Возможность выбора (роман)

Сильвия поняла, что из-за болезни свекровь начинает впадать в детство. Ухмыляясь под маской, грабитель входит в дом, в руках у него сверкает нож, еще минута, и с лезвия ножа закапает на пол кровь — фантазия Ванды Курман питалась давней полицейской хроникой.

Ах, Паулус мог бы по-прежнему жить здесь. Без собаки жизнь стала еще мрачнее. Ну почему у нее сдали нервы, как будто она не знает парадоксального закона жизни: стоит уменьшить груз, и на тебя наваливается еще более тяжелый. Она сама во всем виновата.

Ночью они с Карлом то и дело просыпались, и без слов было ясно, что оба, навострив уши, прислушиваются, не скребется ли Паулус за дверью или не раздастся хотя бы его обиженное обвиняющее завывание. Но собака как в воду канула.

За стеной громко, с вызовом, всхлипывала Ванда Курман.

6

Тьма все сгущалась, без настольной лампы нельзя было работать ни часу, градины барабанили по оконным стеклам, и тотчас же начинал хлестать дождь. Люди тупели, приближался конец года, росло нервное напряжение. Сегодняшний рабочий день показался Сильвии особенно изнурительным. На всех угнетающе подействовала авария, случившаяся в ночную смену: дежурный электрик то ли по халатности, то ли от неумения неправильно соединил какие-то провода, и на автоматической линии перегорело несколько моторов. Работа в новом цехе остановилась. Продукция — на нуле. Настроение у всех тоже на нуле: как если бы в непогоду застряли в машине на безлюдной дороге. С утра самые светлые головы завода колдовали над автоматической линией, но не смогли вдохнуть в нее жизнь. Дали пробный пуск — новое замыкание. В административном корпусе ходили мрачнее тучи, на телефонные звонки никто не удосуживался отвечать с профессиональной приветливостью и деловитостью, женщины огрызались, мужчины впали в прострацию. Именно сегодня Сильвия Курман должна была составить для министерства длинный и подробный отчет; применив силовые приемы и нахальство, она вытянула из отделов необходимые дополнительные сведения. ПП — потолок, палец — посоветовала ей одна из сотрудниц отдела труда и зарплаты, что толку в точности, если новый цех подведет и все останутся без годовой премии! Усилия вырваться из поля напряжения плохого расположения духа вконец измотали Сильвию. До пятидесятого верстового столба еще шагать и шагать, озабоченно думала она, а запасы энергии тают с ужасающей скоростью. Может, поискать работу полегче? Все чаще охватывало ее отвращение к бумагам. Иногда Сильвией овладевало безумное желание: выпотрошить ящики стола, повыбрасывать папки с делами из шкафов на пол и поджечь всю эту кучу. Сводные отчеты и приказы, пачки статистических показателей, копии объяснительных записок и справок — на каждого работника завода накопилось немыслимое количество бумаг. Вот и теперь — дежурный электрик-недотепа получит от директора строгий выговор в приказе, и Сильвии придется зафиксировать это в нескольких документах. Книга жизни еще одного человека снова пополнится, но возможно, что сам козел отпущения вскоре забудет эту неприятность, Сильвия же, составляя сводные отчеты, не раз будет натыкаться на этот факт.

Ныла кисть правой руки, Сильвия взглянула на часы — до конца рабочего дня оставалось полчаса. Скорее бы домой, сегодня она с удовольствием помокнет в ванне и пораньше ляжет в постель, может, и наберется к утру свежих сил.

Не тут-то было, заявилась Кая. Конечно же разлетелась, чтобы попросить Сильвию взять Аннелийзу на вечер к себе, а утром отвести в детский сад. Прощай, бодрящий сосновый экстракт и горячая ванна!

Но Аннелийза не заглядывала в дверь, не звала Сильвию поиграть в прятки. Похоже, у Каи не было намерения вечером куда-нибудь намылиться. Она стряхнула с шапки капли дождя, отряхнула мокрую нейлоновую куртку, подвинула стул поближе к Сильвии, словно собралась помочь ей заполнять графы числами. Почему-то поведение Каи заставило Сильвию насторожиться, не так-то часто дочь гладила ее по плечу — наверно, с деньгами на мели? Хочет купить какую-нибудь модную тряпку, пришла выклянчить несколько десяток. Она все еще не умеет вести счет деньгам. Тысячу раз Сильвия Курман наставляла дочь: нельзя тратить больше, чем получаешь. Каждый должен жить по своим возможностям, господи боже, эти элементарные истины никак не укладывались у Каи в голове.

Сильвия нахмурилась и даже не пыталась скрыть свое недовольство. Хозяйственная беспомощность современной молодежи у многих вызывала досаду — тяни до самой смерти телегу с потомками!

