«Возможна ли женщине мертвой хвала?..»: Воспоминания и стихи

«Ведь это хорошо, что я всегда одна…»

Ведь это хорошо, что я всегда одна. Но одиночество мое не безысходно: Меня встречаешь ты улыбкою холодной, А мне подобная же навсегда дана… Ведь это хорошо, что выпита до дна Моя печаль и ласка так нужна мне. Иду грустить на прибережном камне, Моя тоска, как камень холодна… Не много пролито янтарного вина, Когда весь мир глаза поцеловали; И думаю, что радостней едва ли И девятнадцатая шествует весна… Очнувшись от блистательного сна, Пыталась возродить его восторг из пепла, Но небо солнечное для меня ослепло — Сквозь искры алые обмерзшего окна И ширились лучи от волокна Дрожащего, испуганного света… Кто знает, что дороже нам, чем это, Когда душа усталости полна. 7 февраля 1922

«Какая радость молча жить…»

Какая радость молча жить, По целым дням — ни с кем ни слова Уединенно и сурово Распутывать сомнений нить, Нести восторг своих цепей, Их тяжестью не поделиться. Усталые мелькают лица, Ты ж пламя неба жадно пей! Какое счастье, что ты там, В водовороте не измучен (Как знать мне, весел или скучен?), Тоскуешь по моим цветам. Как хорошо, что я так жду, И, словно в первое свиданье, Я в ужасе от опозданья, Увидев за окном звезду. 11 февраля 1922

«Я хотела бы видеть тебя почаще…»

Я хотела бы видеть тебя почаще, Целовать иногда твои робкие губы, Все другое постыло, не мило, не любо, Даже день предвесенний, молодой и блестящий. Мне так много сказать тебе шепчет совесть, Мне так радостно ждать от тебя ответа… Я больна огнем золотого света, Я не в силах слушать скучную повесть. Я теперь проклинаю суровое время И узоры часов, и минут напевность, Поднимается вот жестокая ревность, Эта цепкая боль, осужденная всеми. Для ребяческих игр выбираю луга я, А во мне уже бродит моя отрава… Ни на что от тебя не имею права, А с весною меня заменит другая. 23 февраля 1922

«Безвольные, непостоянные…»

Безвольные, непостоянные, Глубоки и холодны, Бесстрастным солнцем осиянные, Не любим и не ждем весны. С полуопущенными веждами И безразличием лица Не оживим в себе надеждами Непостоянные сердца. О, если бы навеки молодо И постоянно, навсегда, Мы отогнали б ужас холода, Мы растопили б царство льда! Живите рядом с отживающим, Дышите воздухом могил, Не расставайтесь с умирающим, Который был когда-то мил. Храните верно мир оконченный, Лелейте поздние цветы. Их запах нежный и утонченный — Наследье ранней красоты. Дружите с ангелами падшими — В них живы песни райских дней, Любуйтесь лицами увядшими, Их красота еще видней. Любуйтесь древними иконами, Их лики — тайна и любовь, Что с неразгаданными стонами Встает и воскресает вновь. 3 марта 1922

«Я больше не могу, мне очень тяжело…»

Я больше не могу, мне очень тяжело, Неровно мы наш подвиг поделили. Могу тебе сказать: «О друг мой: или — или!», Но наше будущее хрупко, как стекло. Слова последние останутся за мною, Мне не страшна грядущей дали мгла. Но миг сегодняшний, жалею, не могла Сказаться ни усталой, ни больною, Чтоб вновь в бессвязных мыслях отойти От будней призрачных, таких уже неблизких, И видеть зной в луны и солнца дисках, Что льется мне на сонные пути. В пещере маленькой, где праздничные ясли, Не сковывают и не тают льды, Идем по кругу медленной звезды, Пока мы оба к жизни не погасли! 13 марта 1922

«Как мало слов, и вместе с тем как много…»

Как мало слов, и вместе с тем как много, Как тяжела и радостна тоска… Прожить и высохнуть, и с лёгкостью листка Поблекшего скользнуть на пыльную дорогу. Как мало слов, чтоб передать точнее Оттенки тонкие, движенье и покой, Иль вечер описать, хотя бы вот такой: В молчании когда окно синеет, Мятущаяся тишь любимых мною комнат, А мерный звук — стекает с крыш вода… Те счастье мне вернули навсегда, Что обо мне не молятся, но помнят. 13 марта 1922

«Сегодня шел такой пушистый снег…»

Сегодня шел такой пушистый снег, Как иногда в июльский полдень снится… Сегодня я подрезала ресницы… Когда поляну солнца пересек Полет ворон, раздался оклик резкий, Ворвался вдруг в открытое окно… И крылья птиц любить мне суждено Из-за надувшейся, как парус, занавески. Как мало видела я непохожих лиц, Несходство все нарочно прикрывали… Глаза людей — старинные эмали Под крыльями трепещущих ресниц. Сегодня оттепель, и, падая, снег таял… Стояли черными деревья и кусты, Дрожали мысли бледны и пусты, И, каркая, неслась воронья стая. Позволь стоять в окошке и мечтать О жизни радостной, сокрытой в глупых птицах, Забыть о неподрезанных ресницах И воздух мартовский медлительно вдыхать. Март 1922

«Ты прав…»

Ты прав… Я иногда пишу над печкой яркой Тобой или другим навеянные строки, А вечер тянется, прекрасно-одинокий… Не ожидая от судьбы подарка, Ношу в себе приливы и отливы — Горю и гасну там, на дне глубоком. Встречаю жадным и смущенным оком Твой взгляд доверчивый и радостно-пытливый. И если снова молодым испугом Я кончу лёт на черном дне колодца, Пусть сердце темное, открытое забьется Тобой, любимым, но далеким другом. Март 1922

«Сегодня я ждала особенно тревожно…»

Сегодня я ждала особенно тревожно, Глядела за окно на наш широкий двор. Там новый, чистый снег блистательный ковер Постлал, красивый красотой неложной… Казалось мне, что ты недалеко идешь, Ускорив шаг при приближеньи к дому. Гашу в себе знакомую истому, Бужу в себе обыденную ложь… Узнаю вечера еще, еще длиннее, Еще тревожнее живую тишину… Уже пора готовиться ко сну, Одним и тем же ровно пламенея. Март 1922

«Я не люблю луны, я не люблю симфоний…»

Я не люблю луны, я не люблю симфоний, Ни запаха цветов, пьянящих и больных… Вся жизнь моя полна волнений, но иных, Вся жизнь моя слита в одном, о солнце, стоне. В моей душе ты солнце уничтожь, Ты, заронивший новую тревогу! Еще властна не верить, слава Богу, В прозрачных рук ласкающую дрожь. Март 1922

«Я потеряла мой опал…»

Я потеряла мой опал В тот день мне памятный. Отныне Его сменила бирюза. Я шла домой, был вечер ал. (А вспомню только — мысль застынет, И остановятся глаза,) Снега из дали голубели, Навстречу медленно текли Неосвещенные дома. [Март] 1922

«Опять со мной рассудочная ясность…»