мы все должны стройными рядами идти искупать свою вину. Со мной этот номер не пройдет, а Андрюшка попадется. Ему только дай повод чем-нибудь пожертвовать… Характер такой, - Аля горестно вздохнула.
– И потом, он так долго ее искал, наверное, представлял, себе, как они встретятся, какая она чудесная, и как он будет ей помогать, и как он облагодетельствует ее сына. А что увидит? Жалкую пьянчужку, думающую только о том, где бы достать денег на водку, и ее тупого наглого сынка, который не желает ничему учиться, а желает исключительно жениться на престарелой бабе и тянуть из нее деньги. Был бы Андрюшка другим, я бы сразу все ему рассказала, но с его страстью к жертвенности… Нет, не рискнула. Что делать, Наджар?