Сильвия Курман бросила незаконченный отчет в ящик стола, заперла его, привычным движением спрятала ключ в тайник под столешницей — до конца рабочего дня оставалось несколько минут, она уже вполне могла засунуть туфли под шкаф и натянуть сапоги. Кая молча смотрела на сборы матери. Сильвии подумалось — чем дольше Кая молчит, тем больше будет сумма, которую она попросит. Десятку Кая могла вытащить из материнского кошелька почти на ходу, коротко бросив: я взяла немного, в получку верну. Но эти обещанные получки вечно куда-то исчезали, будто Кая жила в какой-то другой, странной системе, где людям зарплату не платят. Я, кажется, становлюсь жадной, рассердилась на себя Сильвия. На деле же ее мрачное настроение усугублялось совсем другой причиной. Ей надо было на глазах у дочки надеть новую шляпу — в этом году Сильвия решила носить громоздкую меховую шайку только с наступлением морозов. Кая никогда не умела держать язык за зубами. В последнее время ей не нравилась ни одна Сильвина обновка, она считала, что ее мать чуть ли не единственная в этом городе отстает от моды и носит вещи, которые совсем не идут ей. Так что упрек Каи не был неожиданным, и все-таки Сильвию передернуло. Кая вздохнула: темно-красная! Могла бы купить темно-синюю. Настроение Сильвии испортилось вконец. Никому-то она не сумела понравиться: ни мужу, ни свекрови, ни дочери. А ведь Сильвия надеялась, что именно темно-красная шляпа освежит лицо и сделает его моложе, теперь же и самой Сильвии она показалась безобразной. Надо же было Кае ввалиться сюда!

Они вышли на улицу. В мертвящем свете фонарей лица прохожих казались скуластыми, на месте глаз чернели впадины. Ветер хлестал в лицо мелким дождем. Кая подняла воротник куртки до самых ушей. Она собралась проводить мать до автобусной остановки. Сильвия решила, что не пристало ей молчать и сопеть себе под нос в обществе родной дочери, и спросила, как идут дела у Аннелийзы. Кая принялась с жаром рассказывать, какую замечательную картинку нарисовала Аннелийза в детском саду, воспитательница пообещала вывесить ее на новогодней выставке среди других лучших. Кая тараторила еще о костюме Снежинки для Аннелийзы и назвала книгу, которую дочка уже умеет читать бегло, не по слогам. Девочка просто запомнила текст наизусть, подумала Сильвия, но не стала разрушать иллюзий дочери. Ведь может же и бабушка поверить в исключительные способности внучки. Тут Сильвия спохватилась: а не опоздает Кая в детский сад за Аннелийзой? Нет, не опоздает, сегодня Кая от этой обязанности свободна, Рейн обещал сам привести девочку домой. Рейн?! — опешила Сильвия. Это еще кто?! Новоявленный папаша, папа-новинка? — выпалила она. Кая резко остановилась. Ей не понравилось, что Сильвия пренебрежительно отозвалась о незнакомом ей Рейне. Товар может быть новинкой! — вызывающе воскликнула Кая и громко высморкалась, словно сдерживала слезы. Сильвии стало неловко. Съехидничала она не ради красного словца, а беспокоясь за дочь. Мужчины приходили и уходили, надолго подле Каи они не задерживались.

То, что Сильвия обозвала Рейна папой-новинкой, так разозлило Каю, что она наконец-то решилась перейти к тому, ради чего и пришла к матери. Начала она издалека. Сильвия слушала Каю вполуха и прикидывала, сколько же она сможет дать дочери, чтобы дотянуть до получки. Ей самой вполне хватит нескольких рублей, холодильник забит продуктами, и ближайшие дни можно ограничиться покупкой бутылки молока. Сердце ее смягчилось, не умела она долго сердиться на дочь.

— Ты, наверно, помнишь прошлое воскресенье — было прохладно и ветрено, но солнечно. Сидение в четырех стенах расслабляет, и Рейн заладил — пойдем погуляем у пруда. Ему вообще нравится ходить пешком, болтался бы на улице каждую свободную минуту. Я не стала спорить, хоть и неохота было напяливать на Аннелийзу ее многочисленные одежки, за неделю так набегаешься, что в воскресенье вполне можно бы посидеть дома у телека. Но в последнее время я занялась самовоспитанием — лень надо подавлять, а внутреннее сопротивление преодолевать. Правда ведь, до чего просто? К тому же мне по душе, что Рейну нравится колготиться. Иво только и знал, что валялся на диване, погружался в свои тело и душу, странствовал в глубинах собственного «я» и иногда поднимался оттуда на поверхность только для того, чтобы заварить чай и попивать его по глотку — так, чтобы одной чашки хватило на полчаса.

Мне же все это известно, подумала Сильвия, зачем талдычить о погоде минувшего воскресенья и о привычках Иво! Скудные требования к себе и к жизни сейчас в моде. Кто гуляет и занимается дыхательными упражнениями, а кто попивает чай и часами размышляет о циркуляции жидкости в своем драгоценном организме.

