Возможность выбора (роман)

Эти новости Герта собрала в поселке и сообщила Регине. В заключение она нехотя сказала, что Антс просил передать: он не скоро придет домой.

— Разве он тоже замешан в аварии? — испуганно спросила Регина.

— Откуда мне все знать! — фыркнула Герта.

Голос ее прозвучал довольно ехидно. Регина не понимала причины враждебности соседки.

Тут же добродушной Герте стало неловко за резкий тон, и дальнейшим разговором она попыталась снять общее напряжение.

Вначале Герта говорила тихо, будто стыдясь своих мыслей, но постепенно все больше входила в азарт, голос ее становился все громче и звонче; она забыла о присутствии Регины, смотрела мимо, на свет в окне, словно за ним находилась примолкшая толпа народа и надо было напрягаться, чтобы каждое слово дошло до слуха стоявших в отдалении людей.

Под вечер того же весеннего дня, шагая в сторону поселка, Регина подумала, что все то, что задевает или пугает человека, словно вдалбливается в его память.

— Круг моей жизни, жизни старой учительницы, скоро замкнется. Я больше не понимаю людей. Это верный признак того, что мое время прошло и я стала ненужной. Конечно, я могла бы всплакнуть и со вздохом вытереть слезы: бедная девочка, милая моя Лийви, жилец ли ты еще на белом свете? По всему поселку старухи жадно допытываются, не отдала ли она уже богу душу.

Каждый день умирают люди, в том числе и молодые. С детства мы вынуждены приучать себя к беспощадности смерти и, наконец, начинаем даже смиряться с ней, как с неизбежным. Несчастье Лийви всколыхнуло весь поселок. Слухи распространились молниеносно. Люди бросали на половине свои дела, чтобы обсудить детали катастрофы. Трагедия коснулась всех. В округе нет человека, который бы относился к Лийви безразлично. Удивительно, она была не только отчаянным шофером, но и самым популярным в здешних краях человеком, звездой первой величины. К выдающимся людям известно как относятся: один ими восхищается, другой ненавидит, третий завидует, четвертый жалеет — во всяком случае, имя Лийви не сходило у людей с уст.

Я перестала понимать время, в котором живу. В старину люди гордились, если из родного края выходила какая-нибудь выдающаяся личность. Если же в округе не оказывалось талантливого человека, которого бы знали все, то ему находили замену. Для этого годились и пастор и учитель. В небольшом местечке, где редко случалось что-то значительное, должен был все же иметься человек, за каждым шагом и поступком которого бы следили, чтобы было о чем меж собой поговорить, на кого равняться. Ну конечно, вовсе нелегко стать кумиром. В любом случае надо чем-то выделиться. И все же в отношении знаменитостей действовало непреложное правило; именно по умственным способностям они должны были стоять выше остальных смертных.

В наши дни знаменитостью стала Лийви; уже не первый год трубят о ней — удаль и наглость ее постоянно дают пищу для разговоров.

Оттого я и чувствую, что время мое вышло, подвиги нынешних героев наших мест совсем меня не трогают. А что Лийви — сделала она нас умнее или обогатила духовно? Разве она заставила стать нас лучше или разумнее, исполниться устремлений? Становится печально, когда подумаешь, что эта сегодняшняя знаменитость не пробудила в нас ничего прекрасного. Собственно, мы и не знаем, относимся ли мы к ней благожелательно или осуждающе, но мы все же не выпускали эту личность из центра своего внимания. Даже когда мы говорим о ней с восхищением, к нашим словам примешивается какая-то фальшивая нота. Мы, несчастные наблюдатели, смаковали, возможно, прежде всего именно ее нахальство — не каждый рискнет отвергнуть сложившиеся веками представления! Мы с каким-то сладострастием следили за поведением Лийви, изживали с ее помощью свой душевный дискомфорт и ожидали от нее все более ужасных выходок — да пропади пропадом все на этом свете! Разве мы не подстегивали ее своим вниманием: а ну-ка, выкинь еще какую-нибудь штуку!

