Возлюби ближнего своего

Он снова рассмеялся.

– Не знал, что тебе это нравится, но...
– Он пожал плечами.

– Э-э, я художник и музыкант.
– Моя очередь пожимать плечами, и, пытаясь справиться со своими нервами и этой чертовой эрекцией, я добавил: - А чего ты ожидал?

Даррен ухмыльнулся.

– Довольно банально, не находишь?

– Очень смешно.
– Я указал на косяк и ухмыльнулся.
– Не хочешь присоединиться ко мне?

Я, должно быть, обкурился до чертиков. У меня совсем помутился рассудок. Потому что, черт возьми, не могло быть такого, чтобы преподобный Даррен Ромеро просто подошел своей красивой задницей к моему маленькому пластиковому столику, взял мою зажигалку и наполовину выкуренный косяк. Ни за что на свете.

Клянусь, я кайфовал, просто наблюдая за ним. Не только от того, что он курил, но и от того, насколько это было сексуально. Пламя зажигалки отражалось на его лице. Его губы обхватывали косяк. Его длинные пальцы крепко держали его. То, как слегка ввалились его щеки, когда он втянул дым. Охуенно. Так сказать.

Я и так из рук вон плохо старался отвлечься от него, а он не помог делу, появившись. Теперь он затягивался косяком, который до сих пор только возбуждал меня, и он ничего не предпринимал, чтобы улучшить этот эффект.

Даррен повернул голову и выпустил дым уголком рта. Его взгляд метнулся ко мне сквозь тонкое облачко.

– Что?

– Гм. Ну что ж.
– Я рассмеялся.
– Это определенно не клише.

Он усмехнулся.

– Насколько я знаю, тоже не грех, так что...
– Он сделал еще одну затяжку.

А я просто уставился на него, гадая, что, черт возьми, было в этой травке, что вызывало у меня галлюцинации. Еще мне пришло в голову, что он только что сделал вторую глубокую затяжку и даже не закашлялся. Его глаза даже не слезились. Во всяком случае, не сильно. У чувака был некоторый опыт с этим дерьмом.

Даррен рассмеялся.

– Что-то не так?

– Э-э, ну, нет.
– Я прочистил горло.
– Я просто не думал, что ты действительно примешь мое предложение, и...
– Я замолчал, качая головой, и вовсе не марихуана лишила меня способности связно мыслить.

Я оставил брезент наполовину накинутым на стулья, и Даррен вытащил один из-под него. Он поставил его в паре футов от моего и сел.

– У тебя неправильное представление обо мне, Сет.
– Он раздавил в пепельнице остатки косяка.
– Я не святой.

– Да, я... вроде как начинаю понимать это.

Он ничего не сказал, просто на мгновение закрыл глаза, вероятно, позволяя себе отвлечься. Через некоторое время он сказал:

– Итак, ты художник и музыкант.
– Он сложил руки на коленях, глядя на меня полными блаженства глазами из-под тяжелых век.
– Что за музыкант?

– Все, кроме тех, кто работает по найму.

Даррен рассмеялся.

– Не мог бы ты сказать немного конкретнее?

– Не совсем, - ответил я.
– Я играл джаз, гранж, симфоническую музыку... Называй, что хочешь, я, наверное, и это играл.

– На чем ты играешь?

– На бас-гитаре.
– Я поудобнее устроился в кресле.
– На трубе. На пианино.

– Ты поешь?

– Если я захочу прибраться в доме, да.

– Все так плохо, да?

– Хуже. Поверь мне.

– Что ж, это делает нас похожими друг на друга.
– Даррен покачал головой.
– Я абсолютно точно не певец.

– Нам нужно вместе поучаствовать в одном из этих телевизионных шоу талантов, - сказал я.
– Спеть потрясающим дуэтом и попасть в клип «Лучшие из худших».

Даррен рассмеялся.

– Идея.

Я только усмехнулся.

– Так как же, черт возьми, такой скромный, добрый парень, как ты, мог стать наркоманом?

– Я не наркоман, - сказал он с таким негодованием, на какое только был способен человек в его положении.

– Это не первый твой косяк, преподобный.

– Нет, не первый. Но я не наркоман.

– Вполне справедливо. Я тоже.
– Я прислонился головой к перилам.
– Ладно, так как же ты докатился до того, что курил травку?

Даррен посмотрел на меня.

– Я вырос в Оклахоме, Сет. А что мне еще оставалось делать?

Когда я пожал плечами, мое плечо было непривычно тяжелым.

– Опрокидывать коров?

Наши взгляды встретились. Он фыркнул, и мы оба расхохотались.

– Кстати, это не работает, - сказал он.

– Что?

– Опрокидывание коров. Не работает.

– В самом деле? В «Разрушителях легенд» так делали или что-то в этом роде?

– Не знаю, - сказал он слегка заплетающимся голосом, - но это определенно не работает.

– Так ты пытался?

– Очевидно.

– И? Что произошло?

– В первый раз ничего не произошло.
– Он хихикнул.
– Во второй раз...
– Замолчав, он покачал головой и рассмеялся.
– Ну, для начала, мы были пьяны.

– Это не могло закончиться хорошо.

– Нет, определенно нет.
– Он откинулся назад и уставился в ночное небо.
– И мы были настолько пьяны, что, очевидно, не смогли отличить корову от быка.

У меня отвисла челюсть.

– Ни хрена себе?

Усмехнувшись, он кивнул.

– Ты только представь себе стадо быков, но с пятью идиотами и одним быком на коровьем пастбище.

– О Боже. Кто-нибудь пострадал?

– Несерьезно, - сказал он.
– Но я думаю, что это травмировало одного из моих друзей.

– О, да?

Даррен рассмеялся, и его смех стал похож на сдавленный смешок, который всегда следовал за парой затяжек.

– И по сей день, если привести его в сельский бар с механическим быком, беднягу бросает в пот.

Я расхохотался, вероятно, не столько из-за травки, сколько из-за комментария.

– В самом деле? Механический бык?

– Ага. Бедняга.
– Даррен едва мог говорить, так сильно он смеялся.
– Его ждет то же самое, когда он унаследует отцовское ранчо.

Мы посмотрели друг на друга и согнулись пополам от смеха.

Трудно сказать, сколько времени мы там провели. Травка и время творили друг с другом странные вещи, так что уследить за ними было сложно. Но, в конце концов, после того, как мы раскурили второй косяк и рассказали разные истории, которые, вероятно, были далеко не такими смешными, как нам обоим казалось, мы решили, что пора заканчивать. Я положил коробочку от мятных леденцов и зажигалку в карман, и мы сложили стулья под брезент. Затем мы направились вниз, в наши квартиры.