— Так мы там и вышагивали вокруг пруда. Когда обошли его два раза, я стала терять терпение, все надеялась, что Аннелийза начнет канючить, тогда можно будет прекратить это шатанье и двинуться к автобусу. Но Аннелийза бегала как заводная, взад-вперед, а когда споткнулась и упала, даже не пискнула, сама поднялась и, ни слова не говоря, взяла Рейна за руку. Я испугалась, что она снова начнет задавать ему глупые вопросы. Как-то вечером она пристала к Рейну — ведь ты мой старший брат? А однажды насела на него: скажи, что ты мой дядя. Аннелийза еще слишком хорошо помнит своего отца, хотя я не раз и не два говорила Иво по телефону, что ребенок болен, к нему нельзя. Они не виделись уже несколько месяцев. Хорошенькое дело — вечером я должна выгонять Рейна из дома, чтобы папочка мог поиграть с доченькой и рассказать ей сказку — без конца и без начала. А потом руки в брюки и потопает восвояси, а Аннелийза давай канючить: а что случилось дальше с этим Лонту или Понту? Так похоже на Иво — все бросать на половине, ничего не доводить до конца. Слов нет, как я хочу, чтобы Аннелийза его совсем забыла. Не могу дождаться, когда ребенок признает Рейна и будет называть его не братом и не дядей, а папой. Рейн в самом деле этого желает, и я ему верю.

До чего же она стала болтлива, подумала Сильвия, наверное, с Рейном они все больше молчат, не о чем говорить. Не пристало же из вечера в вечер чернить разведенного мужа и отца своего ребенка. Но почему она, Сильвия, уже в который раз должна выслушивать, как дочь чихвостит Иво? Никто не заставлял Каю выходить за него замуж! Полная свобода выбора, редкий случай в наши дни — дочка не была на сносях, что могло бы заставить их, как порядочных людей, оформить отношения. Кая, чего доброго, теперь всю жизнь будет переживать свое разочарование. Существование Иво породило странную липкую манию, от которой Кая никак не может освободиться. Поразительно, но при этом она начисто вычеркнула из памяти шофера Мати, из-за которого ей пришлось столько пережить — и душевно, и физически. Ну что ж, подумала Сильвия, придется запастись терпением. Что-то у нее все-таки на уме, куда-то она вырулит. Уж не боится ли она, что я не соглашусь с ее новым возможным замужеством?

— И вдруг я вижу — издали к нам приближается странная пара. Эта пара привлекала к себе внимание вызывающей одеждой, которая невольно притягивала взгляд. Несмотря на холодную погоду, мужчина был в белых брюках и в красной с белыми звездами штормовке. Ростом он казался ниже женщины, может быть, потому, что шел наклонясь, толкал перед собой коляску. А женщина — настоящий павлин: бархатные штаны по колено, черная накидка и шляпа с развевающимся пером. Когда они подошли поближе, я заметила, что мужчина довольно стар, но пижонит — идет с непокрытой головой, ветер треплет пряди седых волос. Вдруг сердце у меня ухнуло вниз! О небо! Ты даже не можешь себе представить, какой меня охватил ужас. Мне захотелось провалиться сквозь землю! Я схватила Рейна за руку, теперь мы обе с Аннелийзой повисли на нем.

Рейн испугался, он не мог ничего понять. И тут Аннелийза как завопит: дед идет, хочу к деду! Господи, надо же было, чтобы и она еще заорала! К счастью, Рейн отреагировал молниеносно. Он и в самом деле славный парень, к тому же еще и сообразительный. Аннелийза вырвала у него руку и ринулась к деду. Рейн схватил ее за ворот. Как я ему благодарна! У меня ноги подкосились, как если бы Аннелийза свалилась в пруд и вот-вот утонет! В глазах потемнело, физиономия отца расплылась в тумане, странный какой-то туман с красными пятнами. И откуда-то из этого марева послышалось писклявое «здрасьте!» — будто у отца ломается голос и он просто чудом издал какой-то звук. Его разряженную паву я разглядеть и не успела. Неудобно было оглядываться. Да чего там смотреть, скорей бы подальше от этого места. Аннелийза вопила как резаная — хочу к деду! Топала ногами, кажется, даже укусила Рейна за руку, я потом видела маленькие красные следы. Про эту встречу Рейн ничего не сказал.

Сильвия не хотела слушать, что подумал о ее разведенном муже, отце Каи и дедушке Аннелийзы, незнакомый Рейн. Сильвия не хотела знать, как долго капризничала Аннелийза, может быть, еще и в троллейбусе пыталась оцарапать Рейна. Сильвию не интересовало, что почувствовала Кая в парке в тот стылый и солнечный воскресный день. Сильвию подхватила спешащая толпа, она протиснулась в дверь подъехавшего автобуса, судорожно вцепилась в никелированные поручни и только через какое-то время спохватилась, что нужно пробить билет. Рука дрожала, тоненький листик бумаги никак не проходил в щель компостера, и где-то с тошнотворной методичностью дудела какая-то дудка. Сильвия почувствовала, что ей холодно. Меня это не касается, меня это не касается, повторяла она про себя в такт гудящей в голове дудке. Все это меня не касается! Пусть Карл обихаживает ребенка и прогуливает новую жену. Пусть ходят по кругу, по кругу, черная накидка, словно парус на мачте, флаг с белыми звездами вокруг корпуса, седые вихры дыбом от счастья. Дыбом от счастья? Сильвия почувствовала, как сжалась диафрагма, — нет, смеяться сейчас нельзя, весь автобус воззрился бы на нее: сумасшедших везде как собак нерезаных.