Лийви разрешалось ездить на мотоцикле в школу, необычным поведением она привлекла к себе большой круг почитателей и обходилась с ребятами бесцеремонно и вызывающе. Лийви могла в кругу грубой шоферни хохотать над двусмысленными шуточками — смотрите, какая я независимая! Лийви послали возить на самосвале из карьера гравий — если так, то она вполне могла устраивать на шоссе гонки с отчаянными мужиками. Общественное мнение, во всяком случае, ее прямо не осуждало. Достойная восхищения Лийви: она никогда не попадала впросак с инспекторами ГАИ. Находчивая Лийви — она знала любую тропку и дорожку, всегда умела вовремя свернуть с шоссе, когда чувствовала, что над ней сгущаются тучи. Неужто все это и есть достойные признания качества?

Никто не удержал Лийви от ее циничного пари. Расписалась с Антсом, сбежала со свадьбы и выставила перед всем миром на посмешище честную семью. Своим дурным примером Лийви заражала и других. Кто сочтет все идиотские выходки, совершенные здешними мужиками! Многие из них, теряя рассудок, выкидывали прямо-таки цирковые трюки, чтобы привлечь к себе внимание сумасбродки Лийви.

Хуже всего, что под влиянием подобных Лийви людей мы в силу своей сторонней позиции позволяем расшатывать собственные устои. Порядочные и скромные женщины на фоне Лийвиной славы начинают стыдиться своей отсталости. Появляется желание стать поскорее развязной. Совершая над собой насилие, они забывают о женственности и действуют вопреки естеству своей натуры и пола. Ни от чего не отказываются: наравне с мужиками кутят в ресторанах, готовы бесцеремонно обходиться со своими согражданами, и постепенно им даже начинает нравиться невежество и неотесанность.

Так говорила Герта.

Регина в какой-то мере считалась со взглядами Герты, но все же не могла с ней согласиться.

Нынешние поразительные и неуловимые процессы невозможно оценивать прямолинейно, недобрые времена немудрящего осуждения остались в прошлом.

Регина могла бы, в свою очередь, поразить Герту: ее молодая соседка, которую та считает человеком правильным, в действительности является одним из вариантов Лийви! Герта, наверное, упала бы в обморок и волосы ее посинели бы (поседеть Герта уже не могла), узнай она, что Регина сознательно собирает со всего света детей и, как кукушка, подкладывает под крылышко законному мужу.

Когда еще прежде женщины обладали подобной холодной расчетливостью?

В пору молодости Герты главным отличием женщины были верность, сердечность, скромность и покорность. От своего мужа могли родиться хоть уроды — с этим приходилось мириться, такова воля божья. Неслыханно, чтобы женщины могли тогда задумываться о генетическом коде, об ущербе, причиняемом алкоголем партнеру, или возможных дефектах своих потомков. В старину просто любили и отдавались и забывали при этом о мире с его горестями; фаталистам в сравнении с современными напичканными знаниями людьми жить было куда легче.

Сейчас, создавая семью, Регине приходилось учитывать все, даже к своему организму она относилась, как относятся к подопытному кролику: все ли функционирует как часы? Она шла ва-банк и стремилась, чтобы связь с партнером, найденным не без труда и признанным более или менее подходящим, не оказалась безрезультатной.

Все это было не менее мерзко, чем мужланское поведение Лийви, ее грубый смех и наглые выходки, которые пугали и унижали людей иного душевного склада.

Но кто бы мог составить полный обзор тех социальных причин, которые создавали возможность формирования подобных извращенных типов?

Или она, Регина, а также и Лийви оказались шлаком перегретого котла цивилизации?

Во всяком случае, жители поселка были потрясены несчастьем Лийви. Небось многие с грустью подумали: если вдруг Лийви не станет, то кто же ее заменит? Уж коли чей-то образ завладел умами людей, то снести внезапно возникшую пустоту они не могут. Влияние сложившегося и утвердившегося стереотипа огромно.

АНТС ПАМПЕЛЬ СИДЕЛ У ОКНА В ВЕСТИБЮЛЕ БОЛЬНИЦЫ. Он вздрогнул, когда Регина дотронулась до него, испуганно поднял голову и покраснел как школьник. Регине нечего было ему сказать. Она поняла, что знала лишь о внешней стороне отношений Антса и Лийви и не имела никакого представления о подводных течениях. Услышав о сенсационной истории их свадьбы, Регина отнеслась к этому, как и все окружающие: глупая шутка, один надул другого, тут хоть смейся, хоть вороти презрительно нос — люди любят подчеркивать собственную незапятнанность и достоинство, ставя себя выше любой пошлости.